Смерть и фокусник

– В чем дело? У меня есть дела, знаете ли.

– Всего один маленький вопрос, мистер Боуман, – сказал Спектор с вежливой улыбкой. – Скажите, пожалуйста, почему вы солгали нам о том, где были в ночь убийства?

Этого Боуман не ожидал:

– О чем, черт возьми, вы говорите?

– Мы знаем, что вы с Лидией не были вместе весь вечер, как вы первоначально утверждали. По свидетельствам очевидцев, вы устроили настоящий переполох на танцполе в клубе «Пальмира». Но вы ведь не танцевали, не так ли? Вы ссорились. Это был скандал. Я не прав? И она бросила вас там и выбежала из клуба в расстроенных чувствах. А вы попытались ее догнать. Но она оказалась куда расторопнее вас, не так ли? Вы потеряли ее где-то в ночном Лондоне. И вы взяли такси обратно в Доллис-Хилл, верно? В одиночестве. Пожалуйста, остановите меня, если я в чем-то ошибся.

Боуман громко сглотнул:

– Это была безобидная ложь, клянусь. Я не убивал старика, и она тоже.

– Не убивали. Но вы сильно недооценили ее интеллект, не так ли? Она мгновенно раскусила вас. Возможно, ей даже нравилось играть с вами. Конечно, она знала о Делле Куксон. И мы знаем, что она читала записи своего отца и подробно обсуждала их с ним. Значит, она знала и о клептомании Деллы.

Хорошо. Давайте вернемся к ночи убийства. Как начался вечер? Вы повезли Лидию ужинать. Насколько можно судить, там вы вели себя прилично. Но затем вы покинули «Савой» и направились в «Пальмиру». С этого момента проследить за вами сложнее. Но мы знаем, что вы пили. И что вы ссорились. Но, конечно, невозможно подтвердить, что вы были в «Пальмире» всю ночь.

Флинт, чувствуя себя обделенным вниманием, вставил:

– Они не возвращались к Рису…

Спектор ткнул пальцем в воздух:

– Точно! Не возвращались. Но вполне могли поехать к Бенджамину Тизелу. Это всего в нескольких минутах езды от Сохо.

– Зачем им было это делать?’

Спектор повернулся к Флинту:

– Разве так странно представить, что Лидия разоблачила измену жениха? Конечно, он все отрицал, не так ли, мистер Боуман? Но она знала. И поэтому сбежала. Она знала и о вечеринке Тизела, потому что ее отец был на нее приглашен. Скорее всего, она пошла туда пешком. Вечеринку было легко заметить на этой тихой, темной улице: громко играла музыка, и все сияло огнями. Так что она проникла туда без труда, проскочив мимо горничных в вечернем наряде в своей характерной манере – элегантная и высокомерная. Оказавшись внутри, она могла наблюдать за Деллой издали. Она могла последовать за Тизелом и Деллой вверх по лестнице, возможно, подслушивая у двери или даже подглядывая в замочную скважину, пока они смотрели на «Рождение». Сам Тизел не мог вспомнить, с кем именно танцевал в ту ночь и кто мог завладеть ключом. И он полагал, что только Делла смотрела на картину вместе с ним. Он не рассчитывал, что был еще один, скрытый наблюдатель. Но Лидии не потребовалось бы много усилий, чтобы стащить ключ, прокрасться наверх и выкрасть «Рождение» из тайника.

– Но подождите-ка, – нахмурился Флинт. – Как она вынесла картину из дома? Мы же выяснили, что она никак не могла пронести ее мимо горничных.

– Ах, да. Боюсь, это отчасти моя вина. Видите ли, я зациклился на мысли, что, когда картину забрали, она все еще была в раме.

– То есть она вырезала ее из рамы?

– Именно. Я не уверен, что именно она использовала, но это могли быть маленькие ножницы или даже заточенный ноготь. Это неприятная мысль, но я полагаю, что именно так и произошло.

– Но ведь тогда рама должна была остаться в комнате?

– Казалось бы. Но чтобы еще больше запутать ситуацию, она решила украсть и ее.

– Каким образом?

