Устанавливая правила

Но это было не так.

Он хотел мне сказать, что иногда, чтобы получить желаемое, нужно испачкать руки (даже исколоть их шипами).

— Год за годом твой отец забирал у меня всё. Мою семью. Мой дом. Любовь. Если бы он не умер, то забрал бы у меня и компанию, которая восстала из пепла после смерти моего отца. Тебе это кажется справедливым?

Нет. И всё же, как только она упоминает о завещании, которое отец попросил изменить, чтобы отстранить её от управления Rules Corporation, внутри меня что-то щёлкает. Я вдруг вспоминаю, что сказал ей Бейли в ночь смерти отца.

«Мои глубочайшие соболезнования, миссис Рулз. Прошлой ночью мы все что-то потеряли. Или почти».

Бейли потерял друга. Я потерял отца. Моя мать, с другой стороны, обрела свободу и миллионное наследство, которое стало ещё более значительным из-за того, что отец не смог подписать новое завещание.

Внезапное — и совершенно неприемлемое — подозрение заставляет меня содрогнуться. Мать знала о завещании. И она ненавидела отца. У неё были нужные связи, чтобы потребовать скорейшего закрытия дела, и все основания расквитаться.

Я качаю головой, отступая на шаг.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Роберт?

Едва она произносит моё имя, ощущаю, как из желудка поднимается рвотный рефлекс. Я вспоминаю слёзы, которые она не пролила на похоронах, вопросы полиции и то, как Бейли смотрел на неё — словно ненавидел.

Он знал, что она сделала. Что это сделала она.

Я качаю головой, зажав её ладонями.

— Не могу здесь больше оставаться.

— Что…

— Я ухожу, — отрезаю сухо. Я пересекаю коридор и захожу в свою комнату. В сумку запихиваю немного одежды и беру ключи от машины. Последнее, что слышу, прежде чем выйти за дверь, это смех моей матери и мужчины, которого она привела домой.

Я понимаю, она не попытается меня остановить.

«Так даже лучше».

Всё кончено. Я никогда не вернусь назад и не буду продолжать искать правду, с которой не намерен сталкиваться.

Глава 15

Роберт

Сиэтл, наши дни.

В Rules Corporation я приезжаю почти к обеденному перерыву. После проведённой с Шэрон ночи мне захотелось побыть немного одному; я попросил Милли перенести мои утренние встречи и сообщить Джейку, что сам приеду на машине.

Выйдя из лифта, обнаруживаю Джейка перед своим кабинетом, будто он ждал меня. Подаю ему сигнал следовать за мной, а потом закрыть дверь. Он садится напротив меня, опирается лодыжкой одной ноги на колено противоположной, и пристально смотрит.

Мы никогда не ладили. Я ненавижу его нелепую стрижку и то, как он обращается со своим телом — покрывает чернилами и тренирует до изнеможения. Мне понадобился почти месяц, чтобы заставить Джейка понять, что мне необходимо видеть его в одежде, подобающей обстановке в которой я живу, и три года, чтобы заставить его потакать самым грязным фантазиям моего ума.

Мне известно, Джейк не ценит меня как мужчину, но также знаю, — он никогда не предаст меня, и не только потому, что я могу погубить его.

Как сказала Глория, он боится меня.

«Потому что он меня знает».

Опираясь на локти, я переплетаю пальцы и смотрю ему прямо в глаза.

— Ты бы сказал мне, если бы возникли проблемы. Верно?

Он не вздрагивает и не удивляется.

На самом деле, Джейк не шевельнул ни мускулом.

— Спроси меня, Рулз.

Он понял, что я уклоняюсь от проблемы, появившейся между нами. Он знает меня слишком давно, чтобы быть одураченным моими играми разума, поэтому я сразу перехожу к делу.

— Помнишь девушку, которая видела, как я убил Андерсона?

Он незаметно сжимает челюсти, но кивает.

— Я попросил тебя позаботиться о ней, и ты заверил, что сделал всё в лучшем виде.

— Так и есть. Полиция закрыла дело, квалифицировав смерть как самоубийство.

Я наклоняю голову в сторону, наблюдая за ним.

— Значит, всё кончено?

Глубокий вдох раздувает ему грудь.

