Бывший моей соперницы

Невероятно, как быстро меняется моё настроение. Меня уносит от её податливости! Тёплое мягкое тело зовёт и манит провалиться в эту убаюкивающую негу, сказать что-то умное, чтобы Надя меня, дурака ревнивого, немедленно простила. Но то эмоции. Понятно, что чуда не произойдёт.

Она слишком рассержена, а я слишком вспыльчив.

Если останусь — наломаем дров.

Остаётся только поразиться собственной сознательности. В прошлый раз я себя вообще не сдерживал: не стеснялся в методах, не выбирал слова. Просто выплёскивал всё, что жгло изнутри бесконтрольным потоком.

Как же давно это было. Целую пропасть тоски назад.

Надя молчит, не сопротивляется, но прижимается затылком к моему подбородку. Легко, почти неощутимо — едва щекочет кожу волосами, и я… скользящим движением опускаю руки. Уступаю. Вдыхаю вместе с запахом шампуня тепло её близости, прикрывая глаза. Знаю, что сейчас она меня не услышит. Знаю. Но говорю:

— Я тоже ничего доказывать не буду. Не вижу смысла. О такой девушке, как ты, я мог только мечтать, но потом мечта стала реальностью. Жаль, мне никто не сказал об этом, а сам я не сразу понял.

— Марк, замолчи…

— Справедливо, — усмехаюсь. — Ты не будешь вечно прощать меня, что бы я ни делал. Просто не повторяй моих ошибок, за такие уроки потом дорого расплачиваться.

Стою неподвижно ещё пару секунд, с каждым мгновением впитывая всё больше исходящего от неё волнами смятения. Возможно, Надю можно легко продавить и взять тайм-аут не лучшая затея, но правда в том, что я ни в чём сейчас не уверен. Не хочу всё испортить снова.

— Такие уроки ещё и цепляют по касательной, Марк. Бывает, больно… — мелодичный, звонкий голос сейчас звучит тихо и бесцветно.

Её мышцы напряжены от раздражения или ещё чего-то, что страшно проговорить даже в собственных мыслях. Мне хочется пообещать, что всё будет хорошо. Что не бывает всё сразу и гладко. Что я найду способ обуздать свою ревность. Что…

Но вместо этого коротко целую её затылок. Момент, когда нужно было включить голову, упущен.

— Мне нужно ехать, малыш. Встретимся на свадьбе.

Расхреначить что-нибудь хочется неимоверно. Но я беру в руки себя, подхватываю свадебное платье и иду к машине. В дороге втапливаю посильнее педаль газа, чтобы не было соблазна развернуться назад. Не помогает. Какая-то часть меня так и осталась шататься неприкаянной тенью по Надиному дому.

Я хорошо понимаю, чего она ершится. И помню, что наговорил ей в прошлый раз.

Так что да, её стремление защититься объяснимо.

Платье забирает Ира. Перекинувшись с ней парой дежурных фраз, возвращаюсь в столицу. Наде больше не пытаюсь звонить и, конечно, не приезжаю. Чёртов собственнический инстинкт мало того что заставляет меня творить всякую дичь, продолжает настаивать, что хотеть её безоговорочной верности нормально. И в общем-то, мне не за что стыдиться.

К моему глубочайшему сожалению, повернуть время вспять и вовремя заткнуть себе рот не представляется возможным. Что сделано, то сделано. Будет мне наукой.

Не знаю, почему считается, что эмоции блекнут в разлуке, но всю ночь перед свадьбой я верчусь на кровати как грешник на вертеле. Считаю часы, фантазирую, прикидываю, с чего начать разговор. В общем, занимаюсь всей той бесполезной хренью, что в реальности обычно идёт не по плану. На всякий случай стараюсь не загадывать. Пусть всё идёт своим чередом.

Возможность поговорить наедине со своей Фиалкой появляется только вечером бесконечно нудного изматывающего организационными вопросами дня.

— Вот и она, самая прекрасная жемчужина этого праздника, — захожу с комплиментов, посчитав, что она выглядит вполне благосклонно. Да и не посылать же меня при гостях?

— У-у-у… Этому столику больше не наливать. — Надя отбирает у меня шампанское и, сделав небольшой глоток, прячет смущённую улыбку за стеклом бокала. — Мы целый день провели бок о бок, помнишь?

