Школьный вальс

— В любом случае, спасибо, — поникло говорит Светлана Леонтьевна.

— Не нужно говорить мне спасибо, — хмыкает химичка. — Это наше призвание: учить и наставлять детей.

Господи, можно ещё больше добавить пафоса в голос?

— Разумеется…

— Если вы не возражаете, я пока оставлю журнал у себя. Занесу, когда буду уходить.

— Как вам будет удобно.

Слышится какое-то копошение в шкафу напротив, а затем учителя выходят из лабораторной.

— Можешь уже начинать дышать — шепчет мне на ухо Герасимов.

В ответ я кусаю его за палец, и Арсен наконец отрывает свою руку от моего рта. Облизываю пересохшие губы и хриплым голосом огрызаюсь:

— Спасибо за разрешение.

Раздается приглушенный хлопок двери. Классная с химичкой наконец ушли. Неужели мы это пережили? И нас не застукали?

Расслабленно выдыхаю, чувствуя слабость в ногах.

— Ты же не собираешься грохнуться в обморок, утёнок?

— Нет, — закатив глаза, фыркаю. — Может, ты уже перестанешь держать дверь и выпустишь нас?

– А если я не хочу? — нахально заявляет, пристраивая свою руку на моей талии.

Богом клянусь, я его сейчас тресну! Оторву его руку и засуну ему прямо в…

— Не пыхти так, Уткина, — глумливо бросает и толкает дверь шкафа. — Прошу, — шутливо наклоняет голову, пропуская меня вперёд.

Я выпрыгиваю из шкафа, точно из пыточной камеры. Мои руки лихорадочно трясутся, и я прижимаю их к горящим щекам.

Это самая глупая ситуация, в которой я когда-либо оказывалась! Ладно, тот случай, когда я залезла на канат на физкультуре и не могла слезть, тоже был ужасным. Что сказать, физические нагрузки явно не мой конек.

Герасимов тоже вылезает, и я не могу не задаться вопросом, как, черт побери, мы там поместились?

Арсен разминает плечи, и мой взгляд невольно скользит по его мускулам, оценивая.

Пф-ф! Позер!

Он лукаво приподнимает бровь, как бы говоря: «Нравится?». Отворачиваюсь, горделиво задирая подбородок.

— Итак, на чем мы остановились?

— На том, что пора расходиться, пока ещё кто-то не пришёл и нас не застукал, — бурчу и, разгладив форму руками, выхожу из лабораторной.

— Ты не собираешься исправить свои оценки? — догоняет меня у двери Арсен.

— Нет, зачем? — в недоумении на него кошусь. — Горгулья же сказала, что даст возможность исправить.

— Для человека который за пять минут решает задачки со звёздочкой, ты удивительно наивна.

И как это понимать? Он назвал меня умной или тупой?

Ненавижу двусмысленности. А Герасимов в этом чемпион, не сомневайтесь.

— И все же я попробую, — поджав губы, отрезаю и нажимаю на ручку двери, пытаясь ее открыть.

И что вы думаете?

Она, черт возьми, не поддаётся!

— Давай же! — рычу, снова дергая ручку.

Нас закрыли. Просто чудесно!

— Дай, я попробую, — оттесняет меня плечом Арсен, налегает на дверь всем весом и, разумеется, у него ничего не выходит. — Дерьмо! — шикает и с досады пинает дверь ногой.

— Давай, создай ещё больше шума, чтобы нас точно услышали и застукали.

Признаю, я веду себя как стерва. В конце концов, Герасимов не виноват в том, что мы заперты. И уж точно не виноват в том, что я, безмозглая идиотка, потащилась исправлять оценки.

Он в ответ одаряет меня тяжелым взглядом, отчего мне становится не по себе. Отходит от двери, достает из кармана штанов айфон и что-то в нем тыкает с серьёзным видом.

— Есть варианты как отсюда выбраться, заучка? — даже на меня не посмотрев, спрашивает.

— Окно? — неуверенным голосом предлагаю.

— С третьего этажа?

Согласна, глупость сморозила.

— Попробовать взломать замок?

— У тебя есть отмычки?

Проклятье, нам ни за что отсюда не выбраться!

— А у меня есть вариант, поэтому не умничай, Уткина, а то оставлю здесь.

