Поехали!

Все замолчали.

Автобус мчался с бешеной скоростью, проезжая мимо остановок. Люди удивленно смотрели ему в след. Навстречу полз троллейбус, и Николай увидел его только на повороте. Он рванул влево, а троллейбус вправо. Сорвался «башмак» и последнее что увидел Николай, испуганное лицо женщины-водителя троллейбуса.

Вспышка, как разряд тока, световой луч и белая пелена, которая сворачивалась в кокон.

Автобус приподняло. Пассажиры вдруг перестали ощущать под собой опору, казалось, что она ушла из-под ног, как в скоростном лифте, затем послышался тяжелый протяжный вздох откуда-то снизу, после чего машина опустилась на что-то твердое и все рухнули кто куда.

— А-а-а-а! — закричали пассажиры и потеряли сознание.

Глава 3. Знакомство

— Что это было? — очнулся Толян и оглядел салон автобуса. — Эй! Кто там есть? Водитель, ты живой?

— Живой, — откликнулся Николай. — Посмотри всех остальных. Можешь?

— Сейчас посмотрю. Темно уж больно. Есть кто живой?

— Есть, — ответил, поднимаясь, с переднего сидения Герман. — Авария? Мы столкнулись?

— Вроде нет, — откликнулся Николай, — но что происходит, непонятно.

— Женщины? Кто есть еще живой? — окликнул Герман.

— Да, есть, — вяло ответила Клара, потирая ушибленную голову.

— И мы тоже. Живы, — ответил парень.

Девушки охали.

— Странно. Ничего не видно за окнами, — сказал Толян.

Автобус был окутан белой пеленой, как будто кто-то вылил цистерну белой краски на всю машину.

— Включите свет! — закричала Клара.

Николай, чертыхаясь, долго возился, пытаясь завести мотор, но зажигание не работало, и темнота плотно зашла в салон.

— Ну, что там? — закричал Толян и стал на ощупь пробираться к кабине водителя.

— Что-то с мотором. Молчит, зараза!

— Включай аварийку.

— Ах ты, черт! Совсем забыл!

Нащупав переключатель, врубил, и тусклый свет осветил сидящих в автобусе.

— И что это такое? Как же теперь? — спросила дрожащим голосом одна из девушек у Германа.

— Не знаю.

Впервые полковник растерялся. Самая страшная для него была ситуация, которую он не мог контролировать. Сейчас происходило именно то самое — нет информации и нет понимания, а с ним и действия.

— Сейчас попробуем разобраться! — прошел к Николаю и Толяну, которые возились в моторе.

— Ну, что у вас там?

— А черт его знает! Ничего не понимаю. Такое впечатление, что машина просто мертва. Все на месте, все в порядке. Но… — и он развел руками.

— Давай я попробую.

— Понимаешь в машинах? — буркнул Николай

— В основном в БТР да в своей девятке.

— Тогда давай! — и вылез из кабины в салон.

Скинув пальто, Герман сел и оглядел приборную доску. Все приборы показывали… НОЛЬ! Повернул ключ зажигания, отжал газ. Тишина. Даже звука тарахтения нет, только щелчок поворота. Еще раз. То же самое.

— Да, хреново! — проговорил Герман, поворачиваясь к мужикам, с надеждой смотрящих на него.

— Давай попробуем открыть двери. Есть чем поддеть, что-то вроде лома.

— Конечно, — и полез доставать свой дорожный шоферский чемоданчик. Но его не оказалось на месте.

— Ах ты, черт! Я же отдал соседу для ремонта его легковушки два дня назад.

— Ну, и что будем делать? — спросил Толян

— Что-что! — зло буркнул Николай. — Руки у тебя есть!

Герман и Толян бросились к дверям. В этот момент по машине пробежала дрожь, и автобус начало наклонять на правую сторону. Послышался страшный гул, который перешел в вой.

Пассажиры закричали, затыкая уши руками.

Вскоре все стихло. Только было слышно как Ивановна вслух читает молитву.

— Это все или еще что-то будет? — прошептала Клара, откинувшись на спинку сидения и закрыв глаза. Голова болела, даже слегка подташнивало.

Машину уже не трясло и не колыхало, но все сидели молча, боясь произнести хоть слово, и прислушивались к непонятным движениям автобуса.

Прошло десять минут, и Николай крикнул:

— Эй, там! Все живы?

— Как сказать, — ответил Герман, окидывая взглядом салон.

Женщины смотрели на него глазами полными ужаса и боли.

Он молчал. Что он мог ответить на их молчаливый вопрос, если сам не понимал случившегося.

