Дикая птица

«Ужасный человек…» — подумала Рогнеда, прижимая руки к груди, в тщетной попытке сдержать разогнавшееся сердце.

Юноша открыл было рот, чтобы — она не сомневалась — выдать очередную колкость, но тут дверь распахнулась. Он молнией отскочил в сторону, моментально оказавшись в противоположном углу комнаты.

— Рогнеда, солнце очей моих! Царица моя! — к ней подлетел высокий мужчина в летах. В тёмной бороде и на висках вилась седина, на широких плечах, на расшитом золотом кафтане лежал алый плащ, голову венчала корона. Неужто царь? Зелёные глаза, окруженные трещинками морщин смотрели с беспокойством и сочувствием.

Мужчина схватил Рогнеду за руки, заставив ещё сильнее вжаться в стену. Нос защекотал сладкий аромат мёда.

— Мне сказали, что ты лишилась чувств, луна моя, — он принялся осыпать влажными поцелуями её пальцы. — Скажи, как ты, родная? Тот час прикажу прислать знахаря, а коли прикажешь — Журавля тебе вызову. Солнце мое, не смею надеяться, но может ли быть это от того, что ты в положении?

— Я в положении? — испуганно воскликнула Рогнеда, высвобождаясь из цепких рук царя. Ноги подогнулись и пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть.

— Я лишь предположил, звезда моя…

— Она ничего не помнит, — вмешался юноша. — Память отшибло напрочь.

— Дарен, сынок, что ты такое говоришь? — царь неловко рассмеялся, переводя взгляд с Дарена на Рогнеду и обратно. — Не шутка ли?

— Похоже, не шутка, отец, — Дарен скрестил руки на груди и отвернулся.

— Рогнеда, милая… — царь погладил её по щеке. — Ты и правда позабыла меня? Твоего возлюбленного Радомира? Твоего царя и повелителя?

Рогнеда слабо покачала головой. Больше всего на свете она хотела сбежать отсюда. Хоть Радомир, в отличие от Дарена, казался дружелюбным, она чувствовала себя в опасности.

— О, любовь моя… — Радомир припал губами к её ладони. А Рогнеда ощутила отвращение от прикосновения его влажных губ и едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть руку.

— О, боги, оставьте эти телячьи нежности! — скривился Дарен. — Думаешь, твои поцелуи вернут ей память? Но может, и к лучшему, что эта ведьма наконец сбрендила…

Царь повернулся к сыну так стремительно, что Рогнеда вскрикнула от неожиданности.

— Не смей так говорить о моей невесте! — прогрохотал он, наставляя на Дарена палец с тяжёлым золотым перстнем, а затем указал им на дверь. — Выметайся вон, щёнок!

— Нет! — Не зная почему, Рогнеда попыталась задержать Дарена, ухватить его за рукав, но он стоял недосягаемо далеко. Ей было страшно оставаться наедине с Радомиром. В отличие от Дарена, Радомир, похоже, любил её, но эта любовь заставляла сердце сжиматься в страхе больше, чем от колких взглядов Дарена.

Дарен не остановился, он даже не посмотрел на неё. Хлопнула дверь, и Радомир приобнял Рогнеду за плечи.

— Пойдём, солнце моё. Не бойся. Я прикажу прислать к тебе лучших Журавлей, они тот час поставят тебя на ноги.

Радомир отвёл Рогнеду в просторные покои и уложил на широкую кровать. Эта комната разительно отличалась от той, где она проснулась. Красные стены расписаны золотыми цветами с голубыми маковками, на потолке — изображения незнакомых сражений. Большую часть комнаты занимала огромная кровать с балдахином, вышитым золотой нитью. У стены стоял огромный сундук, а на нем — три сундука поменьше. На полу красный ковёр с золотым цветочным узором. У окна резной деревянный стол и стул. На столе книги, золотые кубки и кувшин. В чернильнице — золотое перо.

«Боги, да Радомир обожает роскошь», — подумалось Рогнеде, когда царь заботливо взбивал под ней подушки и накрывал расшитым золотом одеялом.

Через час в покои пришёл Журавль — молоденькая девушка с длинной русой косой. Забавно, что Рогнеда тут же вспомнила, кто она — едва увидела белый кафтан. Журавли — чародеи-целители Вольской Гвардии. Есть ещё Вороны — охотники на нечисть. И Соколы — лучшие воины и чародеи Гвардии. Рогнеда поморщилась. Почему это она помнила, а всё другое — нет?

