Страница 5 из 243
В этом насыщенном политикой городе коллективные недовольства быстро трансформировались в политические движения даже среди тех, кто не был ни беден, ни молод. Париж не имел официального муниципального управления с 1383 года, когда после восстания Молотобойцев (Майонетов) была ликвидирована городская коммуна. Купеческий прево, который на практике являлся мэром города, был преобразован в назначаемого королевского чиновника. Большинство других муниципальных учреждений было упразднено. Но жители города спонтанно развили другие формы организации, которые были менее восприимчивы к контролю со стороны правительства. В социальной жизни города главенствовали мощные группы буржуазии. Старая олигархия крупных семей, в основном из торговцев продуктами питания, сохранила большую часть своего политического влияния. Ассоциации жителей были организованы в приходы и районы (quartiers) с целью упорядочения налогообложения и в группы по десять и пятьдесят человек на случай обороны и обеспечения внутренней безопасности. Более сотни ремесленных и торговых гильдий служили главными инструментами экономического регулирования. Бесчисленные религиозные братства, благотворительные ассоциации и местные группы объединяли людей для взаимной поддержки. Все эти организации играли явно политическую роль в потрясениях XIV века, но репрессии 1383 года лишили их автономии и многих функций. Более влиятельные из них были поставлены под надзор королевских чиновников. Но эти ограничения никогда не были полностью эффективными и постепенно ослабевали с тех пор, как король взял бразды правления в свои руки в 1389 году. К началу XV века старые объединения, хотя все еще официально не признанные, восстановили большую часть своего прежнего влияния на улицах города[15].
Через несколько лет растущая мощь и переменчивый нрав парижских гильдий стали ассоциироваться с самой могущественной и опасной из них — корпорацией Grande Boucherie. Эта гильдия контролировала крупнейшую из парижских скотобоен, занимавшую лабиринт крытых переулков к западу от Шатле, под сенью башни церкви Сен-Жак-ла-Бушери. Она были тесно связаны с мясниками Сент-Женевьев, крупнейшим мясным рынком левого берега. Богатые горожане позднесредневековой Европы потребляли огромное количество мяса. По правдоподобной оценке современников, на рынках Парижа в начале XV века еженедельно продавалось 4.000 туш баранины, 240 говядины, 500 телятины и 600 свинины. Мясники представляли собой замкнутый наследственный клан, в котором было много межродовых браков, и на протяжении многих поколений главенствовала горстка семей, таких как Легои, Сен-Йоны и Тиберты. Гильдии мясников восстановили свою корпоративную автономию раньше, чем другие торговые гильдии. Но их члены не пользовались большим уважением. Они были "людьми низкого сословия, бесчеловечными, отвратительными и преданными своему бесчестному ремеслу", по словам патриция Жана Жувенеля де Юрсена. Несмотря на низкий социальный статус, мясники были богаты, пользуясь преимуществами жестко контролируемой монополии и растущего рынка сбыта своей продукции. С богатством пришли амбиции. Их лидеры жаждали статуса и власти. Они наслаждались своим положением вершителей судеб, как только соперничество принцев выплескивалось на улицы. Сосредоточившись в узких переулках своих кварталов, они могли в считанные минуты организовать толпу, призвав сотни мускулистых подмастерьев и учеников, а также своих союзников из мелких мясных лавок, торговцев с рынка Ле-Аль и привлечь широкую сеть ремесленников, таких как кожевники, скорняки, кожевники и сапожники[16].
По меркам средневековых городов Париж был хорошо охраняемым городом. Но никакая полиция не могла и надеяться контролировать такое плотное скопление людей с помощью ограниченных средств, доступных государственным властям в то время. Прево, королевский чиновник, был главным судебным и административным должностным лицом столицы. Он командовал сержантским составом уголовного суда в Шатле. С момента создания в XIII веке его численность постепенно увеличивалась и в настоящее время составляла 440 человек. Половина этого отряда, занимались пешим патрулированием территории внутри стен и внутренних пригородов. Их дополняли сержанты, нанятые различными церквями, осуществлявшими уголовную юрисдикцию в городе, а ночью — дозор, ополчение, набранное из более богатых домовладельцев. В действительности эти меры были менее впечатляющими, чем казалось. Сержанты Шатле были недисциплинированными, коррумпированными и всеми ненавидимыми. Сторожевая служба выполнялась небрежно и люди обязанные это делать часто уклонялась от нее. Большая часть населения города была приезжей и чужеродной. В городе всегда было полно незнакомых людей. В этих условиях механизмы социального контроля и взаимного наблюдения, с помощью которых средневековые общины поддерживали общественный порядок, были практически неэффективны. Беспорядочная планировка города усугубляла трудности. Переулки, в которых жило большинство людей, были темными и узкими. Боковые улицы могли быть перекрыты деревянными воротами, установленными на их концах. Главные магистрали могли быть перекрыты, при необходимости, тяжелыми цепями, прикрепленными к железным кольцам, установленным в стенах зданий. Уличные толпы были чрезвычайно чувствительны к слухам, провоцирующим страх, ярость, ненависть или панику — то, что Бальзак однажды назовет парижскими газетами "из уст в уста". Вдали от глаз высокопоставленных жителей левого берега, квартала Лувра и квартала Маре, недовольство разрасталось среди тесно набитого населения доходных домов в переулках. В жарких, переполненных чердаках и вонючих подвалах кипели страсти. На немногочисленных площадях внутри стен, таких как Ле-Аль, площадь Бодуайе, Гревская площадь, улица Сент-Антуан и площадь Мобера, на левом берегу, в считанные секунды могли сбираться огромные толпы[17].