И вдруг с задних кресел раздался стон. В тишине он показался криком.

— Что? Что ты, милая? — засуетилась Ивановна и бросилась к, заброшенной ситуацией, беременной девушке.

Та открыла глаза и рывком села, хватая воздух ртом.

— Тебе плохо, дочка?

Девушка невидящими глазами смотрела перед собой и все не могла отдышаться. Наконец повернулась к Ивановне, посмотрела на нее и на всех присутствующих в автобусе удивленными глазами.

— По-моему, она ничего не понимает! — воскликнула старуха.

Клара подошла к девушке.

— Ты кто? Как тебя зовут?

Пассажиры начали подходить в конец автобуса к ожившей пассажирке.

— Ты слышишь меня! — склонилась к ней Клара.

Беременная молчала и смотрела на всех округлившимися от страха глазами.

— Ну-ну! Успокойся! — заметив это, проговорила Ивановна. — Тебя здесь не обидят.

Девушка помотала головой и, закутавшись в свое рваное пальтецо, вжавшись в сидение, заревела. Она опустила голову и плечи ее вздрагивали. Все молчали, и только старуха гладила по спине и тихо приговаривала:

— Ну, что ты, что ты! Все уже хорошо, успокойся.

Видимо, спокойные слова Ивановны подействовали и девушка, вытерев глаза и всхлипнув, замолчала.

— Как тебя зовут? Ты понимаешь меня? — спросила бабка.

Девушка подняла глаза и что-то тихо проговорила. Никто толком не понял.

— Что ты сказала? — спросил Толян.

И девушка принялась говорить быстро и совсем непонятно.

— Она, что, иностранка? — повернулся к Герману Николай.

Герман пожал плечами.

— Не понял, но может быть. Хотя… — и внимательно оглядел сидевшую перед ним девушку.

— Подождите-подождите! — воскликнула Клара. — По-моему, она говорит на иврите, но он какой-то странный. Похож на древнееврейский и даже скорее арамейский.

— А вы, простите, откуда его знаете?

— Я закончила факультет востоковедения и знаю этот язык не понаслышке. К тому же часто бываю в Израиле, где живет сейчас моя дочь с семьей.

— Тогда спросите, кто она и возможные подробности, — сказал Герман и присел рядом на сидение.

Клара качнула головой.

— Попробую. Хотя современный отличается от древнего, как, впрочем, и любой другой язык.

Подумав, Клара начала свой диалог с незнакомкой. Девушка опешила сначала, но потом, прислушавшись, начала радостно отвечать на Кларины вопросы.

Все внимательно смотрели на них, а когда закончилась беседа, Клара рассказала странную историю.

— Было трудно понять, но еще труднее поверить, — начала она.

— Говорите, разберемся, — уверенно произнес Герман.

— Она ехала с мужем к своим родственникам, что жили недалеко от Иерусалима, как поднялась буря, их повозка перевернулась, она выпала и ветер подхватил ее, катая по земле. Ударившись о камень головой, очнулась уже в нашем городе где-то на окраине и возле городской свалки. Там она долго не могла прийти в себя, все время плакала и звала своего мужа. Ее нашли местные бомжи. Они-то ее и пригрели, накормили и приодели, как могли. Сначала она всего боялась, так как не понимала где она и что с ней, потом начала потихоньку помогать сердобольной женщине, в поисках бутылок. Та уходила в город покупала водку и закуску. Так она прожила три месяца и все увидели, что она беременна. Но это ребенок ее мужа, которого она любила и которого уже, наверное, и не увидит.

— А как же у нее оказался пистолет? И что произошло с ней? — спросил Герман.

— Говорит, что приехали какие-то люди на колеснице, машине, и вытащили воина-римлянина. Она сразу поняла кто он такой. Его о чем-то спрашивали, но тот молчал. Потом били. Но он сам их хорошо отделал. Они сильные, она знает. А потом, нападавший, вытащил вот эту штуку и выстрелил. Воин упал. Сами сели в машину и уехали. Она подбежала к воину осмотреть и помочь, и он открыл глаза. Девушка заговорила с ним, и он понял ее и обрадовался, вытащил из под кожаного нагрудника ключ и приказал спрятать у себя. Сказал, что это очень важно и что никому нельзя показывать, пока за ним не придут и не скажут нужное слово. И умер. В этот момент снова показалась та машина, и девушка попыталась спрятаться, но не успела, мужчина, выскочил и бросился к ним. Увидев, что она сидит рядом, ударил чем-то тяжелым по голове. Больше она ничего не помнит.