Затмевая могущественных

И все же им удалось выбить нас с позиций у стены госпиталя. Несколько воинов залегли в высоком кустарнике, что подбирался почти к самой старой стене миссии. Его, конечно, сильно проредили залпы пушек и винтовочные пули, но все-таки не настолько, чтобы там не смогли укрыться зулусы. Они вскакивали на ноги всего на секунду – раскручивали над головой пращу с горящим снарядом и швыряли его в госпиталь. Крыша его была крыта соломой, а не черепицей. Так что хватило всего пары снарядов, чтобы над нашими головами начался самый настоящий пожар.

– В госпиталь! – приказал я. – Помогаем выводить раненых! Пушки придется бросить!

– Мы прикроем вас, сэр, – заявил сержант-артиллерист. – Дадим последний залп прямо в зулусские морды.

– Отставить, сержант, – отрезал я. – У нас каждый человек на счету.

– Простите, сэр, – усмехнулся тот, – можете назвать меня бунтовщиком, но я отказываюсь выполнить ваш приказ. Как и все мои парни. Верно, ребята?

Пушкари согласно закивали. Хотя мало у кого из них вызывала энтузиазм идея погибнуть, прикрывая нас последним залпом картечью в упор.

– Ну, как хотите. – Я стиснул плечо сержанта напоследок. – Спасибо вам!

– Саблю, как шлем, не забудьте, – усмехнулся в ответ сержант.

Я понял, что подарок графа Сегеди все еще торчит из земли у меня под ногами. Я кивнул сержанту и спрятал оружие в ножны.

В пылу сражения я не понял, что с фланга нас все время поддерживали солдаты из госпиталя. Они не могли сражаться на передовой из-за ранений или болезни, однако постоянно стреляли из узких, больше похожих на бойницы, окон здания. Но теперь нам надо было спасать их. Солдаты моего взвода ворвались в помещение госпиталя и принялись помогать раненым и больными покидать его. Я и сержант с роскошными бакенбардами, а также мисс Маргарет пытались хоть как-то руководить этим процессом. Но, сказать по чести, получалось это у нас не слишком хорошо.

Жара стояла, как в аду. Огонь то и дело прорывался откуда-нибудь – откуда его и не ожидаешь совсем. На голову сыпались куски горящей соломы. Мы временами даже не обращали на них внимания. Боли почти не чувствовали, а пропитанная потом форма не желала гореть. Так бывало и бегал кто-то с клоком горящей соломы на плече и на спине, пока его не сбивали на землю.

Зулусы быстро поняли, что к чему, и бросились в новую атаку. Но было поздно. Мы уже выводили и выносили из госпиталя раненых. Тем более что атака чернокожих оказалась слишком спонтанной и некоординированной. Им мешали бежать трупы убитых. Да и у самых дверей госпиталя их ждал весьма неприятный сюрприз.

Артиллеристы, как и обещали, дали залп в самые лица бегущих зулусов. Картечь свалила несколько десятков негров. Покалечила многих. А следом из горящего госпиталя принялись палить мои солдаты, прикрывая бегущих прочь от пушек артиллеристов.

– Скорее! – кричали им, хотя те вряд ли могли нас слышать. – Бегите давайте!

Пригибая головы, чтобы не попасть под пули, артиллеристы бежали к госпиталю.

Я отослал сержанта с большей частью взвода и ранеными к Чарду, сам же остался руководить здесь в госпитале. Может, это и было безумство, но я тогда как-то совсем не думал об этом. Я просто встал во главе полудюжины солдат, прижавшись плечом к горячей, будто сковорода, стене, и палил в зулусов из пистолета.

Магазин маузера как раз опустел, когда артиллеристы ворвались в горящий госпиталь. Вместе мы бросились бежать через него. Кто-то на бегу оборачивался, чтобы послать прощальную пулю или две набегающим зулусам. Но я предпочитал не тратить маузеровские патроны. Не так и много их у меня осталось – даже россыпью. Хватит, наверное, чтобы зарядить все магазины еще раз. Да и то не факт.

– Боже мой, мистер Евсеичев, – приветствовал меня Чард, – да если все офицеры в русской армии подобны вам, с Русской империей воевать не стоит никому.

– А вы просто не проверяйте, мистер Чард, – усмехнулся я.

– Это вы лучше посоветуйте Роузбери[20], – заявил с необычной для него веселой улыбкой лейтенант Бромхэд.