— Всё кончено? — повторяю вопрос.

Прежде чем Джейк успевает ответить, начинает звонить телефон. Я поднимаю и опускаю трубку, давая Милли понять, что не хочу, чтобы меня беспокоили. Не проходит и мгновения, как телефон снова начинает звонить.

Я не успеваю сообразить, что происходит, как дверь в мой кабинет широко распахивается, и я слышу крик Милли.

— Подождите! Вы не можете войти, мистер Рулз…

— Занят, да, — подтверждает мать, стоя в дверях. — Но, видишь ли, дорогая Милли, он только что освободился.

— Я же просил тебя не появляться здесь, — говорю, вставая.

— С каких пор матери запрещено видеться с сыном? — Она уверенно шагает вперёд, цокая каблуками по мраморному полу. Мама бросает свой палантин на стул рядом с Джейком и протягивает ко мне руки, словно хочет обнять. — Поцелуй меня как следует, Роберт.

Прилив отвращения искривляет мой рот.

«Роберт».

Вот оно, имя, которое она выкрикнула в ночь смерти отца. Я сажусь, пытаясь не обращать на неё внимания. Каждый раз, когда вижу мать, у меня возникает ощущение, что она заключила сделку с дьяволом. Годы изменили меня, сделали моё телосложение более грубым, а характер более жёстким. Однако она осталась прежней. Гладкое лицо, внимательный взгляд, колкий шарм. Мне кажется, что она снова похудела. Если мать не перестанет сидеть на диетах или делать операции, настанет день, когда она больше не сможет стоять на ногах. Интересно, смогу ли я хотя бы в этот момент избавиться от неё?

Киваю Милли, давая понять, что всё в порядке и она может идти, затем отпускаю Джейка, обещая себе возобновить разговор о сестре Шэрон как можно скорее.

И сразу же обращаюсь к матери, ещё до того, как Джейк успевает закрыть за собой дверь.

— Чем обязан твоему присутствию?

Увиливание или противодействие только продлят её пребывание. Если я знаю её — а я знаю, — она не покинет мой кабинет, пока не добьётся своего.

— Я ожидала другого приёма после того, как ты отменил наш ужин в последнюю минуту. Можно подумать, ты не рад меня видеть.

«Так и есть».

— Я очень занят, ты знаешь это.

— Да, — соглашается она. — Именно поэтому я здесь: чтобы помочь тебе лучше управлять своим графиком.

Она располагается в кресле напротив моего стола. Выглядит ослепительно, начиная с макияжа в оттенках бронзы и белого, и заканчивая костюмом песочного цвета. Взмахом руки убирает от лица свои пушистые волосы. Теперь она стрижёт их коротко, концы едва щекочут ей уши.

— У нас был договор, — напоминаю ей. — Ты обещала, что доверишь мне Rules Corporation, как только докажу, что готов управлять ею, и тогда ты больше никогда не будешь вмешиваться в мою жизнь.

То, как мать улыбается, замораживает у меня в жилах кровь. И это странно, ведь улыбки у нас одинаковые, зловещие. Мне потребовалось десять лет, чтобы понять, что, хотя у меня массивное телосложение отца, холодность я перенял от матери.

— Успокойся, Роберт. Я не собираюсь мешать тебе трахаться с кем попало; даже с женщинами, которые завлекают тебя фотографиями и скабрёзными посланиями. — Я едва сдерживаю свой гнев. Она утверждает, что не хочет вмешиваться в мою жизнь, но тот факт, что знает о Шэрон, показывает мне прямо противоположное. — Ты волен распоряжаться своей жизнью так, как считаешь нужным, но я не могу стоять в стороне, пока ты ставишь под угрозу всё, ради чего мы с твоим отцом работали.

— Слияние с Wilson LCC запланировано на следующую неделю, — напоминаю ей. — Я добился результатов и прибыли, о которых вы даже не могли мечтать.

— Но какой ценой?

Я отчётливо чувствую момент, когда у меня перехватывает дыхание, а подозрение скользит по коже.

«Если хочешь получить розу, ты должен принять и её шипы».

Именно мать научила меня, что иногда, чтобы получить желаемое, нужно испачкать руки. Смерть отца была несчастьем, но и величайшей удачей.