Страница 11 из 75
Через несколько дней юношей вновь усыпили и вернули в Аламут. После их повторного пробуждения Хасан объявил, что все они после смерти смогут вернуться для вечного блаженства в тот райский сад, где уже побывали. Услышав эти обещания, некоторые ученики ибн Саббаха поспешили покончить жизнь самоубийством. Тогда Хасан уточнил оставшимся в живых: «Ворота рая откроются лишь тем, кто умрет на моей службе». А чтобы скрасить бренное земное существование своих питомцев, ожидавших кончины как милости, Старец Горы продолжал щедро потчевать их гашишем, притуплявшим их волю, страх и чувствительность к боли.
Так появились первые федаи, слепые и бесстрашные орудия Хасана. Повинуясь воле Старца Горы, они готовы были настигать и разить его врагов, где бы те ни находились, и какая бы участь ни ждала после этого их самих. Федаев также называли «гашишинами» (араб. — курящие гашиши) или, чуть позже, на западный манер — «ассасинами», за их пристрастие к этому наркотику. По иронии судьбы, у арабов слово «ассас» изначально значило «попечитель, защитник». Но это слово вряд ли было применимо к тем, о ком современники писали: «Презирая усталость, опасности и пытки, ассасины с радостью отдавали свою жизнь, когда их великий хозяин требовал от них защиты или выполнения смертельно опасного задания. Как только жертва была выбрана, правоверный, одетый в белую тунику, подпоясанную красным поясом — цвета невинности и крови — отправлялся на задание… Его кинжал почти всегда попадал в цель» [8].
Получив известие о захвате Хасаном крепости Аламут, его друг юности и заклятый враг визирь Низам аль-Мульк послал войско, чтобы выбить ассасинов из замка, от борьбы за который уклонился наместник Али Махди. Но первый штурм Аламута отрядами сельджуков был отбит защитниками крепости, после чего тайные помощники ибн Саббаха, именовавшиеся «рафики» (перс. — друзья) и имевшие, в отличие от боевиков-федаев более высокий ранг в тайной иерархии ассасинов, попросту подкупили командиров войск султана Мелик-шаха. Вскоре те, ссылаясь на нехватку припасов, сняли осаду Аламута.
Год спустя, в 1091 году сам султан Мелик-шах послал к Аламуту сильный отряд, приказав его командиру не возвращаться в столицу до тех пор, пока тот «не вырвет с корнем ростки заразы». Войска шаха подошли к Аламуту в марте, когда на полях только начинались работы. Разоренная предыдущим нашествием Аламутская долина была опустошена, в самой крепости не хватало продовольствия, а обороняло ее всего 70 человек. И все же они продержались в осаде три месяца — как писал летописец, «ели так, чтобы не умереть с голоду, и бились с нападавшими».
Когда Хасан ибн Саббах понял, что не сможет удержать крепость, он послал одного из федаев за подмогой в центр провинции Дейлем — город Казвин, Под покровом ночи доброволец спустился по веревке с крепостной стены, миновал вражеские посты и выбрался из долины. Он вернулся к Аламуту на следующую ночь во главе отряда в 300 человек. Молча, без единого крика они атаковали спавший лагерь противника, на который с другой стороны обрушились вышедшие из Аламу-та федаи. Это был даже не бой, а резня, из которой удалось спастись бегством лишь немногим сельджукам.
После этого военного поражения проницательный визирь аль-Мульк решил ударить по насаждаемой рафиками агентуре ассасинов в крупных городах Персии. Первым из центров «зачистки» стал город Савэ, где агентам Хасана удалось было обратить в свою веру тамошнего «раиса» — градоначальника. Но затем тот испугался и выдал людям аль-Мулька всех известных ему местных ассасинов. Избежать ареста удалось лишь одному из них — плотнику по имени Тахир. Улучив момент, он зарезал предателя, но тут же был схвачен и предан страшной казни — с него живого содрали кожу. Но и на эшафоте Тахир не запросил у палачей пощады и умер, восхваляя Старца Горы.
