Мятежный (ЛП)

От страха, охватившего меня с новой силой, сердце в груди начинает бешено колотиться, и я поднимаю руки ладонями вверх, чтобы его успокоить.

— Райли, я попросила небольшую отсрочку, окей? Нам просто нужно… перевести дух.

— Что? Какого хрена? Когда ты попросила отсрочку?

— Когда в прошлый раз приезжала увидеться с Брук. Всё нормально. Правда! Я продала свою машину и, возможно, если отдам им половину, то смогу выторговать ещё немного времени.

— Нет, ни хрена не сможешь, они посчитают это как проценты и потребуют, чтобы ты заплатила всё полностью ещё до того, как выйдешь за дверь! Одна к таким мужчинам никогда даже не приближайся. Господи, просто доверься мне и убирайся отсюда, Мел. Я заплатил свой долг и хочу оплатить твой, и если ты мне этого не разрешаешь, то хотя бы пообещай, что позволишь своему новому парню тебе помочь. Если ты слишком горда, чтобы его попросить, просто скажи, что потеряла бриллианты, и избавься от этого долга. Поверь мне.

Кажется, выгляжу я так же безнадёжно, как и чувствую, потому что Райли более решительно добавляет:

— Клянусь, Мелани, если ты не погасишь долг до своего отъезда, я расскажу Тейту, и мы позаботимся об этом для тебя, он и я.

Я задыхаюсь от возмущения.

— Я не позволю тебе или мужу моей лучшей подруги вмешиваться в это, слышишь? И не буду вовлекать в это дело своего парня. Это колье кое-что значит для меня. — Я прикасаюсь к бриллиантам с ужасным щемящим ощущением в груди и думаю: неужели единственный способ освободиться — избавиться от единственной вещи, что подарил мне мужчина, которого я хочу всем сердцем?

— Райли, — шепчу я, почти умоляя, — просто я не та девушка, которая выманивает у своего парня дорогие вещи, чтобы превратить их в деньги.

Он сердито смотрит на моё драгоценное колье, и у меня начинает сводить живот при одной мысли о расставании с чем-то, что связано с Грейсоном.

— Уверяю тебя, для него этот подарок значил совсем не то, что для тебя, — говорит Райли с раздражающей самоуверенностью. — Я никогда не видел парня более влюблённого, чем Ремингтон, и ему не нужно бросаться долларами, чтобы показать это Брук.

— Ну, у Грея другой стиль, и что? Ведь итог тот же самый. Я чувствую, как меня балуют и заботятся, и когда он видит на мне бриллианты, у него в глазах появляется выражение, которое я просто обожаю.

Терпеть не могу, когда кто-то критикует Грейсона! Поэтому я, прищурившись, смотрю на Райли и добавляю, чтобы он, по крайней мере, понял истинную глубину моих чувств к моему мужчине:

— Когда он так смотрит на меня, клянусь, это так прекрасно, что иногда ночью меня мучают кошмары, что всё это мне снится, потому что он слишком хорош, чтобы это было правдой.

— Может, и так, Мелани. А может, он тебе изменяет, тайно встречаясь с какой-нибудь цыпочкой, пока мы тут с тобой разговариваем.

— Ха! — Я поднимаю бокал и делаю глоток. — Он трудоголик. Если мне и есть о чём беспокоиться, так это о той его любовнице, которую зовут «Работа на износ».

Райли мне улыбается леденящей душу, очень недружелюбной улыбкой и кивает в сторону входа в ресторан.

Поворачиваю голову на девяносто градусов, чтобы посмотреть… и тут я вижу, как входит в ресторан он.

Он.

Мать твою, Грейсон.

Всё моё узнавание перерастает в недоверие, волнение, а затем в гнев в сочетании с почти ослепительной страстью.

Такое ощущение, что в его кожу встроен источник энергии, потому что в тот момент, когда он материализовался в ресторане, весь воздух в помещении всколыхнулся. Больше ста восьмидесяти сантиметров чисто мужского совершенства. Грейсон. Чёртов. Кинг. Когда он, следуя за метрдотелем, начинает идти вперёд, во мне просыпаются гормоны. Его взгляд направлен на стол в дальнем конце.

