Долины и взгорья

Понятно, что запросто никто их в коммунизм не пустит. Но они будут читать «Поиск-Европу» и голосовать за коммунистическую партию. Пусть не все, пусть только пять процентов, но и это — дело, ради которого стоит носить шелковые рубахи от Фиончетте. Тут пять процентов, там три, там две — глядишь, партия уже и в парламенте, и с трибун агитирует за политику мира и созидания, за сближение с Советским Союзом!

Мдя…

Ларсен — типичный представитель мира мелких буржуа: умный, добрый, работящий, талантливый, но без четких социальных ориентиров его шахматный талант раскрыться полностью не смог. Я ему ещё в Пустыне говорил, что умеренные занятия физкультурой нам, шахматистам, идут на пользу, но он к моим словам отнесся снисходительно, мол, жизнь коротка, не стоит тратить её на дрыгоножество. Ладно, я, но неужели в Дании нет специалистов по спортивной медицине? Есть. Но мир капитала запросто секретов не раскрывает и бескорыстной помощи не оказывает. Даже своим.

В отличие от.

Сегодня Ларсен ушел в сицилианскую защиту, вариант дракона. Я играл напористо, атаковал и тут и там — и заатаковался. Ларсен отбил мои наскоки, и к откладыванию я оказался без двух пешек.

Увы мне, увы.

А публика радовалась: наконец-то! Наконец-то непробиваемый русский проигрывает, и кому, скандинаву! Ура!

Радовалась, и шла пить на радостях пиво. У них тут пиво хорошее — так говорят. Я во время матча спиртного не пью, а остальные себе позволяют кружечку — другую. Когда же не позволить, как не сейчас? Наше советское пиво, это незабываемое, да, но нужно же для сравнения попробовать и другое.

— Что же это вы, Михаил Владленович, — с деланным сочувствием спросил Миколчук.

— Я ничего. Устал. Думаю, мероприятие в посольстве слишком взволновало меня. В игровой день нужно на игру настраиваться. А мероприятие устраивать в выходные дни

— У вас все выходные в будние дни (вот уже и «у вас», дистанцируется!), а в будние дни в посольстве все заняты, знаете ли.

— Знаю. Кстати, а где господин Дурной Глаз?

«Дурным глазом» шведские газеты прозвали Фролова, который обыкновенно садился поближе к сцене и пялился на нас, посылая мне лучи силы, а Ларсену — лучи смерти. Ну, так писала желтая пресса. Ларсен на это лишь усмехается, а ведь другой мог и бы и протесты подавать, скандалы закатывать.

— Живот схватило у Фролова. Съел что-то не то, — ответил Миколчук. — С середины игры и сорвался в туалет. А потом вы пешки стали терять. Сначала одну, потом другую.

— Не терял, а жертвовал, — парировал я, хотя на самом деле отдал пешки даром. — Но ели мы одинаково, в одном месте, а неполадки у одного Фролова. Бывает, конечно…

Мы стояли в холле, пора бы и уходить, однако Фролова всё не было, и не было.

Миколчук колебался. Самым молодым среди нас был Нигматов, но после покупки Нордибеком спортивного «Вольво» его место в таблице Миколчука взлетело до небес. Кудряшова? Миколчук, уже пытался пару раз загрузить его мелкими поручениями, но я сказал, что Антон — мой тренер, сделав упор на слове «мой». Миколчук и отстал. Геллер? Ну, это вовсе никуда не годится, участник войны, гордость советских шахмат будет бегать по туалетам?

Ситуацию разрядил я, сказав, что и сам не прочь заглянуть в известное место, туда, куда сам царь пешком ходит.

Нет, за сценой был туалет для игроков, пять часов игры — не шутка, но ещё великий Пирогов учил никогда не упускать случая.

А вдруг и короля встретим?

Короля мы не встретили. Никого не встретили. Не было Фролова в туалете. Совсем не было, как сказал Нордибек. Вроде бы по-русски не безупречно, но очень точно.

— Он никому ничего не говорил? Может, собирался куда-то? — хватался за соломинку Миколчук.

Нет, не говорил. Никому.

Совсем никому.

Глава 9

15 августа 1977 года, понедельник

Таяние айсберга

После завтрака мы собрались в холле отельчика.

