Страница 16 из 96
Солнце уже поднялось довольно высоко, однако теплее не становилось. Нарастающий северный ветер делал свое дело, и солнечные лучи сегодня почти не грели — не то, что вчера, когда таял снег. Он посмотрел на озеро: хотя время уже приближалось к полудню, воды на нем не прибавилось, и застывшая за ночь серебристая корка льда сверкала на солнце, как большое зеркало…
Морозец тревожил сейчас Арсина больше всего: такой затвердевший наст оленям уже не пробить; если не потеплеет — стадо скорее всего начнет в поисках корма метаться по острову: не успей он вовремя перекрыть тальниковый пологий мыс — не миновать бы беды: еще сегодня, пока не расширились забеги, смогут животные переправиться на коренной лесной берег реки…
И, не давая себе передышки, Арсин все наращивал и наращивал свою изгородь. Руки теперь работали автоматически: он ловко подхватывал жердь, наметанными движениями крепко притягивал ее к дереву, вязал узел, и тут же, не мешкая, шел крепить другой конец. Он снова весь взмок, изодрал до крови пальцы — даже виднелись кое-где на белом насте алые капельки… Он то и дело прислушивался: больше всего тревожил его сейчас лай Акара — похоже, олени начинали разбредаться…
Отложив очередную жердь, он вышел на открытое место, чтобы посмотреть, на кого залаял его пес. И увидел двух важенок; подняв торчком короткие хвосты, они добежали вдоль изгороди до самого обрыва, потоптались там немного и понеслись обратно, в глубь острова под неистовый лай Акара.
Арсин больше не покрикивал на собаку, в душе даже похваливал: молодец, понял, что к чему, хорошо отпугивает оленей от тальникового мыса…
Он прикинул: осталось перекрыть жердями еще три пролета. И вдруг его осенило: не будет он их перекрывать! Что есть мочи кинулся Арсин по крепкому насту, как по гладко накатанной дороге, туда, где сидел на привязи Акар, взял собаку и помчался вместе с ней обратно. Пес, обрадовавшись, радостно лая, тащил хозяина за собой. По дороге Арсин ухитрился в одном месте провалиться по пояс; Акар дернул, и Арсин так ударился лицом о высокую кочку, покрытую прошлогодней осокой, что даже поранил щеку и чуть не выпустил из рук цепь. Поднявшись, побежал дальше.
Задыхаясь, с перепачканным кровью лицом, он остановил Акара возле самого крайнего талового куста. Отсюда и начинался незавершенный участок — от конца изгороди до бурно разлившихся заберегов оставалось, наверное, метров пятнадцать. Перекрывать его уже не было сил…
Но он знал, что делать. Оглядевшись, Арсин срубил талину потолще и перенес ее в центр открытого участка, привязал там Акара. Теперь пес надежно охранял неогороженное пространство.
«Си! Все, семь мудрецов старины! — сказал он, утирая пот. — Дело верное — не попрут же олени на собаку, правда? Они перед ней большой страх имеют, не захотят свои ляжки собачьим зубам подставлять!»
Оставив пса сторожить проход, Арсин, уже спокойнее, принялся довершать свое сооружение. Не торопясь, проверил поперечные жерди, поставленные последними, некоторые привязал снова, покрепче.
— Ну, кажется, все. У-ух! — с облегчением выдохнул он и взглянул на солнце, — Хорошо ли, плохо ли сделал, главное — закончил. Все же загородка не из прутиков — так просто не раздвинете, как какие-нибудь стебельки травы…
Только теперь Арсин почувствовал, что проголодался. Под ложечкой сосало, словно гребла там своими лапами белка. Посмотрел в сторону стоянки, где у него лежал на нарте рюкзак с продуктами, сглотнул слюну — ему хотелось, бросив все, кинуться к нарте, схватить хотя бы кусок хлеба… Но он все же переборол себя, решил пройтись по всей изгороди еще разок. «Вот тогда и можно будет почаевничать», — строго сказал сам себе.
Не успел он пройти и полсотни метров, как увидел показавшееся из хвойного леса небольшое стадо. Важенки, у которых время отела, видно, было еще неблизко, довольно резво бежали по обрывистой кромке острова. Вот они наткнулись на изгородь и здесь приостановились, сбились в кучу, растерянно потоптались на месте; некоторые закидывали головы на верхнюю жердь — пытались, похоже, определить, нельзя ли разрушить это препятствие… Но изгородь стояла прочно, и важенки, потыкавшись еще немного, зарысили к другой стороне острова, ища свободный проход на влекущий их тальниковый мыс.
