Страница 39 из 42
Буквально выпихиваю Ильяса из дома и бегу к себе. Мне бы чуть больше времени, чтобы отдышаться, привести мысли в порядок, но я боюсь не успеть. Наскоро переплетаю косу, перевязываю платок и отряхиваю платье. На щеках лихорадочный румянец, но его можно объяснить смущением.
— Погуляйте, — улыбается Ахарат добродушно в ответ на просьбу Ильяса. — Дело молодое.
На лице Байсала тоже улыбка: открытая, теплая. Я впервые смотрю на него без ненависти в сердце. И это так дико, что не укладывается в голове. Я простила его? Не может быть…
Мы с Ильясом медленно идем по улице, и я не решаюсь заговорить первой.
— Ты в порядке? — спрашивает Ильяс.
— Да, наверное, — вздыхаю я.
Это не так уж далеко от истины. Рядом с ним я успокаиваюсь и понимаю, что должна сказать.
— Все так плохо?
— Нет. Даже наоборот. — Очень хочется взять Ильяса за руку, переплести пальцы, но на людях такое невозможно. — Знаешь, благодаря разговору с твоей мамой я кое-что вспомнила. Она сказала, что я случайно оказалась в том номере, твой отец шел к ней, потому что его обманула другая женщина. Какая-то ненормальная, влюбленная в него…
— Мой отец перепутал тебя с мамой? — удивляется Ильяс. — Это как-то… странно…
— В том-то и дело! — восклицаю я нарочито бодро. — Я вспомнила, что он не видел моего лица. И… он был сильно пьян. Очень сильно…
Я замолкаю, и мы молча идем дальше. Еще не стемнело, по улице носятся мальчишки, играют во что-то.
— И это… все?
Ильяс определенно хочет добавить: «Что ты можешь мне сказать», но сдерживается. И я благодарна ему за это.
— Нет, — отвечаю я. — Не знаю, как объяснить то, что чувствую.
С одной стороны, у меня нет причин отказывать Ильясу. Я уже знаю, что смогу смириться с прошлым и не дергаться от ужаса каждый раз при виде Байсала. С другой, помню, что сказала мама. Прошлое может отравить жизнь не только нам с Ильясом, но и нашим детям. Которых, кстати, он не сильно и хочет. Да, и обида никуда не исчезла, ее лишь заглушает любовь, потому что сильнее.
— Попробуй, — предлагает Ильяс. — Я постараюсь понять.
— Я тебя люблю. — На удивление, признаться в этом легко и просто. — Но замуж за тебя не выйду. Возможно, фиктивно, как ты и хотел, но… лучше бы нам больше не встречаться.
Ильяс останавливается и придерживает меня за локоть, разворачивая к себе лицом.
— И что такого сказала моя мать? — интересуется он ледяным тоном. — Полагаю, ты опять солгала.
— Ничего такого она мне не сказала. И дело не в твоем отце…
— Даже так? — Он усмехается, вздернув бровь. — И в ком же тогда?
— В тебе.
— Бред.
Я вижу, что Ильяс готов взорваться, но сдерживается из-за того, что мы на улице. Все же хорошо, что я увела его из дома.
— Наверное, ты прав. Я не смогу объяснить…
— Тами! — цедит он, не повышая голоса. — Твое настроение меняется чаще, чем погода. Совсем недавно ты говорила другое. Ты обещала подумать, в конце концов! Ты права, никакого терпения не хватит…
Он замолкает сам, я не перебиваю. Молча слушаю его упреки, ведь они справедливы. Правду Ильясу я рассказать не смогу, это не моя тайна. Лгать ему тоже невыносимо. Расстаться и не мучить друг друга, пока не слишком поздно — единственное верное решение.
— Просто скажи, что тебя не устраивает, — просит Ильяс. — Давай обсудим.
— Многое, — честно отвечаю я. — Но главное… Я не уверена, что ты меня любишь. Ты одержим мной, я тебе интересна, нам хорошо вместе в постели, но… это не любовь. Если подарок отца важен для твоего бизнеса, я выйду за тебя, фиктивно.
— Ты недоговариваешь, — вздыхает он. — Все же я сильно тебя обидел. И, как назло, не могу остаться…
— Возвращайся, когда сможешь, — предлагаю я.
Надеюсь, что Зарифа придумает, как отменить договоренности, да и мама настроена весьма решительно. А я подчинюсь, хоть это и больно. Пусть сами разбираются со своими тайнами.
