Страница 44 из 89
— Вот куда поехать бы, а? — размечтался Апока.
— Поехали, — с готовностью откликается Петя.
— Сейчас нельзя.
— Почему? — спрашивает Юра.
— Надо же работу закончить.
— Ты же знаешь, скоро дожди пойдут. Стадо надо сюда перегонять.
Мальчики молча спускаются к Мэнику.
— Хватит, ребятки. Давайте пообедаем, — сказал оленевод, когда они пришла за очередной партией жердей. Мальчишки обрадовались. Работают-то с утра. Поустали, проголодались.
И они наперегонки побежали к палатке.
«Как оленята резвятся», — подумал Мэник, глядя им вслед.
А «оленята» вдруг остановились и повернулись к нему, Мэник почувствовал неладное и заторопился.
Палатка была наполовину разорвана, стойки сломаны. Поодаль валялась печка с помятыми боками. Вещи разбросаны.
Ребята испуганно жались друг к другу.
— Что это, а? — шепотом спросил Петя, обращаясь к Апоке.
— Медведь, — тоже тихо ответил Апока.
— М-медведь?! — вытаращили глаза Петя и Юра.
Подошел Мэник. Он, конечно, сразу все понял. Вчера на песке вдоль берега он видел медвежьи следы. А недалеко от палатки стояло дерево, о которое зверь терся спиной. В коре застряла жесткая темно-коричневая шерсть. Высоко на столе лохматится крупная щепа. Видно, медведь обхватил дерево лапами и оставил свои метки. Так он отмечает границу своих владений, чтобы никто не посмел посягнуть на них.
Медведь частенько наведывается к своим следам — проверяет, нет ли вблизи кого постороннего. И если обнаруживает, что кто-то осмелился оставить свои отметки выше его, то издает злобный рык, поднимается на задние лапы и снова впивается в дерево — выше, чем в первый раз.
Медведь самый сильный зверь в тайге и не любит, чтобы кто-то бросал ему вызов.
Мэник, конечно, не помышлял ни о каком вызове. Он просто хотел немного подурачиться. Только теперь Мэник начал понимать, какой опасности подвергает детей. Они расположились во владениях зверя. Возможно, его лежбище где-то рядом. Может быть, он сейчас следит за ними…
Мэник виновато посмотрел на спутников и направился к рваной палатке.
— Что наделал, аринка[13]?! — сердито сказал Апока.
— Ничего, не унывайте! Вскипятите-ка чай, а я мигом залатаю палатку.
Мэник вытащил из мешка маленькую потертую кожаную сумочку-асву, перешедшую к нему от отца. Здесь он хранил самое необходимое: ножницы, иголки, нитки, отвертки, плоскогубцы, всякую другую мелочь. Он начал зашивать палатку.
Мальчики притихли. Вскоре крышка чайника начала постукивать, напоминая компании, что пора обедать.
— Возвращаться на стоянку с пустыми руками нельзя, — говорит Мэник утром, когда они пьют чай, — Изгородь готова, но чем мы еще порадуем бригадира?
— Наберем сушняку! — выпаливает Петя.
— Молодец, — одобряет Мэник.
Ребята бесшумно ходят между деревьями, раздвигают тяжелые лапы елей, нижние ветви лиственниц, под которыми прячется сухостой.
Мальчишки верят, что и деревья соскучились без людей и теперь радуются их приезду.
Лес и в самом деле внимательно наблюдает, как осторожно и ловко занимаются гости своей важной работой.
В усталом поскрипывании толстых стволов, в любом тревожном или спокойном звуке, которые издают трущиеся друг о друга тонкие стволы, в приветливом перешептывании высоких макушек ловят ребята настроение леса.
Мальчики быстро нарубили сухостой и аккуратно сложили в специально сшитые переметные мешки. Седла рабочих оленей накрыли мягкими шкурами. Они свешиваются, защищая оленям бока, чтобы мешки с дровами их не терли.
Навьючивают оленей втроем, не спеша. Животные чувствуют заботливые руки погонщиков и не переминаются с ноги на ногу, выказывая недовольство. Олени стоят смирно — помогают ребятам.
Навьючив последнего, мальчики дружно вздохнули и весело переглянулись. Никто не сказал ни слова, но три пары глаз выражали одно и то же: «Вот какие мы молодцы!».
