Мама, это ты?

Она сморщила носик и достала с нижней полки большого, тёмного дерева комода старое застиранное платье. Если абстрагироваться от его состояния, когда-то оно было премиленьким.

— Ему нет и года, — вздохнула она. — Когда шила, ткань выглядела отлично, а вот через несколько стирок стала выцветать и терять форму. Швы опять же так и норовили расползтись, приходилось по вечерам их дублировать, а у меня нет машинки. Даже старенькой, какие были у нас в школе. Помнишь?

— Конечно, помню. — Я с сожалением погладила некогда красивое платье. — Думаешь, тебе ткань плохую подсунули, или это от неправильной стирки?

— Думаю, и то и другое, — вздохнула Аннушка.

Поправила выбившийся из-под шляпки рыжий локон, потом вспомнила, что мы уже пришли, и принялась раздеваться. Сняла летнее пальто, повесила его на крючок позади двери, туда же пристроила кокетливую шляпку. Сняла туфли, пристроив их около входа, открыла двери скрипучего массивного шифоньера и приглашающе махнула рукой.

— Я освободила тебе пару полок и несколько вешалок, располагайся. Переодевайся, я пока спущусь вниз, заплачу Ольге Вячеславовне, сегодня как раз середина месяца, время расчёта за следующий период. За тебя тоже отдам, и не вздумай давать мне деньги! — она строго посмотрела на меня. — Ты не представляешь, как быстро высасывает столица сбережения, особенно когда приезжаешь из провинции.

— Но как же, а если тебе самой не хватит потом? — Я искренне переживала за Аннушку, особенно когда увидела испорченное платье.

— Поверь, в типографии мне платят более чем щедро, я могла бы даже отдельную квартиру снимать, но пока не нашла подходящую. Чтобы и от работы недалеко, и ремонт был нормальным, и цена при этом не заоблачная. А вообще, у меня ухажёр есть, может, даже замуж позовёт, а нет, так и ладно.

Она лихо мне подмигнула, надела удобные домашние туфельки, достала из шкатулки, которую хранила в верхнем ящике комода, деньги и двинулась к выходу.

Голова шла кругом от обилия нюансов, но я взяла себя в руки и принялась разбирать свой саквояж и частично чемодан. Вещей у меня не сказать, чтобы много, ведь большую часть жизни я проводила в форме. Сначала школьной, потом рабочей. На одну из полок легла стопочка белья, пара ночных сорочек и чулки, на второй я разместила более тёплые вещи: колготки, кофту и вязаную домашнюю юбку. Да, на дворе лето, но всегда может случиться прохладный день, поэтому бдительность лучше не терять. На плечики я повесила платье на выход, в котором и прибыла, а также блузку и юбку, которая досталась мне от прошлой хозяйки.

В день небывалой щедрости, то есть в канун Рождества, она одаривала служанок своей одеждой. Разумеется, той, которую уже не носила. Вещи были хорошими, малоношеными и в то же время не особо роскошными, что тоже плюс. Хотя, конечно, никто бы из нас не отказался заиметь одно из бальных платьев, пусть и выйти в нём особо некуда. Разве что дома на праздник надеть.

Дома…

Не было его у меня никогда, если только в самом раннем детстве, о котором я ничегошеньки не помню. Как не помню лица мамы, папы и прочих родственников, ежели таковые у меня имелись. У меня и фамилии-то своей нет, Андреева я. По покровителю монастыря, куда меня подкинули.

Жаль, конечно, что так вышло, но кто знает, что случилось тогда, восемнадцать лет назад? Я попала в монастырь в два года, сейчас же мне исполняется двадцать. Возраст, когда ещё пару лет, и уже перестарок. Впрочем, мне ли переживать на эту тему? Всё при мне: и лицо миловидное, и волосы густые, красивого каштанового цвета с рыжим отливом. Стройная фигура, голубые глаза и даже совесть в наличии.

Осталось только найти мужчину, который пришёлся бы мне по сердцу. К сожалению, пока никто мне особо не приглянулся, хотя не скрою, я многих привлекаю. Были и приглашения на свидание, один раз даже замуж позвали.

