Страница 62 из 78
Мы репетируем неделю. Я в приподнятом настроении несмотря на то, что Максим порой ругает меня довольно сурово, не делая скидок на положение.
В один из дней, возвращаясь с репетиции я вижу у того самого кафе Инну.
*** музыка, которая звучит:
Ли Рума River Flows in You.
Ян Тьерсен "Амели"
Глава 48
- Папа! Папочка! Привет! Как ты себя чувствуешь?
Силюсь улыбнуться, а у самого что-то так замирает внутри, давит, и в глазах туман. Но мужики же не плачут, да?
- Привет, Пушинка, нормально всё, уже хорошо, скоро домой.
Шею обвивают тоненькие ручонки, замечаю, что похудела, вытянулась, не видел ее несколько дней всего, и вот…
Полину приводит ко мне Инна. Это немного странно, но я стараюсь пока не думать, спрошу потом.
Инна вообще мне помогла, спасла, фактически.
Я же при ней грохнулся, сознание потерял, отключился совсем как терминатор, у которого батарейка села…
Микроинсульт. Просто жесть. В мои неполные тридцать четыре это хреново, конечно. Хотя доктор объясняет – увы, сейчас почти норма. Многие страдают. Особенно бизнесмены. Особенно те, которые «на спорте», пашут как проклятые, злоупотребляют… Хотя я как раз злоупотреблениями не грешу, для этого уже была бурная молодость.
Инна, как я понимаю сразу сообразила вызвать «скорую» и позвонить Егору с Женькой. Парни договорились, что меня отвезут в клинику Коршунова – ее держали на пару два известных бизнесмена Тамерлан Умаров* и Александр Корсаков*.
И с тем, и с другим я был шапочно знаком, пару раз пересекались по бизнесу, пару раз уводили друг у друга тендеры, но, в общем, общались нормально. Когда Умарова хотели убрать по беспределу его земляки, мы с парнями, тогда еще молодые, горячие, только-только начинающие подниматься, встали на его сторону, помогали, организовать нормальных бойцов, дом его охраняли, и клинику, в которой лежал. Эту самую клинику.
Главврач – Товий Сергеевич Коршунов – хирург. Полстолицы перелатал. Когда я прихожу в себя, он стоит в палате вместе с кардиологом.
- Что, батенька, сердечные драмы?
Молчу, что ответить? Что в точку попал? Или делать вид, что работа с ног свалила?
- Можешь не отвечать, знаю я вас, все говорите – бизнес, бизнес, а начнёшь копать – «шерше ля фам» как говорят французы.
- Не бизнес.
- Хорошо. Надо тебе у нас, Алексей Николаевич, задержаться, пока хотя бы на недельку. Потом «будем посмотреть».
- Не могу, у меня дочь.
- У меня тоже дочь, и сын. И что? Жены нет?
- Нет.
- Вот! Это корень всех бед наших. Жениться надо правильно, а потом уже все остальное. Няня у девочки есть?
Вспоминаю Лику, ее глаза, такие ясные, чистые, влюбленные. Руки нежные. Улыбку. Слова ласковые…
«Я люблю тебя…»
Чёрт…сразу спазм в голове, морщусь от боли.
- Ясно. Няня, значит. Няню надо брать такую, мой друг, у которой уже свои внуки. Тогда никаких инсультов, и сердечных ран. Так кто за ребенком присмотрит? С тобой вроде жена приезжала? Сказала, что жена.
- Бывшая.
- То есть ей дочь не доверить? Ну, тогда не знаю… друзьям твоим сообщу, пусть держат на контроле. Николай Николаевич, пациент ваш.
Пациент. Звучит для меня просто как приговор. Жесть. Мне тридцать три, я же здоров как бык, и был всегда? И что? Из-за какой-то девчонки превратился в развалину?
Чёрт, Александровский, заткнись! Реально самому себе хочется «втащить» после таких слов!
Она не какая-то.
Она любимая. И самая лучшая.
Вообще лучшее, что случилось в моей жизни это моя Полина и Лика.
Лика-клубника, со смешной фамилией, которую я так хотел поменять на свою. Ангелика – девочка, со странным именем, с огромными, как у мультяшной принцессы, глазами.
Девочка, которая раскатала меня по асфальту, размазала. Нос мне, дураку, утерла…
Первые два дня в клинике – анализы, исследования, процедуры, капельницы. И очень много времени для того, чтобы нормально подумать.
О ней. О себе. О своем поведении.