– Лидия не считала раму какой-то особой ценностью. Для нее она была просто препятствием, которое надо было устранить. Ее истинной целью была картина. Поэтому, как только она освободила ее от позолоченной рамы, скорее всего, она разломала раму на четыре части и по одной выкинула их в окно. Они упали на мостовую, но джазовая музыка и звуки веселья, конечно, заглушили шум. Затем Лидия просто закрыла окно и, спрятав свернутую картину в платье, ушла с вечеринки так же быстро, как и пришла, конечно же, не забыв прихватить куски картинной рамы по дороге. Затем она направилась домой, предположительно избавившись от рамы по пути. Должно быть, она была очень довольна собой.

Флинт расхаживал взад и вперед по коридору:

– Все вполне могло произойти именно так. Да, я полагаю, что могло. Тизел считал, что только Делла знала о существовании картины, поэтому, естественно, все его внимание было приковано к ней. А поскольку каждого приглашенного гостя обыскивала полиция, это выглядело как невозможное преступление, хотя на самом деле все было не так.

– Точно! – восхитился Спектор.

– Но это все еще оставляет некоторые вопросы без ответа. Например, это означает, что картина была при Лидии, когда она вернулась в Доллис-Хилл. Так что же она с ней сделала?

Снова повернувшись к Боуману, Спектор потребовал ответа:

– Лидия украла «Рождение», не так ли? А вы ее прикрыли. Из клуба она отправилась к Тизелу, не так ли? Она планировала поговорить с Деллой, вывести ее на чистую воду. Но когда она незаметно проскользнула в дом и последовала за хозяином и его почетной гостьей вверх по лестнице, ей представилась более удачная возможность. Помня историю болезни Деллы, она решила воспользоваться случаем и подставить ее. Поэтому она взяла картину и спрятала ее где-то. И полотно все еще там, не так ли?

Маркус побледнел. Казалось, он вот-вот рухнет в обморок. Даже его усы поникли. Когда он заговорил, его речь была безупречно четкой и ясной. Он оставил всякое жеманство:

– Я взял такси до Доллис-Хилл, как вы и сказали. Если помните, я оставил там свою машину, чтобы мы с Лидией могли поехать на такси. Я сидел в машине и ждал, когда она вернется домой. Я был слишком напуган, чтобы самому зайти в дом. Не хотелось разыгрывать из себя шута перед стариком. Я не знал, куда она пошла и что сделала, но был уверен, что она вернется домой в конце концов, поэтому решил, что проще всего посидеть и подождать ее.

– Когда вы встретились, вы вошли в дом вместе. Словно и не расставались в тот вечер.

Маркус кивнул:

– Я понял, что произошло что-то неладное, когда подъехали полицейские машины. Сначала я подумал, что Лидия могла сделать глупость. Я имею в виду – что-то жестокое. Бросилась на Деллу и поцарапала или что-то в этом роде. Но когда мы вместе вошли в дом, и я узнал, что случилось с ее отцом, нам не нужно было говорить друг другу ни слова. Никто из нас не мог или не захотел бы сделать что-то подобное. Но в то же время ни у кого из нас не было достойного алиби. Поэтому мы сделали то, что сделал бы любой в такой ситуации. Приняли единственное разумное решение. Мы солгали.

– Честно говоря, – промолвил Спектор после паузы, – я не могу с уверенностью утверждать, что повел бы себя иначе. Но это означает, что вы были в своей машине возле дома Риса, когда произошло убийство.

Боуман помолчал с минуту. Он напряженно думал, так что можно было почти услышать, как скрипят шестеренки у него в мозгу:

– Полагаю, что так, да.

– Тогда возможно, вы видели, как убийца выходил из дома.

– Похоже на то…

– Ну так и что?

– Я вполне мог видеть его. Но не могу сказать вам, кто он.

– Дайте угадаю – ничем не примечательный человек в шляпе и пальто?

– Один человек вышел через парадную дверь примерно в одиннадцать сорок пять. А другой обошел дом сбоку примерно через минуту. Они оба ушли в одном и том же направлении.

– Подождите минутку, – сказал Флинт. – Мы знаем о том, который ушел через парадную дверь. Это неизвестный, который приходил к Рису. Но кто тот, кто обошел сбоку?

– Я не смог его разглядеть. Но точно был человек, который выскользнул через боковые ворота дома. Должно быть, он пришел с заднего двора.

Флинт и Спектор посмотрели друг на друга.

– Мне нужно, чтобы вы очень хорошо подумали, прежде чем отвечать, мистер Боуман, – попросил Флинт. – Кто был этот второй мужчина?