Иерусалим

«Ну, поглядим, что за гостинцы мне Брита прислала. Пойдем, паренек, покажу, какая у нас с отцом горница».

А горница вот какая – большой валун, и к нему три стены пристроены из перевитых еловым лапником жердей. Шалаш, одним словом.

«Ты небось и не думал, что у нас тут с отцом такая роскошь, – сказал Дюжий Ингмар и со смехом просунул руку сквозь лапник. – Ни ветра, ни мороза – ничего не боимся».

Подошел отец и тоже засмеялся. Даже глядеть на них было весело: черные от угольной копоти, насквозь пропахшие дымом. А отец… Я никогда не видел его в таком хорошем настроении, – сказал Ингмар-младший и продолжил рассказ. – В их шалаше только я мог стоять в полный рост. Вместо постелей – наваленный лапник, в середине обложенный камнями пылающий очаг. Вот и вся обстановка, но говорю же: никогда не видел ни отца, ни его тезку такими веселыми… да что там веселыми – счастливыми.

Присели на пол и открыли узел с едой. «Не знаю, стану ли я с тобой делиться, – это Дюжий Ингмар говорит. – Брита же все это мне прислала». – «Уж смилуйся, – отец отвечает. – Сочельник все-таки. Милосердие и все такое». – «Ну да ладно, не помирать же тебе от голода, бедному жигарю».

Вот так оно и было. И перегонного выпили, конечно. А я, помню, думал: «Как могут быть люди такими счастливыми? И главное, с чего? Ну, выпили немного, перекусили – и всех дел.

«А матери скажи, пусть присылает завтра еще. – Дюжий Ингмар устроил свирепую гримасу. – Скажи так: муж ее, обжора этакий, смел все подчистую. Бедняге Дюжему крошки не досталось». Я тоже подыграл: «Да, говорю, да; все так и было. Смел подчистую».

И тут я вздрогнул: треск какой-то снаружи, будто кто-то кинул пригоршню камушков в костер. Не сильно затрещало, отец даже не заметил. А Дюжий Ингмар только плечами пожал. «А, – говорит, – вот оно как», – и отрезал еще кусок ветчины. Потом опять треснуло, на этот раз посильнее. Встал Дюжий Ингмар, прожевал, буркнул что-то вроде: «Вот уж не думал, что такая спешка», вышел из шалаша и крикнул: «Загорелось маленько! Сиди-сиди, Большой Ингмар, лопай мою ветчину, сам управлюсь».

Мы с отцом не вымолвили ни слова, переглянулись только и плечами пожали.

Дюжий Ингмар вернулся очень быстро. Опять начались шутки и смех. И что ты будешь делать – опять затрещало.

«Опять, значит», – буркнул Дюжий Ингмар, вышел из шалаша и так же быстро вернулся.

Тут отец и говорит: «Вижу, вижу, могу спокойно идти домой, друг. У тебя есть кому помочь в случае чего».

И пошли мы домой, отец и я. И вот что я вам скажу: ни до, ни после никто даже не слышал, чтобы у Дюжего Ингмара загорелся уголь, – закончил Ингмар своей рассказ, поджал губы и многозначительно покивал.

Гунхильд рассмеялась, а Гертруд, наоборот, замолчала. Вид такой, будто испугалась чего-то.

Начинало темнеть. Небо поменяло цвет. Золотой расплав на горизонте остыл, сделался синим, и синева эта с каждой минутой становилась все темнее и глубже. Где-то за лесом еще пряталось солнце, и в темнеющих кронах то и дело загорались зловещие красные огоньки, похожие на глаза троллей.

Гертруд не могла прийти в себя от удивления: впервые слышала, чтобы Ингмар так разговорился. Мало того: выпрямился, поднял голову и зашагал легко и уверенно.

Вот что значит – ступить на родную землю, подумала она. Она никак не могла понять, почему эта мысль не доставила ей никакого удовольствия. Даже не похвалила себя за меткое наблюдение. Встряхнулась и начала подшучивать над Ингмаром – неужели он и в самом деле собрался танцевать?

А вот и бэлвэдэр: небольшой серый домик с крошечными окнами, если и впускающими дневной свет, то очень скупо. Из домика доносились звуки скрипки и топот танцующих, но девушки все равно остановились и поглядели друг на друга.

– Мы не ошиблись? Разве тут можно танцевать? Больше одной пары не уместится.

– Перестаньте! – засмеялся Габриель. – Домик не такой маленький, как выглядит.