Не могу в это поверить. Мои глаза пробегаются вверх и вниз по его фигуре. Нет слов, чтобы описать походку Грейсона: рука в кармане, мрачное лицо, точёные скулы, гладкие и загорелые щёки, безупречный рот, тёмные волосы небрежно взъерошены; клянусь, его потрясающие волосы — единственное, что в нём небрежно и игриво. Всё остальное — совершенство Бонда 007, даже эти прищуренные, орехово-зелёные глаза, которые кажутся удивительно замкнутыми и отстранёнными. Даже сейчас, спустя два месяца после встречи с ним, я чувствую, что он всё ещё сдерживает самую важную часть себя, но я отлично могу себе представить «нас» и то, чем мы можем быть, и полна решимости сделать так, чтобы это случилось. Грейсон и Мелани живут Долго и Счастливо.

Потом я вижу женщину за столом. Ожидающую его. Рыжую.

Когда Грейсон наклоняется, чтобы поцеловать её в щёку, кровь отливает от сердца.

Мы с Райли только и делаем, что во все глаза смотрим.

И я уверена, что это не он. Грейсон ведь работает… где-то. Это не может быть он.

Но очень на него похож.

Одетый во все чёрное, c блестящими под светом ламп волосами он садится в кресло, самоуверенно откидывается на спинку, а потом начинает говорить, склонившись над грёбаной свечой, с рыжей. Крашеной рыжей. Выглядящей старше, с «замороженным» лицом, лишённым всякой мимики.

Миссис Ботокс.

БОЖЕ МОЙ!

Это не может быть Грейсон!

Мне никто никогда не изменяет, это со мной изменяют.

От гнева скручивает мышцы живота, я пытаюсь дышать и заставляю свои лёгкие расправиться. Потом оглядываю ресторан в поисках чего-нибудь, что можно было бы бросить, но лучшее, что могу придумать — самой броситься на эту дрянную шлюху.

Глаза затуманиваются и болят от внезапного желания заплакать. Уже почти полночь. Через пятнадцать минут мне исполняется двадцать пять лет, а мой парень сидит за другим столиком с другой женщиной. Сейчас мне очень, очень хочется плакать.

Нет. И позволить ему снова видеть, как я хнычу и плачу, словно обиженная девочка? В голове вертятся способы избавиться от этой боли. Но как это сделать, когда он в твоих венах? Как?! Я громко смеюсь и крепко сжимаю руку Райли, но Грейсон даже не смотрит в мою сторону, он далеко и не слышит. Он и его престарелая шлюха увлечённо беседуют в их собственном мирке. В их собственном мире без Мелани. Какая-то часть меня всё ещё отказывается верить, что он мог так со мной поступить.

В голову приходит идея, я хватаю телефон и посылаю ему сердитый смайлик.

Потом говорю Райли:

— Если это он, то по крайней мере посмотрит на сообщение. Он раб своих телефонов.

Как по команде, мужчина за столом отодвигается назад и опускает руку в перчатке в карман, смотрит на свой телефон, смотрит на него долгое, долгое мгновение, затем убирает его и продолжает разговор с рыжеволосой.

Моё сердце только что раскололось на части.

Не знаю, как долго мы там сидим, Райли кипит от злости в своём кресле, яростно его сжимая. Они с Грейсоном мельком встречались на свадьбе Брук, и я могла сказать, что ни один из них не понравился другому. А сейчас на шее Райли вздулись вены.

— Я собираюсь туда пойти…

— И что? — останавливаю я его, потянув за рукав костюма. — Она может быть его клиенткой. Он так и не сказал мне, где будет на этой неделе…

Я замолкаю, когда женщина протягивает ему руку через стол, а он берёт её и то, что было у неё в руке. Затем передаёт ей коробку с бантом. Синюю коробку. Она заглядывает внутрь, выглядит довольной, он улыбается ей в ответ, они пьют вино.

— Официант! — кричу я. — Ещё один, пожалуйста!

♥ ♥ ♥

К тому времени, как Грейсон расплачивается, выписав чек, и они встают, чтобы уйти, я выпила уже приличное количество коктейлей. Райли тоже встаёт. Когда Грейсон и женщина направляются к двери, я сдуру с колотящимся сердцем разворачиваюсь на своём месте.

И вот тогда Грейсон меня видит.

Он смотрит на Райли, потом на меня, и по моему телу словно электрический ток пробегает. Я вижу, как в его глазах сменяется дюжина выражений, но он закрывает их, поворачивается к женщине, что-то шепчет и тянет её к выходу, как будто меня не заметил.