— Смутно, — понижаю тон лишь для того, чтобы иметь предлог склониться к её уху. — Такая тягомотина, честно говоря. Я пару раз едва не уснул.

— До сегодняшнего дня я даже не задумывалась о том, как это всё на самом деле утомительно, — доверительно шепчет она, поворачивая ко мне лицо. — Ни за что не стану играть свадьбу! Максимум, пляжная вечеринка.

— Учту. — Зависаю взглядом на её губах. Освещение бликует на глянцевом блеске, словно солнце на родниковой воде.

Я громко сглатываю, как если б неделю капли во рту не держал!

— Ты делаешь мне предложение? — В её взгляде ирония соседствует с затаённой грустью.

Больше не сердится, и мне дышать легче. Всё тело будто заполнено гелием, такая приятная невесомость льётся по венам.

— А ты уже готова ответить согласием?

Голубые глаза наивно округляются. Я решаю расценивать это как добрый знак. Но Надя хитро склоняет голову набок.

— Пока не решила.

Логично, болван. Не всё сразу.

— Тогда всего лишь пытаюсь ухаживать. — Ловлю пальцами её кисть и галантно целую тыльную сторону ладони. Боже, как я соскучился!

О том, как теперь заставить себя отстраниться, видимо, надо было подумать раньше.

— Своеобразно. Но мне нравится твоя настойчивость. Не останавливайся.

И не подумаю.

— Можно задать вопрос?

— Попробуй, — взволнованно выдыхает она.

— Надя, что мы здесь делаем?

— Прощаемся с изжившими себя отношениями.

— Надо было сделать это через смс, — морщусь, кидая быстрый взгляд в сторону молодожёнов. — Ненавижу этого слащавого, самодовольного позёра.

— Этот позёр увёл у тебя девушку. Считай, показательно утёр тебе нос, чемпион. Неудивительно, что ты не относишься к числу его фанатов.

— Готов спустить ему это с рук, когда вспоминаю, кому обязан нашим знакомством. — Тянусь на этот раз к её губам, но поймать удаётся лишь изысканный шлейф духов.

Надя останавливается спустя один быстрый шаг, игриво стреляет по мне взглядом.

— Нас познакомил случай. И это целиком твоя заслуга.

Чёрт. А ведь с такого ракурса смотреть куда приятней.

— Так, может, перестанешь от меня бегать?

— Маринка пришла. Я только подойду, поздороваюсь.

Лучше бы её подруга притащилась на свадьбу с тем ирландским парнишкой! Пожалуй, этот её Гарик меня сейчас бесит даже больше, чем Солнцев. Наклёвывается переизбыток слащавых и самодовольных на квадратный метр. Аж сахар на зубах скрипит. Как бы опять не психануть. У нас едва-едва что-то наладилось.

Побродив по залу и опрокинув в себя бокал шампанского, решаю больше не оттягивать знакомство с местным туалетом, где первым делом придирчиво разглядываю ряд писсуаров, отделённых друг от друга невысокими перегородками.

Интернат остался позади, а брезгливую неприязнь к общей сантехнике перебороть по-прежнему непросто.

Стоит расстегнуть ширинку, как дверь опять противно скрипит и рядом пристраивается сияющий показным дружелюбием жених.

— Оу, Ремизов… — издевательски тянет под зажурчавшую струю. — Может, поговорим по-людски, пока у тебя руки заняты?

— У меня к тебе вопросов нет.

— Это точно сказал тот парень, который гонял меня босым по городу?

— Я был неправ.

Тёмные брови Солнцева взлетают куда-то под чёлку.

— Поразительная сознательность для такого психа, как ты.

— Пользуйся, — бросаю с ухмылкой. — К счастью, в моём окружении есть личности куда интереснее.

— Ого! — Тим даже негромко присвистывает. — И ты, наконец-то, отстанешь от Иры? Чудеса.

— Согласен, давно пора. Я бы всё равно так прогнуться не смог.

Он уязвлённо хмыкает.

— Да прям?

— Представь себе, — отвечаю, застёгивая ремень на брюках. — Кстати, не советую смотреть по старой привычке налево.

— Тут я согласен. — Кивает Тим. — И раз пошла такая пьянка, тоже дам тебе совет. Иногда женщине нужно уступать, получишь в разы больше. Попробуй.

— Женщину нужно просто любить. Тогда уступать никому не придётся. — Похлопываю умника по плечу, заодно обтирая пальцы о ткань пиджака.