Мама, это ты?

— Какая занятная картинка, — проговорил мой клиент, поднимаясь на ноги, но не отводя взгляда от полотна. — Вот только я так и не понял, как пользоваться этими штуками.

Он снял, наконец, окуляры, тут же зажмурился от светового контраста, подал их мне.

— Благодарю, Константин Сергеевич, — принял окуляры, которые были мне нужны кровь из носу.

Мои сломались, причём в самый неподходящий момент. Я кинулся было их купить, но в наличие тех не оказалось. К счастью, на тот момент Рыбоедов как раз находился в моём кабинете, а к ещё большему счастью,  выяснилось, что у него есть целый арсенал всевозможных окуляров для искусствоведческих изысканий. Купил как-то по акции весь набор, кажется, за полцены. Пользоваться, правда, не умел, но пытался строить из себя эксперта.

— Это подлинник или копия? — Кивнул он на поддельного Климта

Я еле сдержался, чтобы не ухмыльнуться.

— Конечно, подлинник! — не покривил душой ни разу.

Это действительно не копия. Скорее качественный шарж на признанного гения, так как вместо девушки одно из юных, но очень талантливых и не обделённых чувством юмора дарований написало кота. Белого, толстого, с недовольно прищуренным глазом[1].

Собственно, наш кот так же недовольно щурится, когда дети его тискают. Правда, после того, как мы привезли в городской дом собаку, он вообще старается не появляться на нашем пути. Но кто же его спрашивать будет, хочет он общаться с собакой или нет? Дети умудряются его отловить, посадить на Акиту и старательно катать.

Пёс, что характерно, даже не пытается его укусить. Разве что заслюнявить до смерти. Видимо, всё дело в детях, которые в нём души не чают, а он, соответственно, в них. Даже кота готов катать, впрочем, основные объекты охоты у этой породы куда более крупные, чем банальный кот, будь он хоть трижды упитанным.

Что касается картины, то, несмотря на её шуточный характер, прорисована она качественно, а местами даже гениально. Не стыдно в кабинете главы департамента культурного наследия повесить. А вот за Рыбоедова немного стыдно, но то испанский стыд, потому что он, похоже, принял это за истинного Климта.

— Марго бы понравилось, она любит котиков, — многозначительно проронил Константин Сергеевич.

Я нахмурился. Не понравился мне непрозрачный намёк в его голосе.

— Это подарок Катерины, не продаётся, — ответил вежливо, но непреклонно.

Рыбоедов, который, разумеется, был в курсе моей семейной трагедии, отступил. Даже прощения попросил, после чего мы взялись за дело: он достал этого своего Мунди (так и хотелось произнести неприличную ассоциацию, но я сдержался), аккуратно развернул упаковку, демонстрируя, что принёс именно то, что требовалось. Я в свою очередь вынул из портфеля копии документов, которые он прислал мне по факсу. Поля так и пестрели от пометок.

— Мне потребуется около недели, чтобы тщательно исследовать все аспекты. — Я старался не смотреть на картину, чтобы не ужасаться лишний раз. Мне и фото с аукциона хватило, чтобы понять главное – это подделка. Нет, я буду более чем тщательно исследовать сие произведение, но предварительно выпью валерьяночки. — Хорошо, что вы заранее мне копии отправили, я успел хорошенько их изучить.

— И что вы можете сказать? — Рыбоедову явно не терпелось узнать как можно больше.

При том при всём его лицо выражало массу противоположных по спектру эмоций. Губы сжимались от  досады, ведь его жестоко обманули, и в то же время в серо-зелёных, слегка опухших глазах мелькала надежда: а вдруг это всё-таки Леонардо? Всё же это не только финансовые, но и репутационные потери. Никому не хочется выглядеть идиотом, особенно тогда, когда находишься на вершине. Причём не просто так, а пройдя путь на эту самую вершину не самым лёгким путём.

Выгрызая зубами, расталкивая соперников локтями, ставя им подножки, порой получая не менее жестокие оплеухи в ответ. Непростая судьба у этого бастарда, которого никак не желали принимать прочие родственники. После смерти отца ему пришлось много потрудиться, чтобы всё-таки получить наследство. Причём дело, насколько я помню, было не столько в деньгах (их Константин и сам неплохо зарабатывал), сколько в титуле и земле.

