Страница 5 из 16
Сомов поискал глазами Гену Завьялова. Тот скромно располагался с самого края в первом ряду. Старый тренировочный костюм, поверх – штормовка, на голове – кепочка с маленьким козырьком. На лице у него какая-то растерянная улыбка, очевидно, оттого, что девушка, много ниже ростом, прильнула к его груди, пропустив ему за спину руку. По её смеху непонятно, то ли она шутит, то ли обыденно пользуется своим неоспоримым правом.
– Эта девушка – Зоя Терёхина, – констатировал Сомов.
– Верно. Хотя я вам её раньше не показывала. Вы уже прекрасно разбираетесь в персонажах нашей истории!
– Но вы говорили, что она косила…
– Ну и что? На фото её косинку никогда не было заметно. А вот это знаете кто?
Она показала на мужчину, стоявшего вполоборота перед компанией. На нём был светлый плащ, между отворотами лацканов – галстук, из чего однозначно следовало, что это начальник.
– Ладеев Андрей Сергеевич. Недавний аспирант и наш куратор.
– Тот самый аспирант?
– Тот самый! Защитился и был оставлен на кафедре. Между прочим, будущий академик! Они с Леонидом очень тесно общались. Это может показаться странным: второкурсник и преподаватель! Но так было. Андрей Сергеевич разглядел в Лёне незаурядные способности, привлёк к работе на кафедре, потом в группе, занимавшейся важнейшей оборонной тематикой… Как говорится, сыграл значительную роль в его научной карьере. А на фото то утро, когда Ладеев уезжал в Москву. По возвращении он нас собрал и объявил, что курс решено оставить на картошке ещё на две недели! Что тут началось! Кто-то назвал это потом «исходом». Библейский сюжет тут, конечно, ни при чём. Просто слово оказалось к месту…
Елена Тихоновна продолжала говорить, а мысль её то и дело цеплял, как заусенец, другой эпизод, внезапно возникший в памяти…
То, что она нравится Ладееву, для Лены не было тайной. А кому она вообще из представителей мужского пола не нравилась?! Обычное дело! Давно уже не будоражило… Льстило, конечно: взрослый мужчина, кандидат наук, преподаватель, и хоть не красавец, но о таких девушки обычно говорят, невольно впадая в кокетство: «А он ничего…».
Может, Лена когда-нибудь и посмотрела слишком протяжным взглядом – и он показался ему прельщающим, или улыбнулась очаровательно – так что ему привиделась надежда, однако с её стороны если что и было, то только невинный флирт, именно невинный, ибо женская повадка нравиться не искусственного происхождения, а врождённая.
Был вечер. После рабочего дня девчонки мылись в душе. Вдруг дверь распахнулась и в проёме возник Ладеев. За его спиной маячил завхоз пионерского лагеря (именно там и жили студенты).
Слишком уж горячо обсуждали они выявленные недостатки на мужской половине, чтобы прислушиваться, есть ли кто-нибудь в женском отделении.
– Шесть смесителей свинчено, – возмущался Ладеев. – Это как, Кузьмич? А сколько здесь не хватает?
Далее следовала классическая сцена: онемелые дядечки, взирающие перед собой широко раскрытыми глазами, и лавина девичьего визга.
Не визжала только Лена, стоявшая под крайним от двери душем. Она неторопливо повернулась боком, прикрыла ладонью сосок и искоса взглянула на пришельцев спокойным, чуть насмешливым взглядом.
Ладеев завороженно смотрел на мокрые, прилипшие к её шее завитки волос и никак не мог отмереть, пока Кузьмич не толкнул его в бок.
– Простите, – пробормотал он, отступая за порог.
Что тут скажешь? Курьёз, но не из тех, которые надолго запоминаются.
И этот, разумеется, забылся бы, не имей он продолжения – увы, не столь забавного.
На улицу Лена вышла последней. Её должен был встретить Лёня, но он опаздывал, и Лена пошла ему навстречу по аллейке, ведущей к жилым корпусам.
Вдали горел единственный фонарь, под ногами стелилась осенняя листва, гряды деревьев по сторонам обозначали путь, их кроны тускнели лоскутами погасшей желтизны, бывшими, как заплатки на тёмном.
– Нащокова! Лена! – окликнул мужской голос.
Она обернулась. В нескольких шагах от неё стоял Ладеев.
– Да, Андрей Сергеевич?