Страх перед восстанием в своей столице был постоянной тревогой королей Франции на протяжении многих лет. Дважды за последние полвека, в 1357 и 1382 годах, парижская толпа захватывала улицы и устанавливала контроль над городом в союзе с важными группировками городской олигархии. Министры короля никогда не забывали об этом. Вдоль Сены стояли сменяющие друг друга памятники, из обработанного камня, их историческому недоверию к жителям Парижа. В самом центре столицы крепость Большого Шатле укрепленная офицерами Карла V, возвышавшаяся над кварталом мясников и открытыми пространствами кладбища Невинных и площади Ле-Аль. Напротив, на левом берегу, на южном конце Малого моста была построена меньшая городская крепость, известная как Малый Шатле, чтобы власти могли отгородить буйных студентов университетского квартала от остального города. Когда в 1360-х годах городские стены были перестроены, чтобы охватить разрастающиеся пригороды правого берега, Лувр оказался в пределах новой линии обороны, но он был перестроен, расширен и защищен стеной с башнями вдоль берега Сены, чтобы служить убежищем от насилия парижан. Над лесом за восточной окраиной города возвышался новый королевский замок Венсен, построенный с огромными затратами, чтобы служить центром власти во время беспорядков в городе. Все эти крепости имели гарнизоны и использовались во время восстания Молотобойцев в 1382 году. В следующем году, после подавления восстания, Бастилия Сент-Антуан, была перестроены таким образом, чтобы противостоять нападению изнутри города и обеспечить королевским войскам возможность проникновения в столицу извне "даже против воли ее жителей"[18].
Париж был мощно защищен от внешнего нападения. Правобережные кварталы были защищены пятью милями стен и рвов с семью сильно укрепленными воротами. Левый берег был защищен слабее. Его древние стены, построенные при Филиппе II Августе более двух веков назад имели восемь ворот. Некоторые из них находились в плохом состоянии и выходили на обширные предместья, которые обеспечивали достаточное укрытие для врага. Но для плотной осады потребовалась бы армия, намного превосходящая по численности любую армию поздне средневекового государства, как это обнаружили англичане, попытавшиеся взять город в 1346 году, а затем в 1359 и 1372 годах. До конца XVI века даже не предпринималось попыток полной блокады Парижа. Главными же угрозами в военное время были голод и предательство изнутри. Париж находится в узловой точке речной системы северной Франции, между слиянием Сены с Уазой на западе и с Марной и Йонной на востоке. В XV веке огромное население города зависело от огромной сети дорог и рек, протянувшихся на сотни миль через одни из самых плодородных регионов Западной Европы. Основная часть зерна поступала с равнин Пикардии, Босе и бассейна Марны. Мясо доставлялось из Нормандии и Перша, вино — из Бургундии, соль и рыба — с Атлантического побережья. Топливо, в основном дрова, привозили из лесов Иль-де-Франс. Нехватка складских помещений и оборотных средств означала, что запасы этих основных продуктов питания были, как правило, невелики и быстро истощались. Поток телег, барж и носильщиков ежедневно доставлял в город товары в огромных количествах. Это была хрупкая система, которая легко нарушалась во время войны. Отряды солдат могли легко перекрыть дороги, сводя движение к нулю, провоцируя панику на улицах столицы и поднимая цены на рынках до астрономического уровня. Небольшие отряды людей могли прервать снабжение столицы, захватив узловые пункты за стенами. Наиболее важными из них были два мощно укрепленных пригородных моста в Сен-Клу на западе и Шарантон на востоке. Сразу за северными пригородами, на другой стороне Амьенской дороги стоял небольшой обнесенный стеной город Сен-Дени. Кольцо стратегически расположенных крепостей вокруг столицы, могло перекрыть движение по дорогам и рекам из целых провинций. Этамп блокировал Орлеанскую дорогу на юге. Островная крепость Мелён закрывала движение по Сене. Замок Монтеро охранял важные мосты в месте слияния Сены и Йонны и контролировал большую часть грузопотока из Бургундии. Долина Марны и ее притоков, по которым шли товары из Шампани и провинций Мозеля и Рейна, могла быть перекрыта гарнизонами, базировавшимися в Мо или Ла-Ферте-су-Жуар. К западу от города войска, расположенные в Понтуазе на Уазе и Манте на Сене, могли остановить поставки из богатых и продуктивных регионов Босе, Нормандии и Пикардии. Небольшой обнесенный стеной город Санлис, расположенный в тридцати милях к северу от Парижа, стоял над главным перекрестком дорог северной французской равнины. Всем этим местам было суждено сыграть важнейшие роли во вторжениях и гражданских войнах следующего поколения.
15
Ord., v, 685–7 (1383 measures); Favier (1974), 251–64.
16
Coville (1888), 101–5, 108–9; Favier (1974), 37–40; Fagniez, 131–2; M. Saint-Léon, Histoire des corporations de métiers (1941), 213; Lespinasse, Métiers, i, 259–61; Lombard-Jourdan, 127. Quantities: Guillebert de Metz, 'Description', 232–3. Broadly comparable figures are given by the Menagier de Paris, 170–1. Privileges: Ord., vi, 685, vii, 179–80. Jouvenel: Hist., 250.
17
Batiffol (1896–7), lxi, 258–64; Geremek (1976), 23–9; Favier (1974), 22, 26.
18
Шатле: Batiffol (1896–7), lxi, 231. Малый Шатле: Chron. R. St-Denis, i, 100. Лувр: Berty, i, 125–7, 162. Бастилия: Chronographia, iii, 49–50.