Арсину доставляло какое-то особое удовольствие смотреть на них. И не только потому, что изгородь была сработана им на славу. У него сейчас было такое ощущение, будто он сам олень, сам бежит вместе с ними — так хорошо он понимал сейчас этих животных…
Наконец и стадо заметило Арсина, старавшегося все это время не двигаться. Олени стали, подняв головы, но поскольку человек не шевелился, они устремились прямо на него, проскочили совеем рядом, обдав его своим теплым дыханием.
— Хорта, Акар, хорта — лай, Акар, лай! — крикнул им вдогонку Арсин.
Верный Акар тут же зашелся в яростном лае. Он кидался на оленей, натягивал веревку, метался с места на место, пока не убедился, что животные стоят, никуда не движутся. Опять сбившись в кучу, оленухи какое-то время недоуменно разглядывали Акара, так похожего на волка, а потом вдруг все разом задрали ветвистые рога и помчались по кромке острова, почти у самых заберегов, обратно.
— Молодец, Акар, — сказал, подходя к нему, Арсин. — Молодец, семь мудрецов старины! — Он потрепал его по загривку. — И дальше так же служи. Молодец!
Довольный тем, как своевременно осуществил он свою задумку, а главное, радуясь, что безошибочно нашел единственно возможный выход, Арсин пригладил волосы на голове — будто сам себя похвалил.
Да, первую проверку изгородь выдержала неплохо. Хотя, конечно, и проверка-то была — так себе… А вот если животные, оголодав, всерьез начнут рваться на мыс… Нет, тут можно доверять только собственным глазам…
И опять он медленно шел вдоль изгороди, опять придирчиво осматривал каждый пролет, опять тряс что есть силы жерди, проверяя свой кораль на прочность. Кое-где он, решив перестраховаться, еще раз подвязывал концы жердей, кое-где добавлял еще по одной наверху, а кое-где и посредине и снизу, чтобы олени, если снег за это время сильно подтает, не смогли там подлезть.
Олени метались по острову в поисках корма. Звон бубенцов доносился до Арсина то слева, то справа, то с самого дальнего конца острова… Важенки, сбиваясь небольшими группками, двигались нескончаемой вереницей; бежали то быстро, то медленно, держались, чаще всего, кромки обрыва, подлетали к изгороди, недоуменно останавливались, подсовывались к береговой круче. Убедившись, что здесь им не пройти, они продолжали свой бег вдоль изгороди, то и дело останавливаясь, упираясь в жерди рогами или кладя на них свои головы. И вновь трусили вдоль жердяного заплота, вновь выбегали, наконец, на собаку. Акар же, хорошо усвоив, чего от него требует хозяин, свирепо облаивал их, становясь все злее, все яростнее; он не давал животным приблизиться к спасительному выходу. И им ничего не оставалось делать, как поворачивать назад. А спустя какое-то время все повторялось сначала…
Арсин подумал-подумал и перетащил нарту и рюкзак с продуктами поближе к тому месту, где был привязан пес; он оставил вещи у крайнего куста, где заканчивалась изгородь; тут и развел, расположившись наконец на отдых, костер.
Занятый неотложным, непривычным для него делом, он и не заметил, как быстро пролетел день. Солнце, подобно человеческому лицу, задернутому тесемкой малицы, еле проглядывало в мутном небе; оно уже цеплялось за отроги Полярного Урала, где клубились тяжелые облака, готовые к прыжку на южную сторону неба.
«Наверное, вот-вот запуржит, семь мудрецов старины, — подумал он, поглядывая на быстро темнеющий горизонт. — Вот-вот северная пурга сделается хозяином Земли и Неба…»
А порывы ветра уже почесывали голые прутья талов, звенящую сухую траву.
Теперь, когда олени были отрезаны от тальникового мыса, когда он отвел самую большую для стада опасность, Арсин понемногу успокоился, позволил себе расслабиться. Сидя на оленьей шкуре, брошенной на нарту, он с удовольствием пил небольшими глотками густой чай из своей походной кружки, закусывал закаменевшими сушками, прихватывая чайной ложкой густую рыбную варку.