– Лена…
Он подошёл вплотную, так что Лена невольно отшагнула.
– Что?
– Лена…
Он продолжал наступать – она пятиться, пока оказавшаяся за спиной скамейка её не «подсекла».
Лена не удержалась, плюхнулась на мокрые деревяшки. Ладеев навалился сверху и начал торопливо расстёгивать на ней куртку.
От него пахло куревом и недавно выпитой водкой, он был тяжёлый и сильный.
«Лёня! Лёня! Где же ты?!» – молила она, понимая, что ей не совладать с Ладеевым.
Наконец краем глаза она увидела его!
Но что это?! Леонид стоял поодаль и не двигался! Ей показалось, что он чего-то выжидает!
Однако он тут же исчез из виду: Ладеев порывисто развернул ей лицо, припал к её рту…
И она укусила его за губу.
Ладеев отпрянул, а она устремилась взглядом туда, где стоял Лёня, – и никого не увидела!
Теперь Лена знала: она один на один с одуревшим Ладеевым.
И вдруг простая вещь пришла ей в голову.
Она свободно вздохнула и рассмеялась:
– Андрей Сергеевич! На мне столько всего надето, что у вас ничего не получится!
А Ладеев и так уже отступил.
Вся его фигура с рукой, поднятой к укушенной губе, выражала растерянность.
– Прости, Лена, прости! – твердил он и пятился.
И такое горькое раскаяние звучало в голосе Ладеева, что не оставалось никаких сомнений в его искренности!
Всё-таки в человеке иногда взметается то тёмное, слепое, первородное, что у него от зверя, и тогда опрокидываются разом все табу!
Беда, если человек не может обуздать этот вихрь!
Ну а если сумел, опомнился?
Перед Леной не стояло выбора: судить Ладеева по закону или по совести. Она судила по совести – и простила. Да и как иначе, если её и саму подмучивало чувство вины, пусть и невольной.
Она простила его совсем, то есть так, чтобы никогда не вспоминать о случившемся – ни ему, ни ей.
Об этом она и сказала Ладееву на следующий день, когда после завтрака все шли «грузиться» в совхозные автобусы, а он стоял в сторонке, уткнувшись в какую-то тетрадь.
Готовый провалиться сквозь землю, Ладеев так и не смог посмотреть ей в глаза.
Но ответил твёрдо:
– Если бы сейчас мы были одни, я встал бы перед тобой на колени…
Однако переживания, связанные с поступком Ладеева, меркли, когда подступал мучительный вопрос: так был вчера Лёня на аллее или не был?
Если был… У Лены холодело сердце: неужели Леонид решил уступить её Ладееву?! Ведь он знал, как она нравится его учителю-наставнику (они как-то шутили с ним по этому поводу). Нет, в это невозможно поверить!
Сам Леонид объяснил, почему не встретил Лену, очень просто: в качестве бригадира грузчиков он проводил небольшое производственное совещание и не рассчитал времени.
В общем-то, это подтверждалось: Лёню она застала у столовой, где обычно и проходили собрания, он стоял в окружении ребят-грузчиков и собирался идти её встречать.
– Ты уже? – взглянул он на часы. – Я думал, у меня ещё есть время. Прозаседались, как всегда.
Настораживало только то, что Лёня был подчёркнуто спокоен и то и дело вытирал ладонью лоб, словно бы на нём проступала испарина. И ещё он не спросил об очевидном. А весь её внешний вид кричал, что что-то случилось! Зайдя в туалет и взглянув в зеркало, она не сразу узнала в отражении своё заострившееся, серое, с горящими глазами лицо…
Впрочем, решила она в конце концов, это, скорее всего, её выдумки, нервы и блажь. Девицы – народ впечатлительный, чего им только не примерещится! Это Лена хорошо знала по своим подружкам. Можно подумать, она из другого теста!
Словом, уговорила она себя забыть тот случай и вместе с ним утопить все свои сомнения в самом глубоком колодце памяти.
Думала навсегда, а вот – поди ж ты…
Арсению о том происшествии знать незачем, да и никто не должен знать!
Тем более что к «исходу» оно не имеет никакого отношения.
«Исход»
Солнце с ленцой смотрело сквозь небесную белёсую дымку и мягко приглашало к покою. Внемля светилу, сонно дышала вскопанным полем земля, и на краю равнины притаилась в багряном осиннике осень, и даже воздух, удерживая тишину, стоял недвижим.