Дождь заметно слабел. Туман по ближним скалам полз вверх — верный признак конца непогоды.
Обратный путь не тревожил Апоку.
Работа почти сделана. Олени идут бодро. Лишь скользкие камни затрудняют движение каравана. Но животные ступают на них осторожно.
В конце всякого дела Апоке хочется петь.
— А-а-а! — вдруг отчаянно завопил Юрка, замыкающий цепочку.
Апока оглянулся. Последний в Юркиной связке олень лежал на боку. Видно, споткнулся. Перепуганное животное, вытаращив налитые кровью глаза, дергается, пытается подняться. Но мокрый мох, покрывающий камни, не позволяет копытам хорошо упереться. Олень с тяжелым грузом сползает по склону. А внизу пенится река, давно вышедшая из тесных берегов…
Упавший олень тянет за собой и первого в своей связке рабочего оленя, а тот — Юркиного верхового.
«Беда!» — проносится в голове Апоки. Он спрыгивает со своего оленя и бросается к орущему Юрке. За Апокой бежит Петя.
Юрка уже соскочил на землю, но никак не освободится от поводьев. Он так туго намотал их на руку, что и его тащит вслед за оленями.
Озираясь на поток, Юрка видит проплывающие коряги, тальники, даже целые стволы деревьев.
Парнишка ревет во все горло. И не только от страха за себя! И оленей ему жалко, и дров жалко, — где в такую погоду найдешь лучше…
Апока и Петя вцепились в веревку, соединяющую первого рабочего оленя с упавшим, и рывком на едином дыхании пытались подтянуть оленей чуть выше. Ничего не получилось.
Наконец Юрке удалось освободиться от поводьев. Теперь и он вцепился в общую веревку. Втроем держать легче.
Глаза первого рабочего оленя, казалось, вот-вот вылезут от напряжения из орбит. В его шею врезалась веревка, он хрипит и задыхается. Тяжесть лежащего оленя вот-вот должна свалить и его. Он из последних сил упирается копытами в скользкую землю, стараясь наклонить голову как можно ниже, чтобы удержаться на неверных ногах.
Апока быстро соображал: «Самое простое — перерезать натянутую, как струна, общую связывающую веревку. Тогда упавшее животное скатится по откосу в воду, освободив от своей тяжести второго рабочего оленя и Юркиного верхового. А что, если осторожно подобраться к барахтающемуся оленю и, изловчившись, перерезать подпругу. Тогда в реку рухнут только седло и тяжелые дрова, но олень будет спасен?»
— Держите крепче! Я сейчас! — крикнул Апока.
Оступаясь и падая, он заскользил к лежащему оленю, на ходу доставая нож.
Мальчик сумел быстро перерезать ремень, крепивший седло. Седло и мешки с дровами, набирая скорость, полетели под откос в реку. Веревка на шее оленя сразу ослабла, он почувствовал облегчение и сумел встать на ноги.
Тяжело дыша, спасенное животное рванулось вверх на тропу и только здесь привычно встряхнулось всем телом. Кожа на шее и на боках оленя мелко подергивалась, ноги дрожали. Олень еще не верил, что под ним твердая почва.
Благодарно мотая тяжелой головой, олень уставился на спасителя. Животное не сводило с него черно-бархатных глаз и тянулось к мальчику жаркими ноздрями. Апока смутился. Глаза оленя были глубокими, как ущелье, в них отражались мокрые от недавнего дождя скалы.
«А может, он плачет?» — подумал Апока.
Он никогда не видел такого взгляда и не подозревал, что у оленя такие «говорящие» глаза.
А далеко-далеко, в лощине, белели родные чумы стойбища, будто все бабушки смотрели в сторону ребят, с нетерпением ожидая маленький караван.
«И откуда только берутся эти облака? Плывут и плывут без конца, интересно, куда они держат путь?» — мрачно думает Апока. Он соскучился по солнцу, оно неделю не может пробиться сквозь толстое одеяло облаков.
Сегодня отец едет по летнему маршруту стада. Апока, конечно, с ним. Скоро годовой пересчет оленей, и надо проверить все старые стоянки и загоны. Может быть, туда завернули отколовшиеся олени. Бригадир давно заметил, что из стада исчез ездовой олень Мэника и с ним четыре важенки с оленятами. Думали, найдутся, но сделали уже три перехода, а их нет.
13
Аринка — чудовище.