Не пошла я. Дура, наверное, вполне приличный, серьёзный был парень – сын хозяина кожевенной лавки. Точнее даже мужчина около двадцати пяти лет. Широкий, румяный, крепкий. Ни в одном месте у меня от него не всколыхнулось и не вздрогнуло.

А без этого ну совсем же тошно. Особенно целоваться.

Вздохнув от своих невесёлых мыслей, я решила, что больше ничего доставать из чемодана не буду. Не по сезону оно, какой смысл это выкладывать? Вот только куда его девать? На антресоль? Но он не пустой, я не смогу его поднять настолько высоко. Мои размышления прервала подруга.

— О, ты уже управилась! — обрадовалась Аннушка, заходя в комнату. — Тогда давай спустимся на ужин, а потом отправляйся в душ. Чемодан в угол пока поставь, потом разберёмся, что к чему.

Нет, и что бы я без неё делала? Наверное, так бы и не решилась уехать, либо, если бы непонятная тоска совсем меня загрызла, попала бы в неприятности. А так в скромном, но чистом пансионе госпожи Богодубской я смогла отужинать, помыться и лечь спать на вполне удобную кровать. Подумаешь, узкая, так мы валетом, как раньше, в холодные зимние ночи, когда даже жарко натопленные печи не особо спасали, особенно когда остывали к утру.

В целом, если закрыть глаза на некоторые неприятные моменты с Ольгой Вячеславовной, всё шло хорошо. Рано утром следующего дня я уже направлялась в агентство «Домашнее сияние», дабы заполнить там анкету, представить все необходимые документы и рекомендации, а также пройти собеседование. Учитывая, что накануне Аннушка напичкала меня уймой советов, как себя подавать и что лучше говорить, а о чём умолчать, чувствовала я себя более-менее уверенной.

Хотя, конечно, в груди теснилось волнение, конечности немного тряслись, но я взяла себя в руки и показала достойной молодой девушкой, которая знает, что к чему.

Хозяйка агентства – дама дородная и почти благородная – строго смотрела на меня поверх окуляров. Цепкий взгляд ясно говорил, что со зрением у неё всё в порядке, а очки то ли для солидности, то ли ещё для чего. Кто его знает, что туда могли добавить? Я слышала, что у тех же полицейских имеются окуляры, благодаря которым они могут видеть оружие, спрятанное под одеждой. Лекари тоже активно используют достижения маготехников, там, говорят, отдельный каталог со всевозможными вариантами.

После длительной беседы, за которую я успела несколько раз вспотеть, похолодеть и даже тихонько икнуть, она выведала у меня буквально всё! Вплоть до того, сколько раз в день я хожу в туалет. Было странно и неловко от таких вопросов, но потом она решила пояснить, для чего ей это нужно.

— Мне надо понять, куда тебя можно отправить, а куда не стоит, — важно проговорила Мариэтта Георгиевна. — В принципе, ты молода, мила и умеешь себя держать. Не особо болтлива, личные сведения пришлось выуживать из тебя с трудом, а о профессиональных качествах ты говорила коротко и по делу. Потому, я подумаю насчёт высоких вариантов.

«Высоких?» — было написано на моём лбу. Вслух спрашивать не стала, меня же похвалили за неболтливость. Хотя на самом деле поговорить я люблю, просто далеко не с каждым, и уж тем более не с этой воистину величественной женщиной, от которой зависит моё трудоустройство.

— В дома высшей знати. Но сначала проверим рекомендации, — на последнем слове она немного нахмурилась. — Жаль, что они от неродовитой фамилии, но монастырь Святого Андрея – это хорошо. Он находится в почёте, сам император благоволит ему, что неудивительно, ведь Святой Андрей – его покровитель.

Это я и без того знала, Андрея Николаевича чтили и поминали в молитвах на каждой службе. Хотя, он же император, его везде поминают, но у нас – особо ретиво. Правда, когда он приезжал в храм (раз в год, как минимум), нас всегда ставили в самый дальний угол, чтобы сильно не глазели. Только самые-самые, которые лучше всех поют на клиросе, удостаивались чести лицезреть его профиль.

Не я. Петь я умею весьма посредственно. Разве что колыбельную могу, но там много голоса и не надо, главное, чтобы от души шло. Ну, да и ладно, что я, императорского профиля не видела? Он, почитай, на каждой монете имеется, выпущенной за последние десять лет.