Мужики

Попробуй там не привыкни.

Выйти купить что-нибудь, что ли? Банан, например?

Но головокружение уже прошло, а тут и водила бросил бычок, торопливо махнул рукой и заскочил в кабину, хлопнув дверцей. Война войной, сигарета и билетерша дело такое, а тронулся старый автобус точно по расписанию.

Ульяна откинулась на спинку. Ей снова было хорошо.

Денис забинтовал руку как полагалось, чистым бинтом, залив раны йодом. Толстая кошка распахала ему тыльную сторону ладони, как хороший сибирский леопардовый кот. Тот, котята от которого не приручаются и уходят в лес. Хорошо, вены не вскрыла, подумал Денис, рассматривая масштабы повреждений. Ладно хоть левая, та, которой он держал фурию за шкварник, уж нажимать альт и шифт ее хватит, если что.

Замерз, как собака, пока мыл руки. Печь еще не разгорелась. Денис решил принести воды, выбрал два ведра поудобнее — рука все-таки болела. Дверь во двор запирать не стал, это пришлось бы лезть через забор. Да и Ульяна говорила, что здесь соседи все нормальные. Ну как нормальные — в селе всегда есть кто-нибудь не в себе, это как в многоквартирном доме — хоть один да найдется, а то и больше. Денис вообще не любил неадекватных людей. Да и остальных жаловал только в дозированных количествах.

Тут, в Мужиках, в крайней избе, с обвалившимся фундаментом и рыжим забором, как рассказывала Ульяна, жил местный сумасшедший, Михолай. Он назывался иногда Михаилом, иногда Николаем. Ульяна говорила, что он тихий, никогда не бреется и не стрижется, подкармливает всех зверей, никого не трогает, и только иногда у него случаются приступы. Он боится темноты, любит огонь и пару раз чуть не сжег свой дом, так что соседи, отодвинув в сторону замшелый постулат про мужика, который без грома не перекрестится, откопались от него полуметровой ширины и глубины канавой.

Денис шел по тропинке вдоль каменки, залатанной фиговым истершимся, крупнощебнистым асфальтом. Покрытие было неровное и рябое настолько, что по правой обочине вообще раскатали новую грунтовую дорогу. По такому полигону душу вытрясало вместе с подвеской за несколько километров.

Он думал о том, почему Ульяна, с ее немалыми, по сельским меркам, доходами, не наймет людей пробурить себе скважину и сделать водопровод? Да и вообще, домик крепкий, но ремонт бы ему не помешал. Но в принципе, решил Денис, это не его дело.

Погода стояла сухая, только на горизонте, в стороне райцентра, лохмотьями расползлась легкая дождевая тучка. В кустах орали воробьи.

По дороге встретилась старушка в клетчатом платке, от сочетания цветов которого задумался бы любой шотландский горец. Юбка тоже была такого плана. Денис поздоровался, как положено в селе, и дщерь Мак-Кумала энергично поздоровалась в ответ. Старушка несла корзинку, в которой Денис с удивлением увидел сморчки. Сто лет не встречал.

— Вот грибов набрала к обеду, — расплылась в улыбке старушка. — Ты Ульянин, ага? Поесть-то есть что? Лису покормить?

— А как же, — ответил Денис. Далась вам эта лиса, подумал он. Надо хоть посмотреть на нее.

— Сходи тоже поищи. Только завтра-послезавтра, я, старая, все выгребла. — Старушка довольно, жизнерадостно рассмеялась. — Звать-то тебя как?

— Денис.

— А я Марковна. Или баба Марфа, если что.

— Очень приятно, — вежливо ответил Денис.

— Ну давай, хозяйничай, — старушка весело махнула ему и поспешила дальше.

Денис добрался до колодца и, положив руку на отполированный тысячами ладоней барабан, крутанул рукоятку. Зазвенела цепь, зашуршало дерево, и где-то глубоко-глубоко ведро встретилось с водой.

— Артезианская скважина, блин… — пробормотал Денис, заглядывая в жерло. Ничегошеньки не видно.

Вытащив ведра, Денис понял, что брать второе было ошибкой. Рана на руке разошлась, бинт пропитал кровь. Да что за скотская кошка, подумал Денис. Увижу — водой оболью.

Он взял ведро, закусил губу. Ну зараза. Хоть обратно выливай.

