Тень и искры

Я сделала прерывистый вдох. Задержалась ли Марисоль? А Джемма? Я сильнее вжалась в стул.

– Значит… души вообще не заперты? Им не приходится ждать?

– Большинству – нет, – сказал он, и я вспомнила, что он говорил о душах, которым требуется его суд. – Мой отец не стал бы забирать душу из Долины. Это неправильно. Запрещено им самим и Колисом. Эйтос напомнил брату, что тот согласился никогда такого не делать. Колис не слушал, и мой отец сказал ему, что несправедливо даровать жизнь одному и отказывать в этом другому, в равной степени достойному. Но я полагаю, что это была одна из ошибок моего отца. Он верил, что может определить, достоин ли человек. И, возможно, как Первозданному Жизни ему удавалось это сделать. Вероятно, какая-то врожденная способность позволила ему вынести суждение и определить, что Сотория не входила в число этих избранных. Не знаю, как он делал выбор, когда использовать свою силу, а когда – нет.

Мое сердце тяжело перевернулось.

– Вот почему я до недавнего времени никогда не применяла дар на смертных. – Мне было тяжело продолжать, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. – Я не хотела такой… власти, способности делать подобный выбор. И мне всегда казалось, что как только сделаю выбор, то осознаю, что могу воспользоваться властью, чтобы… В общем, не знаю, делает ли это меня слабой или несправедливой, но я не хочу такой власти.

– Эта способность – благословение, Сера. И проклятие, – сказал Нектас, привлекая мое внимание. – Твое признание – не слабость, а сила, потому что большинство не понимают, как быстро эта мощь может обернуться против них.

– Мой отец не понимал, – сказал Эш, и я перевела взгляд на него. – Если бы он никогда не применял свой дар жизни на смертных, может, Колис и не ожидал бы этого от него. Но он надеялся, а мой отец отказал… и с этого все началось. Сотни лет боли и страданий невинных. Сотни лет мой отец жалел, что сделал такой выбор.

У меня по спине пробежал холодок.

– Что случилось?

– Поначалу ничего. Отец думал, что Колис смирился с его решением. В это время Эйтос встретил мою мать. Она стала его супругой, и жизнь была… нормальной. Но часы начали обратный отсчет. Следующие годы – десятилетия – Колис пытался вернуть Соторию. Он не мог ее навещать из опасений уничтожить ее душу.

– Но он нашел способ?

– Да, в каком-то смысле, – тяжело вздохнул Эш.

– После долгих лет поисков он понял, что существует только один способ, – сказал Рейн, уставившись в стол. – Только Первозданный Жизни мог вернуть Сотории жизнь. И он нашел способ стать им.

– Как? – выдохнула я.

– Не знаю. – Эш покачал головой. – Никто не знает. Это известно только Колису и моему отцу, но один никогда об этом не скажет, а другого больше нет.

– У Колиса все получилось, – сказал Эктор. – Ему удалось занять место своего близнеца, поменяться предназначениями. Колис стал Первозданным Жизни, а Эйтос – Первозданным Смерти.

– Это привело к катастрофе. – Нектас переложил Джадис поудобнее. – Погубило сотни богов, служивших и Эйтосу, и Колису, и ослабило многих Первозданных, нескольких даже убило, отчего следующие по силе боги возвысились до первозданной мощи. Многие мои сородичи тоже погибли.

Лицо Нектаса посуровело, и он быстро поцеловал Джадис в макушку.

– В царстве смертных это отозвалось землетрясениями и цунами. Разрушениями на многих территориях. Огромные куски суши откололись и образовали острова, а некоторые города погрузились на дно морей и океанов. Какое-то время царил хаос, но Эйтос тогда понял, что натворил его брат. Он предупреждал Колиса, чтобы тот не возвращал Соторию. Говорил, что она пребывает в покое, находясь на следующем этапе своей жизни. Что прошло слишком много времени, и если он исполнит задуманное, Сотория вернется не такой, как была. Это будет противоестественно и поколеблет и без того неустойчивый баланс жизни и смерти.

Я сложила руки на груди.

– Пожалуйста, скажи, что он этого не сделал.

– Он сделал, – заявил Нектас.

– Боги.

Я закрыла глаза, опечаленная и охваченная ужасом за Соторию. Однажды у нее уже забрали жизнь, а теперь еще и лишили покоя. Мне сделалось нехорошо. Это был немыслимый произвол.