Еще постоянно кручу в голове слова мамы – она звонила как раз за пару дней до моей встречи с Инной. Деликатно спросила о том, что же у меня все-таки случилось с Ликой. Полинка была у них в гостях и уверяла, что её мамочка скоро вернется, потому что она обещала…
- Мам, не хочу говорить, правда.
- Сынок, я же видела, ты влюблен в неё. У тебя глаза совсем другие были, когда она рядом. Я тебя таким не помню. Счастьем светился.
- А если я тебе скажу, что она меня обманула?
- Каждый имеет право на ошибки. Но… не верится мне, что такая обмануть могла. Ты меня знаешь, я людей быстро читаю. Я и про Инну тебе сразу сказала, и вообще. Расскажи мне все.
- Мам, давай только не сегодня, а? Приезжайте в выходные, или, хотите, мы к вам?
- Давай лучше вы к нам.
Не успели. А в больницу я маму просил не приезжать. Только Пушинку забрать к себе.
Поэтому неожиданно, что мою дочь привозит именно бывшая жена.
- Привет, ты как? – Инна подходит после того, как заканчивается поток красноречия у моей дочурки, и она просто замолкает, сидя рядом, глядя на меня влюбленными, грустными глазками.
- Жить буду.
- Уже хорошо. Я поговорить хотела…
- Денег нет.
- Дурак ты, Лексус.
- Зачем ты так говоришь? Папа не дурак! – Полина поворачивается к своей матери, говорит с ней строго, но без агрессии.
- Я шучу, малыш, прости.
- Почему ты Полину привезла?
- Мама твоя позвонила, попросила. Ты ведь им сказал не приезжать.
- Она могла Егора напрячь. – морщусь, голова все еще как в тисках.
- Так получилось, что я сама напросилась. Хотела тебя увидеть.
- Зачем?
- Я… просто… Чёрт… я не могу, - она кивает на Полину, давая понять, что не может при ней говорить, - не подумала об этом. Слушай, может, все это не правда?
- Что?
- То, что я тебе про Питер сказала?
- В каком смысле? – реально не понимаю, о чем она, - Ты же сказала? Тебе виднее, правда это, или ложь…
- Я-то сказала правду, но может… она меня обманула?
- Лика?
- Лика? – Полина вскидывает голову, смотрит на меня, потом на Инну, - Лика никогда не обманывает! Она всегда говорит только правду. Она сказал мне, что ей надо уехать, но она вернется, значит вернется!
- Да, да, малыш. Вернется. – прижимаю головку дочери к груди, смотрю на бывшую жену. – Инн, что ты хочешь?
- Сама не знаю, - смотрит растеряно, а я только сейчас замечаю, что она даже одета как-то иначе, на ней вечно какие-то навороченные модные шмотки, яркие, сочные, выпячивающие название бренда, сейчас же сидит в простом, довольно скромном брючном костюме…- Я как подумаю, что ты тут из-за меня… Если бы я промолчала…
- Не из-за тебя, успокойся. Я тут из-за себя. Сам виноват. Сам себя довел до ручки.
Я реально так думаю. Пора остановиться. На мне Полина. У меня родители, сестра, которую мне еще надо замуж выдать за достойного мужчину.
А я позволил себе рассыпаться почти что в прах. Собраться надо, собраться.
А Лика… Если она нашла свое счастье – я за неё рад. Может и мне когда-нибудь повезет найти свое.
Правда, искать особенно не хочется.
- Лёш, ты, правда, прости меня. За многое прости. И… за Полину тоже.
- За меня? – Пушинка внимательно смотрит на свою мать.
- Да. Вы… вы можете еще поговорить, я посижу в коридоре.
Выходит, и я понимаю – не может она на нас с дочкой смотреть. Вот сейчас только понимает, что упустила. Хотя и я тоже понимаю – виноват перед ней. Я ведь реально тогда рогом уперся, мог бы помягче быть, понять, выслушать, попытаться как-то вырулить. Так, чтобы Полина без матери не осталась. Пусть даже и такой, приходящей.
Ладно, это все в прошлом.
Инна выходит. Полина смотрит на меня.
- Пап, Лика ведь вернется, да?
Сердце вдребезги, на куски, просто в пыль. Ноющую, больную.
Лика. Где она? Что с ней? Неужели правда вот так просто взяла и вышла замуж? А ребенок? Мы ведь… мы не предохранялись с ней. От слова совсем. А любили много, жадно, страстно. Именно после такого дети появляются. А что, если это мой? И она его будет теперь воспитывать с другим? И мне ничего не скажет и мужа обманет? Или ему всю правду выложила?