Тут он услышал фырканье лошади, шелест обрезиненных колес и раскатистое «тпрррррууууу!». Обернувшись, увидел дядю Есю. Евсей Петрович, вспомнил Денис и поздоровался.

— Я уж шисят лет Петрович, а Евсея можешь опускать, кто меня тут так кличет?..

Денис неопределенно кивнул.

— Поехали подвезу. Кровищи-то в воду не наронял? Где тебя так?

— Кошка, — смущенно махнул рукой Денис.

— Эх, молодежь! Хе-хе. Кошка-матрешка. — Дядька сморщился в улыбке, поправил пыльную кепку и указал на телегу: — Ставь ведра. Только придерживай. По обочине плааавненько поедем, не боись, не расплескается.

Денис согласился, забрался на телегу.

Конь шел быстро и срывался на бег, черный, ухоженный. Дядя Еся всю короткую дорого что-то болтал.

Денис кивал и помалкивал. Доехали быстро.

— О, и дымок идет… Молодец… Главное — пожрать теперь. Лису Ульянкину покормил?

— Ага, — сказал Денис, ощущая какое-то непонятное, беспокоящее чувство, для которого он не мог найти слов. Лиса представлялась ему теперь девятихвостой обжорой, толстой, с горящими голодом глазами. Что они так все про эту лису?

— Ну, Капрал, притормози… Помалу… Тпрррру, ссссскоттттина!

Половину воды они расплескали, так что Денис ничего не сэкономил, зато руку поберег. Он сгреб ведра с подмокшей соломы и поблагодарил.

— Что-то я гляжу, ты кривыми дровами топишь! — С довольной улыбкой выдав остроту, которой еще питекантропы подкалывали друг дружку в темных прокопченных пещерах, дядька усмехнулся. — Ну не забывай! — Евсей махнул на прощание, ннокнул и покатил дальше.

Поморщившись от боли, Денис поспешил во двор.

Дома уже потеплело, Денис распаковал сумки, переоделся, сменил повязку и только тогда почувствовал, как все-таки ему хочется есть. Надо и правда приготовить что-нибудь. Он пролез по шкафчикам, по своим и Ульяниным запасам. Она велела есть все, иначе пропадет за две недели, и он собирался перед отъездом всякую вкуснятину хозяйке возместить, хоть и придется лишний раз скататься в райцентр.

Он решил нажарить картошки. Хотел было сходить кинуть что-нибудь в миску этой загадочной лисе, но голод пересилил. Потом, подумал Денис, все кошки, лисы, хоть мамонты — потом.

Красный газовый баллон, плитка-таганок, холодильник, лампа в белом стеклянном шаре над столом — что еще надо? Напевая, Денис принялся чистить длинные красные картофелины, крупные все как одна. Чернозем тут, что ли? Надо глянуть.

Он нарезал картошку соломкой, сетуя на отсутствие слайсера; поставил сковороду, налил масла, подождал, пока оно разогреется, бахнул туда картошку и убавил огонь.

Вышел на улицу, посмотреть на небо. Ветер гнал от города влажные тучи, запахло влагой, прошлогодней листвой.

Денис вышел со двора к тыльной стене сарая по небольшому делу. В спину смотрел черный раззявленный погреб. По мнению Дениса, он портил собой весь сад. Ульяна покупала все овощи у односельчан, хороший погреб во дворе у нее был, на кой ей этот? Снести и засыпать. А то как будто в затылок глядит.

И тут Денис вдруг похолодел.

Спину будто окатили водой со льдом, и этот внезапный айс бакет челлендж приморозил его к месту и едва не отправил в обморок.

В ранних сумерках, через два мутных стекла времянки, ему показалось, что по двору кто-то прошел.

Высокая темная тень. С руками.

Человек.

Денис влетел во двор, запоздало сообразив, что видел-то он краем глаза, а за спиной у него, за погребом, отражаясь в окне, росла старая яблоня. Это могло быть отражение ветки на ветру.

Потому что не было никого во дворе, а вбежал он быстро.

Денис распахнул дверь во времянку.

Никого же.

Заглянул за пару газовых баллонов, накрытых старой курткой. Тоже никого.

Он прошел под навес и выдернул из плахи топор. Проверил засов. Закрыл на крючок калитку в сад. Вошел, опасаясь, в дом. Никого. Картошку пора было помешать. Он помыл руки, помешал, взял связку ключей из ящика старого буфета. Вышел, закрыл за собой дом и пролез все сараи. Но нигде не было и следа.