– Сотория восстала и, как и предупреждал мой отец, оказалась другой. Не злой, а унылой и напуганной тем, что произошло, – негромко продолжал Эш, повторяя то, что поведал мне сир Холланд. – Когда она умерла снова, мой отец… кое-что сделал, чтобы его брат больше не смог до нее добраться. На такое был способен только Первозданный Смерти. С помощью Первозданной Киллы он отметил ее душу.

Я подалась вперед.

– Что это значит?

– Они предназначили ее душу к возрождению, – ответил Эш. – Это значит, что душа Сотории никогда не войдет в Страну теней и будет постоянно возрождаться после смерти – снова и снова.

– Это… – Я покачала головой. – Это значит, что она сейчас жива? Она помнит свои прошлые жизни?

– Ее воспоминания о прошлых жизнях несущественны, если они вообще есть. Из-за того, что мой отец и Килла отметили ее душу, она будет рождаться в покрове. Колис это знает. Он по-прежнему ищет ее.

Я резко вдохнула.

– Он ее находил?

– Насколько мне известно, сейчас она остается за пределами его досягаемости. – Эш отвел взгляд и стиснул зубы. – Надеюсь, так было в каждой жизни.

Я хотела спросить, известно ли ему, кто она, но знать это казалось чем-то нечестным и рискованным для ее души. Она и без того довольно натерпелась.

– Так вот что твой отец сделал для Сотории, чтобы она оставалась в безопасности.

– Это было не идеальное решение. Можно даже сказать, что в каком-то смысле все стало хуже. Но это единственное, что он мог сделать.

– Колис всегда был таким?

Эш посмотрел на Нектаса, и дракен ответил:

– В нем всегда было что-то безрассудное и необузданное. Он считал, что его должны почитать. Но было время, когда Колис любил смертных и своих богов. Потом он изменился. Не думаю, что виной тому его возраст. Его распад… занял много времени, прежде чем мы его потеряли.

Мне казалось, что мой разум взорвется.

– Отцу и Килле это дорого обошлось. – Эш устремил взгляд на меня. – Колис не просто возненавидел моего отца, он поклялся, что заставит его заплатить.

Я напряглась, пытаясь подготовиться к тому, что узнаю дальше. Не верилось, что Колис, которого меня учили считать безупречным, милостивым и великодушным королем богов, на самом деле эгоистичное чудовище.

Зато теперь я понимала, почему он ничего не делал, чтобы прекратить издевательства над Избранными.

– Это Колис убил мою мать, поразил ее, когда она была беременна мной, – ровным тоном произнес Эш. – Он сделал это, потому что считал справедливым, если мой отец, как и он, потеряет любовь. Он уничтожил душу моей матери, приведя ее к окончательной смерти.

Я в ужасе закрыла руками рот. Возникло желание отрицать то, что он сказал. Не позволить себе поверить в это. Но так будет неправильно. Нечестно заставлять Эша доказывать то, что, как я интуитивно знала, было правдой. Сожаление обожгло мое горло и защипало в глазах. Плохо уже то, что его родителей убили, но знать, что это сделал их кровный родственник? Мне стало дурно.

Эш тяжело сглотнул.

– Думаю, что с ее смертью отец утратил частицу себя, как это случилось и с твоей матерью.

Мне захотелось подойти к нему. Прикоснуться. Утешить. Не уверена, что испытывала такую потребность раньше. Я даже не представляла, как это делать, поэтому прижала руку к груди и осталась сидеть.

– Мне так жаль. Понимаю, что это ничего не меняет. И ты не хочешь это слышать, но мне хотелось бы как-то это изменить.

Глаза цвета грозовых туч встретились с моими, и он кивнул.

Я опустила руку на колени.

– Как другие Первозданные это позволили? Почему никто, кроме Киллы, не вмешался, когда он занял место твоего отца? Когда вернул к жизни ту бедную девушку?

– Колис уничтожил все записи, раскрывающие правду, – сказал Эктор с другого конца стола. – И в Илизиуме, и в царстве смертных. С тех пор Первозданного Смерти больше не изображают на картинах. Колис ударился в крайности, дабы скрыть, что не он должен быть Первозданным Жизни. Даже когда стало ясно: что-то идет не так. Он утратил способность создавать и поддерживать жизнь.