Иерусалим

– Эта полька в честь младшего Ингмара! Хо-хей, танцуют все!

Красавицы Гертруд и Гунхильд были нарасхват, не пропустили ни одного танца. А Ингмар почти не танцевал. К нему подходили и подходили люди. Выглядело так, будто они давно не испытывали такого удовольствия – подумать только, поговорить с самим Ингмаром Ингмарссоном!

Гертруд очень огорчилась: ей показалось, Ингмар совсем про нее забыл. Конечно… сообразил, кто он есть – сын самого Ингмара Ингмарссона. А ее отец всего-то школьный учитель. И тут же удивилась: с чего бы ей так горевать?

В перерывах между танцами многие выбегали во двор, хотя весенняя ночь выдалась очень холодной. Потные, разгоряченные, простудиться – пара пустяков. Но уходить никто не хотел.

– Потанцуем еще немного, пусть хоть луна появится, не идти же в такую темень…

Наконец Гертруд улучила момент поговорить с Ингмаром, но тут появился хозяин.

– Пойдем-ка со мной, Ингмар, хочу кое-что тебе показать, – и взял юношу под руку.

Они продрались сквозь густой кустарник за домом.

– Посмотри-ка вниз.

В овраге что-то тускло поблескивало, оттуда доносился смутный рокот.

– Лонгфорсен, – сказал Ингмар. – Знаю я этот порог.

– Еще бы не знал! Конечно, Лонгфорсен. А какая от него польза, тоже знаешь?

– Ну, мало ли… можно мельницу поставить. Или лесопилку.

Старик захохотал, время от времени забавно ухая.

– И кто же, по-твоему, поставит здесь мельницу? – Он подтолкнул Ингмара к самому краю обрыва. – Или, час от часу не легче, лесопилку? Кто заработает на этом деле? А там, глядишь, и выкупит хутор Ингмарссонов?

– И кто же? – Ингмар пожал плечами, а Дюжий Ингмар начал с жаром развивать свой план.

План заключался вот в чем: ты, Ингмар Ингмарссон, должен уговорить Тимса Хальвора поставить на пороге лесопилку и отдать тебе, Ингмару Ингмарссону, в аренду. Старик, оказывается, уже давно обдумывал, как вернуть знаменитый хутор его полноправному владельцу, наследнику Большого Ингмара.

Луна и в самом деле появилась над горизонтом. В ее свете стали заметны белые кружева пены в ущелье. Ингмар, не двигаясь, смотрел вниз.

– Ну ладно, пошли танцевать!

Ингмар не пошевелился. Старик не стал его торопить.

Сразу видно – правильный парень, подумал он. Вот что значит – потомок! Старая школа. Сначала думает, потом говорит.

Оба вздрогнули – настолько внезапно прозвучал хриплый и злобный лай.

– Ты слышал, Ингмар?

– Да. Собака зайца гонит.

– Ночью?

Снова послышался лай, на этот раз ближе. Очевидно, собака бежала прямо на них.

Дюжий Ингмар схватил юношу за руку.

– В дом! Быстро!

– А что это? – Ингмар успел пожать плечами.

Старик дернул его за руку так, что он чуть не упал.

– Шевелись же! И молчи! Ни слова!

Несколько саженей до хижины они почти пробежали. Лай повторился – совсем близко.

– Что это за собака? Скажите же, что это за собака?

– Быстро в дом!

Старик втолкнул Ингмара в сени, вошел сам, но оставил дверь приоткрытой.

– Все в дом! – проревел он таким зычным голосом, что юноша присел. – Все в дом!

Дюжий Ингмар повторил призыв «все в дом» раз десять, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, и тревога его передалась ничего не понимающим танцорам.

Дождавшись последнего, торопливо закрыл дверь, набросил тяжелый крюк и задвинул засов.

– Вы что, спятили? Горный пес на свободе, а вы прогуливаетесь.

По взмокшим спинам побежали мурашки – злобный лай доносился уже со двора.

– А что это за зверь такой? – спросил один из работников. – И вправду пес?

– Хороший вопрос, Нильс Янссон. Можешь выйти и дать ему косточку, если есть желание.

Наступил тишина. Все напряженно вслушивались в хриплый, захлебывающийся яростью, ни на секунду не прекращающийся лай. Пес, судя по всему, несколько раз обежал вокруг хижины. Многие побледнели – было что-то в этом лае дикое и пугающее, никто и никогда ничего подобного не слышал. Ну нет, никакой это не пес, теперь уже все поняли. Жуткое создание, вырвавшееся из самой преисподней.

