Страница 3 из 10
– Тогда, Зинаида, давай старый год проводим, – указал на блюдечко с пряниками Виталий Викторович. – Ставь чайник.
– С удовольствием, товарищ майор.
Улыбнувшись, Зинаида встала со стула и поставила чайник на электрическую плитку. У нее, как и у майора Щелкунова, никого из родных в городе, да и вне его, не имелось. Так что идти встречать Новый год было абсолютно не к кому. Впрочем, все же было к кому…
Младший лейтенант Кац посмотрела на Щелкунова. Неужели он ничего не замечает? Не может такого быть. Тогда, выходит, она ему безразлична. Просто он не может сказать ей это напрямую.
Иногда Зинаида мечтала, что вот он, усталый, вернется в отдел, сядет на стул и тут она, рядом, как всегда. И обязательно у него спросит сочувственно:
– Устал?
– Есть немного.
– Было много работы?
– Ее всегда много.
– Чем же тебе помочь?
– Чем же ты сможешь мне помочь? – посмотрит он на нее с лукавинкой.
И тогда она, не сказав более ни слова (все слова просто покажутся лишними), сядет к нему на колени, возьмет его русую красивую голову в свои узкие ладони и будет долго и нежно смотреть ему в глаза, а потом станет нежно целовать его лицо. Когда же Виталий начнет отвечать на ее поцелуи, робко, как застенчивый мальчишка, она постарается не упустить своего счастья и сделает все возможное, чтобы этот хмурого вида майор, для которого ничего важнее работы не существовало, навсегда остался с ней. А уж она знает, как сделать его счастливым.
Сначала у них родится дочка. Потом будет сын. Они станут дружно растить деток и будут продолжать любить друг друга. И так будет продолжаться долгие и долгие годы… Всегда!
Вода в чайнике будто и не собиралась закипать, лишь только деловито шумела. Пока чайник нагревался, майор и младший лейтенант не проронили ни слова. Виталию Викторовичу и правда тоже было не к кому идти. Родителей он давно потерял, семьей не обзавелся. Потому-то и остался дежурить в управлении в новогоднюю ночь, поддавшись уговорам заместителя начальника городского уголовного розыска подполковника Бедзоева, упросившего поменяться с ним дежурствами. Дескать, дай провести праздник с семьей и детьми. У тебя все равно ни того ни другого покуда не имеется. А я тебе одно дежурство должен буду…
Чайник наконец громко загудел – вода вскипела. Зинаида разлила чай в граненые стаканы, взяла с блюдца пряник. Она приобрела их в коммерческом магазине на углу улиц Баумана и Лобачевского – первом в городе, открывшемся после войны еще в сорок шестом году. Теперь таких магазинов в городе было по паре на каждый район, а то и более, и продукты в них продавались хоть и задорого, но все-таки не по таким заоблачным ценам, как в сорок шестом.
– Ну что, товарищ майор, – посмотрела на Виталия Викторовича Кац. – Давайте с вами…
Телефонный звонок не дал Зинаиде договорить. Что она хотела сказать дальше – так и осталось неясным. Но в глазах угадывалась решимость.
– Майор Щелкунов слушает, – сказал Виталий Викторович в трубку. – Вас понял, но мы самоубийствами не занимаемся. Просто проверить? Хорошо, проверим.
Начальник отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством городского управления милиции положил трубку.
– Самоповешение на улице Грузинской. Надо проверить, что там произошло, – произнес он скорее самому себе, чем Кац.
– Я с вами, товарищ майор, – заявила Зинаида.
– К чему тебе? Оставайся! Попей чайку, поешь пряников. Отдыхай знай! Это всего лишь простая формальность. А то знаешь, какое поверье существует? Как встретишь Новый год, так его и проведешь. Отметь хоть более или менее по-человечески, – отмахнулся было от младшего лейтенанта Щелкунов, да не тут-то было: Зинаида, даже не откусив от пряника, уже надевала шинель. Надев ее и шапку, она вопросительно уставилась на Щелкунова.
– Я готова, товарищ майор!
Виталий Викторович неодобрительно покачал головой.
– Вот ведь своенравная девица! Даже не знаю, как убедить тебя не ехать.
– А вы не убеждайте.
– Ладно, поехали!