По приказу аль-Мулька пойманных в Савэ единоверцев Тахира заживо сожгли. Но месть уцелевших ассасинов не заставила себя ждать. «Убийство сего шайтана аль-Мулька возвестит блаженство», — объявил Хасан с балкона своего дворца в Аламуте. И тогда, гласит одна из хроник, «человек по имени Аррани положил руку на сердце, изъявив готовность…». 18 октября 1092 года визирь аль-Мульк отправился на молитву в одну из столичных мечетей Багдада. На выходе его ожидали десять человек с кинжалами. Они смяли стражу визиря, и руководивший нападавшими Аррани убил его ударом в сердце. Сам он был зарублен на месте опомнившимися стражниками, но его товарищам удалось скрыться из Исфахана. В Аламуте их встречали с поистине царскими почестями. Что касается Аррани, то Хасан ибн Саббах повелел выгравировать имя этого «святого творца мести» рядом с ненавистным именем сраженного им аль-Мулька на мраморной доске, которую повесили над крепостными воротами Аламута. До конца жизни Хасана на этой «доске почета» появилось еще полсотни имен султанов, мулл, градоначальников… и их убийц.
Потеря первого министра лишь ожесточила Мелик-шаха против ассасинов, которые в том же 1092 году хитростью и насилием захватили несколько горных крепостей в провинции Кухистан в Западной Персии. Султан Мелик-шах послал туда одну свою армию под командованием Кизыл Сарыга, а другое, еще большее войско отправил на штурм Аламута. Его предводителем султан назначил Ахмеда, старшего сына аль-Мулька, поклявшегося отомстить ибн Саббаху за смерть отца. Но едва обе армии вышли из Багдада, как их нагнали гонцы с вестями о внезапной кончине самого султана, пережившего визиря всего на несколько месяцев. Как оказалось, Мелик-шаха отравил его личный повар — тайный агент Старца Горы. Вспыхнувшие в Исфахане свары претендовавших на престол наследников султана Мелик-шаха вынудили полководцев отложить месть Хасану и вернуть войска в столицу.
Поначалу власть в Исфахане удалось захватить младшей из вдов султана, Таркан-хатун. Подкупив военачальников, она добилась провозглашения верховным правителем государства своего четырехлетнего сына Махмуда. Однако против нее выступил сын Мелик-шаха от другого брака — Беркярук, которого поддержали сторонники покойного визиря Низама аль-Мулька. Беркярук ушел в Рей, где был объявлен султаном. В истории Сельджукской империи впервые появилось два соправителя: Махмуд в Исфахане и Беркярук в Рее. Имена обоих братьев были отчеканены на монетах. Однако мирное двоевластие длилось недолго. В 1094 году Беркярук разгромил армию еще одного претендента на престол — Тутуша, младшего брата покойного Мелик-шаха, бывшего тогда властителем Сирии и части Палестины. А затем Беркярук взял верх в военном столкновении со сторонниками малолетнего Махмуда и сделался единовластным верховным правителем Сельджукской империи.
Тем временем, пока в Персии бушевали династические войны, Хасан ибн Саббах спешил укреплять свое могущество. «Утвердившись в Аламуте, Хасан напряг все силы, чтобы покорить смежные с ним округа, — писал персидский летописец. — Он овладел ими путем обмана своими проповедями. Что до тех мест, где не были обмануты его речами, он завладевал ими убийствами, войной и кровопролитием»[8].
Так, до конца 1090-х годов ибн Саббах занял замок Ламасар в соседней с Аламутом долине. Сначала он послал туда проповедников — «деев», убеждавших местных крестьян принять веру исмаилитов. На это согласились немногие, но их вполне хватило, чтобы составить списки непокорных соседей и помочь боевикам-федаям, прибывшим из Аламута в Ламасарскую долину с карательной экспедицией, перебить «неверных» со всеми их семьями.
После этого Аламут сделался личной резиденцией Старца Горы, а главным центром подготовки ассасинов стал замок Ламасар. Его комендантом-«саидом» Хасан назначил своего ближайшего помощника — молчаливого коренастого крестьянского сына Кийя Бозорг Умида. За высокими стенами Ламасара Умид устроил еще более прекрасные сады, чем в Аламуте. Чаше всего туда попадали усыпленные гашишем здоровые и сильные, но неграмотные юноши из местного племени диких горцев-дейлемитов. Как и в Аламуте, в садах Ламасара их ждал роскошный прием. Знаменитый итальянский путешественник Марко Поло, побывавший в тех местах в 1271 году, т. е. почти через двести лет, так упомянул в своих записях: «В очаровательной долине Мулеба, в местности, именуемой теперь Сегистан, по приказу Старца Горы был разбит роскошный сад, где росли все дивные плоды и благовонные кусты, какие только можно было сыскать. В разных уголках парка виднелись дворцы самой разнообразной архитектуры, украшенные золотом, картинами и богатыми шелковистыми коврами. Тут и там били родники, из которых текли подаваемые по невидимым трубам вино, молоко, мед и чистая вода.