Все боялись даже пошевелиться. Все, кроме хозяина. Он обошел хижину, закрыл ставни и погасил свечи.

– Нет, не надо! – истерически выкрикнул женский голос. – Пожалуйста! В темноте еще страшнее.

– Ты еще не понимаешь, что страшнее. Знаю, что делаю. Вам же лучше.

Кто-то из девушек схватил его за полу.

– А этот… этот пес… Он опасный?

– Сам-то пес не больно. А вот кто за ним…

– Что значит – за ним? Кто еще за ним?

Старик прислушался. В темноте приложил палец к губам, хотя никто не мог видеть его предупреждающий жест.

– Ш-ш-ш… никто не говорит ни слова. Ни слова!

Пес продолжал нарезать круги вокруг дома, не прекращая свой леденящий душу лай.

Внезапно лай стал тише – горный пес, судя по всему, бежал к порогу.

– Слава Богу, – сказал кто-то рядом с Дюжим Ингмаром и ойкнул – старик чувствительно смазал его по губам.

Наступила полная тишина.

Откуда-то с гор, скорее всего с Клакбергета, послышался короткий необычный звук. Возможно, порыв ветра, хотя больше похоже на охотничий рог. Потом еще раз, и еще, и вслед за этим нарастающий грохот и вой, будто с гор сходит огромная лавина. Или грозовое облако, набитое молниями и громами, сорвалось с колосников, грохнулось оземь и сметает все на своем пути.

Вот оно у подножья горы, вот уже накрыло лес и катится к их убежищу. Все невольно втянули головы в плечи. Я бы удивилась, если бы кому-то из них пришла какая-либо другая мысль, кроме самой простой: «Нам конец». А главное – пугала не сама смерть. Что тут сделаешь – умирают все. Но молодым людям казалось, что за их душами явился сам князь тьмы. Преисподняя вырвалась из бездны – иначе откуда бы, среди грохота и воя, взяться этим отчаянным рыданиям и жалобам? Cтонам, яростным угрозам, зловещему хохоту?

Теперь накрыло и танцевальный бельведер Дюжего Ингмара. В диком шуме ясно различались угрозы, плач, пронзительные вскрики охотничьего рога, горестные и безнадежные вздохи привидений, потрескивание тысяч костров, дьявольский хохот и взмахи огромных крыльев. Хижину закачало, как лодку в бурю. Грохот на крыше, будто по ней скачет табун дикий лошадей, глухие удары – должно быть, совы и летучие мыши, не рассчитав, налетали на высокую, как и у всех в этих краях, дымовую трубу.

На талию Гертруд легла рука.

– На колени, Гертруд, – прошептал Ингмар. – На колени. Молим Господа о помощи.

И вот что интересно: минуту назад Гертруд была уверена, что смерть неизбежна, настолько силен и непреодолим был охвативший ее ужас. И пусть, и пусть, думала она, не смерть страшна, но ведь это же сам ад выпустил охотников за нашими душами! Что с нами будет?

А теперь, когда рука Ингмара легла на талию, оцепенение прошло, сердце вновь начало биться. Она прижалась к нему – только быть с ним рядом, и уже не страшно. Странная история: Ингмар же и сам напуган до полусмерти, но рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.

Адский шторм понемногу стихал. Возможно, и не стихал, а удалялся – тем же путем, что и горный пес несколько минут назад: к порогу, через Лонгфорское болото и дальше, к холмам в предгорье Улуфсхеттан.

Наступившую мертвую тишину можно было сравнить разве что с тишиной в танцевальной хижине Дюжего Ингмара. Никто не произнес ни слова, не шевельнулся. В темноте даже можно было подумать, что все поумирали от страха – если бы не слышалось судорожное, с всхлипами, дыхание только что беззаботно веселившихся юношей и девушек.

Так продолжалось довольно долго. Глаза привыкли к темноте, и уже можно было различить фигуры парализованных страхом молодых людей. Кто-то без сил опустился на пол или сел на скамью у стены, другие стояли, прислонившись к стене в очень странных позах: если бы не опора, наверняка рухнули бы на пол.

Так прошло несколько часов. За это время кое-кто успел покопаться в своей душе, а многие пришли к важному решению: пора начинать новую жизнь. Что-то я, должно быть, сделал не то. Иначе не обрушилась бы на нас такая беда. Наверное, именно я согрешил, думал каждый из них. Иначе с чего бы вся эта нечисть выкрикивала мое имя?