У открытой двери стояли раскрасневшиеся юноши и девушки. Девушки обмахивались платками, молодые люди поснимали короткие черные куртки и остались в ярко-зеленых жилетах и не менее ярких красных рубахах с длинными широкими рукавами.

Вновь прибывшие протиснулись в дверь. Первый, кого они увидели, был Дюжий Ингмар. Приземистый, с большой головой и длинной, чуть не до пояса, бородой, он со скрипкой в руке стоял на каминной доске, чтобы не мешать танцующим.

«Если он не гном, значит, тролль, – тут же подумала Гертруд. – А если и не гном, и не тролль, наверняка их близкий родственник».

Хижина и в самом деле оказалась больше, чем они думали. Но запущенная: бревна кладки изъедены жучками-древоточцами, потолочные балки почернели от копоти. Заметно, что в доме живет вдовец. Дети давно уехали в Америку, осталась одна радость: собирать по субботам молодежь и смотреть, как юноши и девушки веселятся и танцуют под звуки его древней скрипки.

А скрипач Дюжий Ингмар знатный: ни одной фальшивой ноты, ритм, будто у него часовой механизм внутри. Но тут с ним что-то случилось: увидев Ингмара Ингмарссона, рванул смычком так, что скрипка взвизгнула, как мартовский кот. Танцующие остановились, будто в игре «замри».

– Ничего, ничего, – крикнул старик. – Пляшите, пляшите, ребятки!

Ингмар Ингмарссон положил руку на талию Гертруд. Гертруд удивилась, но не очень – как вы помните, она знала секрет юноши. Но рукой на талии дело и ограничилось: с приходом еще четверых в хижине стало так тесно, что не повернуться. Разумеется, Дюжий Ингмар не мог этого не заметить.

Он вновь прервал игру и постучал смычком по каминной доске.

– Для сына Большого Ингмара в моем доме всегда найдется место.

Все, как по команде, посмотрели на Ингмара и немного расступились. Ингмар настолько растерялся, что застыл как истукан. Пришлось Гертруд взять его за руку и вывести на более или менее свободное место.

Доиграв танец, арендатор подошел к Ингмару и протянул руку. Ингмар хотел было ответить на рукопожатие, но старик в притворном испуге отдернул руку.

– Ой, ой! Осторожнее с учительскими ручками, сломаешь, не приведи Господи… Ты же в учителя собрался или как?

Он подвел всех четверых к шкафчику у стены, бесцеремонно отодвинув пару пришедших посмотреть на танцы крестьянок. Достал хлеб, масло и бутыль с квасом.

– Обычно я не приглашаю на угощение, – сказал Дюжий Ингмар, ни к кому не обращаясь. – Танцуйте сколько хотите, на том и все. Но Ингмар Ингмарссон и его друзья – другое дело. В моем доме Ингмар – желанный гость.

Пока они ели, Дюжий Ингмар пристально смотрел на Ингмара.

– Значит, вот как решил. Учителем будешь.

Ингмар ответил не сразу. Молча закрыл глаза, потом губы его слегка искривились – должно быть, хотел изобразить улыбку.

– Все равно дома от меня никакого проку.

Хотел пошутить, а вышло грустно.

– Никакого проку? – удивился старик. – Откуда тебе знать? Элуф и двух лет не прохозяйничал. И Хальвор тоже не вечный.

– Хальвор сильный и здоровый парень. – Ингмар подумал и добавил: – И непьющий.

– Но ты же знаешь – как только ты сможешь выкупить хутор, Хальвор с Карин тут же съедут.

– С чего бы это? Надо быть совсем дураком, чтобы добровольно оставить хутор Ингмарссонов.

Внезапно раздался треск: угол столешницы, который все время теребил Ингмар, остался у него в руке.

– Если ты надумал стать учителем, точно не оставят, – задумчиво произнес Дюжий Ингмар.

– Вы так думаете?

– Думаю, думаю… ты когда-нибудь стоял за плугом?

– Нет.

– А углежогом работал? А сосны валил? Погоди-ка… – Старик вроде бы только что заметил нанесенный Ингмаром-младшим ущерб и провел пальцем по слому столешницы. – Неплохо, неплохо… пожалуй, не стоит бояться тебе руку пожимать. Ручонка уж никак не учительская. На ярмарке можно показывать. Тоже мне… учитель! – Он хохотнул, хлопнул Ингмара по плечу и вскочил. – Шутник ты, парень, вот что я тебе скажу.

Последние слова он произнес, уже стоя на камине со скрипкой в руке. После разговора с Ингмаром настроение у старика заметно поднялось: он заиграл польку и начал притоптывать ногой в такт – все быстрее и быстрее.