В голосе Щелкунова прозвучало скрытое одобрение: не будь она такой настырной, еще большой вопрос – перевел бы ее в свой отдел майор Щелкунов…
Через пятнадцать минут подъехали к месту происшествия и вошли в затемненный подъезд. На лестничной площадке второго этажа увидели долговязого мужчину.
– Вы к нам идете, товарищ майор? По поводу повешения?
– Да. В какой квартире произошло самоубийство?
– Вот в этой, – указал мужчина кивком на приоткрытую дверь.
– Представьтесь, пожалуйста, – попросил майор Щелкунов.
– Заместитель начальника городского управления связи Марат Ренатович Сабиров. – Документов при себе нет… Сами понимаете, Новый год пришли встречать, вроде бы ни к чему было брать. Кто же мог предвидеть такое?
– Такое всегда сложно предвидеть. Покажите, где произошло самоубийство.
– В квартире. Проходите сюда. – Миновали сумрачную прихожую и уткнулись в полуоткрытую дверь, ведущую в гостиную. – Вот, – указал Сабиров на висящего на двери человека. И зачем-то добавил: – Провожали старый год, ни о чем таком не думали, и тут вот такие дела…
– Это вы обнаружили труп? – спросил Щелкунов, оценивая обстановку.
– Нет, – отрицательно качнул головой Сабиров. – Супруга покойного обнаружила. Вот доставил всем хлопот. Никогда не понимал тех, что решаются в здравом рассудке пойти на самоубийство.
– А где она сейчас? – поинтересовался майор.
– У нас пока находится, – ответил Сабиров и поправился: – То есть вон в той квартире, – указал он на незапертую соседскую дверь. – Я сам-то в гостях. Утешаем, как можем. Да разве ж тут поможешь, – безнадежно махнул он рукой. – Вот навалилось на женщину! Это надо же до такого додуматься!
В дверном проеме показался хозяин соседней квартиры Геннадий Стрешнев.
– А, вы уже приехали, – промолвил он, окинув взглядом Щелкунова и Кац, и, неодобрительно покачав головой, добавил: – Вот такие невеселые дела…
Дела обстояли следующим образом. В гостиную вела высокая, едва ли не в два человеческих роста дверь. Такие раньше изготавливались для присутственных мест, чтобы всяк в них входящий осознавал все величие власти, которая, разумеется, исходила от Бога. На двери, на обычной бельевой веревке, перекинутой через верх дверного полотна и одним концом привязанной к ручке с внешней стороны, а на другом имеющей петлю, висел, не доставая сантиметров сорока до пола, пожилой грузный человек. Одет он был в просторную полосатую пижаму, верхняя пуговица которой была расстегнута. Под верхней частью пижамы просматривалась выцветшая синяя майка. Комнатные кожаные стоптанные тапки валялись в стороне. Ступни покойного были неестественно вытянуты, словно хозяин квартиры в последние минуты своей жизни пытался дотянуться до пола. Лицо приобрело почти синий цвет, а в концах приоткрытых губ белела подсохшая пена. Последнее означало, что смерть от удушения наступила не четверть часа назад и даже не час, а значительно раньше.
– Помогите мне его снять, – обратился Щелкунов к подошедшему Стрешневу и Сабирову и перевел взор на младшего лейтенанта Кац: – А ты, Зинаида, сходи на кухню и принеси нож. Веревку срезать.
После этого он вплотную подошел к повешенному и обхватил его за живот. С другой стороны то же самое проделал Стрешнев, обхватив тело соседа за бедра. Сабиров приготовился принять труп за грудь, когда веревка будет перерезана.
Пришла из кухни Зинаида. Подняла валявшуюся табуретку, встала на нее и несколькими движениями перерезала веревку.
Труп Печорского, предпринимателя и владельца двух коммерческих магазинов и коммерческого ресторана при гостинице в Молотовском районе, неуклюже и тяжело повалился на бок. Если бы Сабиров не успел вовремя обхватить тело бывшего коммерсанта за плечи, возможно, оно рухнуло бы на пол или повалилось бы бревном на майора Щелкунова – до того Модест Вениаминович был грузен. А так трое мужчин, проявив усилие, почти бережно положили тело Печорского на пол, и Виталий Викторович получил возможность внимательно осмотреть труп. Однако кроме полос, оставшихся после веревочной петли, никаких иных телесных повреждений обнаружено не было.