Ему пришлось даже в тюрьме какое-то время сидеть, после чего он был оправдан в судах трёх инстанций (клевету его «родственничков» раскрыли, несмотря на их усиленные старания сделать всё шито-крыто) и смог вернуть себе честное имя. Слегка подмоченное, но при таких миллиардах и доставшемся в жестокой борьбе титуле это было уже несущественно.

— Не хочу раньше времени вас огорчать, предварительный результат могу сообщить через три дня, — ответил максимально аккуратно. — Могу только гарантировать, что сделаю всё максимально качественно и объективно.

Морщины на лбу Рыбоедова немного разгладились. Нет, он не успокоился, но отступил, а потом и вовсе ушёл, внеся задаток. Я же остался наедине с Сальватором, дери его за ногу, Мунди.

Отнёс его в мастерскую, которая была защищена от всех видов катаклизмов и вариантов проникновения. Накапал в стакан с водой валерианы, выпил, закурил сигару.

Пристрастился к этой пагубной привычке после смерти Екатерины. До этого не употреблял, разве что до брака. А всё жена! Говорила: целоваться с тобой не буду, пока этой гадостью изо рта несёт. Она у меня была не из робких, знала себе цену. Тем и взяла. А ещё умом, красотой, обаянием…

Внутренней силой.

Не магической, той было совсем немного у неё, но духовной. И душевным теплом.

Закашлялся.

Эх, надо бросать эту дрянь, пока совсем не привык!

Выбросив сигару недокуренной, я накинул рабочий халат, мысленно приравняв его к костюму ассенизатора. Перчатки на руках, набор окуляров аккуратно лежит в специальном ящичке по левую сторону стола. Прочие инструменты. Справа ручка и кипа разлинованных листов для заполнения. Лично форму разрабатывал, чтобы было максимально удобно фиксировать данные.

Ну что, приступим-с…

Домой я ехал с особым удовольствием. Картину, разумеется, оставил в мастерской, ибо та укреплена на совесть. Дом мой тоже крепок, более того, имеет некоторые дополнительные функции, поскольку род наш древний и всегда славился сильными магами. В иные комнаты никто попасть не сможет, только я и Катерина. Дети пока ограничены, иначе не миновать там бардака.

Сальватор Мунди, так называемый «Спаситель мира», радовал меня безмерно. Той самой тихой радостью, когда с каждым шагом анализа ты понимаешь, что был чертовски прав. Да, холст оказался старый, того периода, когда творил Леонардо. Задник, опять же, характерная манера написания прозрачной сферы. Она-то и смущает, ведёт к мысли о да Винчи, его любви к кристаллам и мастерскому изображению оных. Именно этот фрагмент картины сбивает с толку. Но в целом мазки-то другие, нет той глубины, того объёма, что присущ произведениям Леонардо. Этот прямолинейный анфас, который мастер всячески избегал.

Это больше похоже на  ученическую работу молодого художника, пока только осваивающего технику перспективы и светотени[2]. Возможно, то ученик самого Леонардо, на работе которого он написал этот кристалл, чтобы показать технику? Сложно сказать, этим я займусь в последнюю очередь, ибо работы очень много. Успеть бы уложиться в срок!

Но самое главное я увидел: под верхним поздним слоем краски всё печально. Да, в экспертизе, подписанной Драги, говорится, что картина прошла реставрационные работы, и поздний слой краски оправдан, вот только в фиолетовые окуляры я чётко видел, что под ним. И не будь я сильным магом, более того, посвящённым, мог бы и не продраться сквозь всё то, что намалевали реставраторы. Краску-то они использовали далеко не простую…

Да, всей этой обнаглевшей арт-картели настанет если не конец, то начало конца. Потому что Рыбоедов. И Особинский, кстати. Надо только будет охранные браслеты детей и персонала усилить, дом опять же подпитать. Да, сегодня ночью увеличу настройки приёмного шпиля небесного электричества. Эх, грозу бы в ближайшее время!