— А ты дождешься? — спрашивает он недоверчиво.
— Куда я денусь? — грустно улыбаюсь я. — За другого не выйду — не смогу. Ты забрал мое сердце.
39
Поговорить с мамой удалось только на следующий день, когда Ахарат уехал по делам. Я боялась, что она все ему расскажет вечером или ночью, а утром разразится скандал, но отчим завтракал в благодушном настроении, а мама как воды в рот набрала, не замечая моего присутствия.
Обиделась. И я действительно виновата, хоть и хотела уберечь ее от волнений. Правильно говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад. Ахарат хотел, как лучше — и разворошил осиное гнездо, сам того не ведая. Я тоже хотела, как лучше, но обидела маму, а сама запуталась так, что не знаю, как правильно поступить. Слушать сердце или разум?
Сердце забрал Ильяс, тут я ничуть не покривила душой. Вчера мы попрощались, он каким-то чудом улучил момент, чтобы поцеловать меня, и в груди осталась пустота. Разум же упорно твердил, что от чувств к Ильясу надо избавляться. Если, конечно, я не хочу всю жизнь лгать ему, скрывая правду.
— Прости, мам… — Отложив уборку, я хожу за ней по пятам и мешаю варить аджику на зиму. — Я не хотела тебя волновать…
— Как ты могла?! — упрекает мама, не оборачиваясь. — Почему мне ничего не сказала?
— Думала, что справлюсь сама. Мать Ильяса обещала, что расстроит свадьбу… Ай!
Развернувшись, мама шлепает меня полотенцем по плечу.
— Почему про изнасилование не сказала?! — Полотенце не мокрое, но все же бьет больно. — Какой-то тетке поверила, а от матери все скрыла!
Я вздрагиваю от каждого удара, но не пытаюсь отойти. Заслужила.
— Я ошиблась, мам. — На глаза наворачиваются слезы. — Вся моя жизнь — ошибка…
— Даже думать так не смей! — отрезает она. — Не посмотрю, что взрослая, ремня всыплю!
Пустая угроза. Она никогда меня не била, да и мальчишек они с Ахаратом воспитывают иными методами, несмотря на то, что отчим суров и строг. Полотенце — это от бессилия. Я кожей чувствую, как тяжело сейчас маме, и не могу сдержать слез.
— Тами, ну ты что? — пугается она. — Больно? Тами…
Хорошо, что братья с утра убежали играть к соседям. Обнявшись, мы с мамой вдоволь наплакались: я — навзрыд, она — более сдержанно, утешая при этом меня.
— Глупая моя девочка, — вздыхает мама. — Это не твои ошибки, не тебе за них расплачиваться.
— И мне тоже, — возражаю я. — Мам, я люблю его.
— Да когда ж ты успела, а? — удивляется она. — Вы виделись три раза, а во время сватовства и парой слов не перекинулись.
— Не три раза…
Что толку скрывать? Убедилась уже, тайное всегда становится явным. Я рассказываю маме все: и о своем первом фиктивном замужестве, и о знакомстве с «Ильей», и о том, что между нами было.
— Судьба послала вам это испытание для того, чтобы проверить, как мы с ним справимся, — загадочно говорит мама и качает головой. — Тами, милая моя, на лжи семью не построишь. Зарифа попыталась — и проклятие бумерангом вернулось к ее сыну. А ты расплачиваешься за мои ошибки.
— Что мне делать, мама? Как поступить?
— А сердце что подсказывает?
— Сердце с ним… И оно хочет счастья любой ценой.
— Подожди что-то решать, — вздыхает мама. — Время есть. Зарифа пообещала поговорить с Байсалом. Скажет ли она ему правду, придумает новую ложь — не знаю. Но когда договоренности расторгнут, ты увидишь, как поступит Ильяс.
— А ты? Ты скажешь правду мужу?
— Зарифа попросила неделю. Если она не поговорит с ним сама, то скажу.
Мне ничего не остается, кроме как довериться маме. Три месяца до свадьбы, которая может и не состояться, это долго. Но дни тянутся, как жвачка, прилипшая к подошве, ровно до того момента, как в головоломке, что мне надо решить, появляется новая деталь. И она меняет абсолютно все.
Не могу не думать об Ильясе, но в наших отношениях явно что-то не так. Возможно, расстояние остудило его пыл или он действительно сильно занят, но с тех пор, как он уехал, мы толком и не разговариваем. Я пыталась писать ему и каждый раз натыкалась на стену.