— Я вызывал капитана Белаву! — Радомир всплеснул руками. — А она прислала ко мне какую-то девицу? Это так ваш капитан относится к царской воле?

«Девица» поклонилась. На её лице застыла вежливая улыбка.

— Прошу простить, царь-батюшка. Но Белавы сейчас нет в Даргороде. Она отбыла вместе с капитаном Атли по неотложным делам Гвардии. Меня зовут Аньяна — я её лучшая ученица.

— Слышал, у вас командиры мрут как мухи. — Хмыкнул царь, отошел к столу и плеснул в кубок мёда из высокого золотого кувшина. — Скажи, Аньяна, царю следует беспокоиться?

Аньяна продолжила вежливо улыбаться.

— Что ты, царь-батюшка. Насколько мне известно, твоей жизни ничего не угрожает. Впрочем, ты можешь дождаться возвращения капитана Атли, и обсудить всё, что тебя беспокоит.

Царь хмыкнул.

— Что ж, пусть так. Осмотри мою невесту. У неё что-то...с памятью. — С этими словами он осушил кубок и покинул покои.

Аньяна подошла к кровати и разгладила складки на белом кафтане.

— Добрый день, госпожа Рогнеда. Прошу, расскажи, что случилось.

— Ты меня знаешь? — неуверенно спросила Рогнеда.

Лицо Аньяны дрогнуло. Улыбка на мгновение скривилась, но тут же вернулась к прежнему вежливому изгибу.

— Тебя все в Даргороде знают, госпожа. Невеста царя как-никак. Позволишь осмотреть тебя?

— Я невеста царя? — повторила Рогнеда. Слова были липкими на вкус. Невеста Радомира? Этого старика? И он спросил, не в положении ли она, то есть она с ним… Рогнеду затошнило. По спине начала взбираться паника, а грудь сдавило от нехватки воздуха.

— Позволишь? — повторила Аньяна, вытягивая над ней руку.

Рогнеда кивнула, стараясь сохранить хотя бы видимость самообладания и не расплакаться.

Аньяна провела ладонью вдоль её тела сверху вниз, а потом обратно. Вслед за её рукой торопилась едва ощутимая щекотка. Она бежала по коже, заставляя тёмные волоски на руках приподниматься.

Целительница приложила пальцы ко лбу Рогнеды, и она почувствовала, как внутри поднимается волна энергии. Она сплелась в тугой клубок вокруг пупка и потекла вверх, к пальцам Аньяны, оставляя после себя приятное тепло. Сердце радостно забилось от этих ощущений. Рогнеда словно выпила горячего хмельного мёда.

— У тебя довольно сильная магическая энергия, — ласково сказала Аньяна. — Чарами какой стихии владеешь, госпожа?

— Я… я не знаю…

Аньяна кивнула.

— Ничего страшного. — Её тёплые пальцы переместились к ямочке между ключиц. И энергия тут же хлынула к этому месту, а Рогнеда невольно закрыла глаза от удовольствия. На короткий миг Аньяна словно пробудила что-то, что делало Рогнеду собой. Эта энергия, эта сила, это тепло внутри — как же было приятно чувствовать их. Это было одновременно тяжело, хорошо и сладко, будто занятие любовью в жаркий вечер. Рогнеда задержала дыхание и откинулась на подушки, чувствуя, как разогревается кожа под пальцами Аньяны. И когда она наконец подобралась к ощущению близкому к экстазу, целительница убрала руку, а Рогнеда не смогла сдержать разочарованный стон.

Аньяна понимающе улыбнулась. Она отчего-то казалась Рогнеде невероятно красивой и притягательной в этот миг.

— Может немного кружиться голова с непривычки, — она похлопала Рогнеду по плечу. — Я заглянула чуть глубже, чем следовало. Никак не могла ухватиться за скверну.

— Скверну?

— Кто-то тебя проклял. — Аньяна достала из кармана кафтана шёлковый платок и вытерла руки. — Опасные чары. Похоже на проклятие Забвения. Оно очень сложное и опасное, но для убийцы в этом свои плюсы — в отличие от обычных проклятий или ядов, никто, даже опытный чародей, не отыщет его следов. Я попыталась ухватить хоть какой-то след, отпечаток магии того, кто сплёл заклинание. Но, дело гиблое, да и на тебе столько отпечатков самых разных тёмных чар, что я не смогла отделить след от твоих чар от следа того, кто тебя проклял. Но если это правда было проклятие Забвения, тебе очень повезло остаться живой.