А где нам ещё собираться? В номере? Так номера у нас небольшие, для собраний малоприспособленные. Это не апартаменты Лас-Вегаса. Холл побольше номера, и посторонних здесь, в общем-то, не бывает, так что — сойдёт.

Мои соратники анализировали позицию до глубокой ночи, почти до утра, и вот теперь стремились поделиться плодами коллективного разума.

Докладывал Ефим Петрович, а Нордибек и Антон, расставив позицию на доске (понятно, принесли свои шахматы), ему ассистировали.

— Позиция не исчерпала возможностей защиты. Здесь имеются три основные идеи. Все они не гарантируют ничью, но путь к победе чёрные ещё должны найти, что не так-то просто, — и потом мы в течение полутора часов работали над позицией вчетвером.

А Миколчук ещё до завтрака отправился в посольство. Вызвал такси, не считаясь с расходами, и отправился, наказав нам ждать, к телефону не подходить, никому интервью не давать, и вообще на улице не показываться.

Вот так!

— Что ж, благодарю, — сказал я команде. — Будем сражаться, «Варяг» не сдаётся.

Все вздохнули, то ли облегчённо, то ли обречённо. Две пешки — это две пешки, а Ларсен гроссмейстер могучий. Другие до полуфинала не доходят.

— А теперь — отдыхать. В сад, все в сад!

Обыкновенно мы гуляем в Королевском Парке, но сегодня Миколчук отдал недвусмысленный приказ — не высовываться.

Мне вообще-то на этот приказ наплевать. Но остальным нет.

И мы пошли в сад при отельчике. Солнышко то показывалось, то пропадало, ветерок слегка обдувал разгоряченные головы, зачем нам Королевский Парк?

Я читал «Террористов», продвигаясь в познании шведского, потом включил «Грюндиг» — послушать, как шведы сами произносят свои слова.

«Радио — Швеция» пугала евротерроризмом. Фракция «Красной Армии» похищала и убивала немецких политиков. Точнее, западногерманских. Ну, это Россия проходила сто лет назад — народовольцы, Александр Ульянов, эсеры, Азеф, Савинков, Блюмкин, Зайдер, Николаев… А толку-то? «Мы пойдём другим путём!»

Понимал я шведский не гладко, но понимал. Ага, «советский экстрасенс, руководитель команды шахматиста Чижика, обратился к властям Швеции с просьбой о политическом убежище». Вот, значит как — экстрасенс и руководитель. Кто ж тогда Миколчук? Или они оба?

Много, много у нас руководителей! Хотя и Фролов мог соврать, и власти Швеции, и журналисты.

Значит, попросил убежище. Политическое. Ну-ну. «Вы можете идти, но предупреждаю, у нас длинные руки».

Все притихли. Пусть шведского не знает никто, а немецкий прилично только Антон, но «Фролов» перевести нетрудно.

— Спокойствие, только спокойствие, — сказал я. — Шведы передают, что Фролов подался в невозвращенцы. Но правда это, или нет, мы не знаем.

— И что же нам делать? — спросил Геллер.

— Заниматься своим делом. Фролов — забота совсем других людей. Конечно, это удар по команде, но мы справимся. Обязательно, — и я выключил радиоприемник.

Тут, думаю, и не Миколчука промашка. Ему, Миколчуку, дали поручение — включить экстрасенса в команду Чижика. Поручение, которого ослушаться Миколчук не мог. Вот, включили. Вот, что получилось.

Но виноват будет он. Не доглядел, не уследил.

И спасти его может что?

И спасти его может только выход Чижика в финал претендентского цикла. Все-таки он не только боец невидимого фронта, но и спортивный функционер. Если даёт результат, значит, на месте.

И как он, интересно, поведёт себя с Чижиком? Чем руководствоваться, кнутом или пряником?

А вот скоро и увидим.

Я вернулся в свой номер. Подремал. Проснувшись, выпил чаю с конфеткой посла. Оделся самым тщательным образом. Белые командиры, если верить кинофильмам, перед боем брились опасной бритвой и одеколонились. Красные командиры пели «Чёрный ворон», обучали тактике ведения боя на картошках и рассуждали о сроках Мировой Революции.

Одеколоном я не пользовался — это некорректно по отношению к сопернику. Может, ему что Шипр, что Ипр, одинаково мешают.

Но остальные старались, да. И «Шипра», и гуталина не жалели. Ну, они будут среди зрителей, Ларсену это не помешает.