Кажется, на обоих офицеров война с зулусами подействовала наилучшим образом. Оба как-то ожили и стали похожи на людей, а не на чопорных английских снобов, вроде Челмсворда. А может, так действовала на них близость почти неизбежной гибели.

– Берите взвод и всех раненых, мистер Евсеичев, – сказал мне Чард, – выдайте всем, кто может стрелять, оружие и укрывайтесь за вон той стеной. – Он указал на высокую – в человеческий рост, если не больше, – высотой стену из ящиков и мешков. – Здесь мы примем наш последний бой.

– Вы уверены, что надо отходить? – удивился я.

– Надо, – кивнул Чард. – Слишком хорошо нас видно с той проклятой террасы. Мы несем большие потери от выстрелов. А там, – он махнул себе за спину, – зулусы окажутся в мешке, и у нас будет хоть какой-то шанс расстрелять их перекрестным огнем. Но помните, мистер Евсеичев, вам и вашим людям высовываться до моей команды нельзя ни в коем случае. Вы – наш последний козырь в этой партии. Да, и возьмите с собой Торлоу.

– Не слишком ли много яиц в одну корзину, мистер Чард? – усомнился Бромхэд.

– Нет, – покачал головой тот. – Как раз достаточно, чтобы дать нам хотя бы призрачный шанс дожить до заката.

Солнце тем временем только начало клониться к горизонту.

Дабуламанзи глядел на иканда красных курток через линзы цейсовского бинокля. Эти волшебные стекла обошлись ему в полсотни рабов, но они того стоили – нечего сказать. Теперь весь военный крааль был у него как на ладони. Он видел, как красные куртки отступили к последнему рубежу. Дальше – некуда. Значит, пришла пора перебить их до последнего.

Он опустил бинокль. Жестом подозвал своих изиндуна. Могучие воины в леопардовых и львиных шкурах, в головных уборах из разноцветных перьев подошли к нему. Они держали в руках длинные копья и крепкие щиты. Рядом с каждым на почтительном расстоянии следовал десяток телохранителей.

– Изиндуна. – обратился к ним всем Дабуламанзи, – пришла пора покончить с красными куртками. За их спинами последняя стена, а дальше только Мзинуати[21]. Собирайте все амабуто – ударим в последний раз. Старый Кхоза взял победу у холма Изандлхвана, мы возьмем ее у переправы через Мзинуати!

– USuthu! – ответили ему изиндуна хором.

Зарядив все магазины к маузеру, я понял, что выстрелов у меня осталось всего полсотни. Не слишком много для такой толпы зулусов, как та, что готова вот– вот обрушиться на наши последние позиции тут. Поэтому я взял себе еще и винтовку. Новенькую – еще в масле.

Помощник комиссара Далтон щедро раздавал оружие и патроны. Это было не слишком похоже на этого обычно весьма бережливого, как все интенданты, человека. Но, видимо, близость огромного числа зулусов повлияла на него. Далтон и сам встал вместе с нами. Как и его люди в темных мундирах, чем-то напоминающих мой. Теперь не было нужды выдавать патроны – прямо за нашими спинами стояли три открытых ящика. Бери – не хочу.

Зулусская пуля пробила мешок рядом со мной. Из него прямо на меня и стоящего рядом солдата посыпались желтые зернышки.

– Да это же маис, сэр, – удивился рядовой. Он подставил под поток зернышек руку, набрав их полную ладонь. – На баррикаду пошли мешки с маисом.

– Ну и бог с ним, – пожал плечами я. – Сейчас нам нужны все мешки, не важно, чем они наполнены.

С той стороны баррикады раздались первые выстрелы. Зулусы пошли в отчаянную атаку. Но никто из нас этого не видел. Мы сидели за баррикадой и ящиков и мешков с маисом – и ждали команды.

– Просто жаль, что продукты так переводят зазря, – сказал рядовой и, опомнившись, добавил: – сэр. Я ведь хорошо знаю, что такое неделю кряду засыпать на пустой желудок.

Я поглядел на совсем еще молодого парня и узнал в нем Джона Томаса, которого когда-то спас от нападок Хитча. Юноша был до крайности измотан. Мундир его разорван во многих местах и покрыт копотью. Выходит, этот недотепа вместе со всеми дрался у стены госпиталя, а после вытаскивал из него раненых и больных. Война – особенно такая жестокая, как эта – быстро закаляет людей и делает из них солдат.