Благоразумно затыкаюсь, потому что… Да, я не хочу ночевать в классе или чтоб меня, не приведи господь, застукала горгулья. С Герасимова станется меня тут запереть. И глазом не моргнёт.

Украдкой рассматриваю Арсена. Его короткостриженые светло-русые волосы торчат во все стороны, как если бы он только проснулся, изогнутая форма темных бровей, четко очерченные скулы, ровный нос и пухлые потрескавшиеся губы. На облегающую белую футболку накинута клетчатая рубашка, а черные джинсы подчеркивают длинные и мускулистые ноги. В довершение образа: кроссовки, которые, могу поспорить, он покупает в магазине для великанов. Весь его вид так и кричит: «Я раздолбай!». Герасимов, как я полагаю, принципиально игнорирует школьную форму. Даже и не помню, когда последний раз его в ней видела. Должно быть, в первом классе. И почему все девчонки по нему сохнут?

— Любуешься? — резко вскидывает голову Арсен, устремляя на меня свои голубые глаза.

Отвожу взгляд, чувствуя, как к щекам подкрадывается румянец. Глупая особенность! Стоит мне только смутиться, как мои щеки становятся красными, точно светофор.

— Ничего я не любуюсь, — бессовестно вру.

— Ага, конечно, — растягивает на губах самодовольную ухмылку и подмигивает. — Ты же не влюблена в меня, утёнок?

Вот это я понимаю самомнение! Он серьезно думает, что в него все влюблены?

— У тебя мания величия, — делаю вывод вслух.

— Может быть, — пожимает он плечами, — но это не отменяет того факта, что ты на меня пялилась.

— Ты тоже на меня пялишься!

Вообще-то я не знаю наверняка, но нужно же мне хоть как-то себя оправдать!

— Конечно, пялюсь, — ни на секунду не смутившись, парирует. — Ты же девчонка.

И что теперь?

— Хочешь сказать, ты на всех девчонок пялишься?

— На большинство, — уклончиво отвечает.

— Что ж, теперь когда мы выяснили, что для того, чтобы привлечь твоё внимание достаточно иметь пульс и быть женщиной, может, ты наконец расскажешь как собираешься вытащить нас отсюда?

— Все элементарно просто, утёнок, — засранец ещё раз подмигивает, после чего подносит айфон к уху. Ждет несколько секунд и, когда трубку на том конце снимают, говорит:: — Дар, срочно тащи свою задницу в кабинет химии! И захвати ключ… Да, опять… Нет, не могу… Не будь таким козлом. Давай, я жду!

— Ты позвонил Долматову? — я и не пытаюсь скрыть разочарование в голосе.

— Не переживай, Уткина, твоя репутация не пострадает, — засунув телефон в задний карман, твёрдо изрекает.

Ага, не сомневаюсь. Надеюсь, вы распознали сарказм?

Не то чтобы у меня есть выбор…

Герасимов подходит к столу, открывает журнал, берет ручку и спрашивает:

— Так ты собираешься исправить свою оценку, двоечница?

Он когда-нибудь угомонится со своими подколами? Клянусь, в этот счастливый день я запущу салют!

— Нет, я же сказала.

— Как хочешь.

Арсен на некоторое время замолкает (Аллилуйя!) и сосредоточенно подделывает себе оценки. Подойдя, заглядываю в журнал. В точности как делал он, когда ворвался в кабинет.

— Что ты делаешь? — нахмурившись спрашиваю, наблюдая за тем, как он рисует себе оценки в свободных полях.

— Исправляю оценки, разве не видно?

— Но почему так?

Герасимов бросает на меня озадаченный взгляд, а потом его лицо озаряет понимание.

— Только не говори, что ты просто собиралась исправить свою единицу.

Блин, теперь мне точно не хочется в этом признаваться. Особенно, когда он смотрит на меня, как на неразумное дитя.

— Н-нет… Ладно, да. Я хотела просто перерисовать, ясно?

— Ясно, — кивает головой, насмешливо улыбаясь. — Только так никто не делает.

— Но почему? Горгулья же ничего не замечает!

— А ты не задавалась вопросом — почему?

— Потому что она старая? — прикусив губу, робко предполагаю.

— Горгулья, конечно, старая, но пока не выжила из ума, — ну, я бы с этим утверждением поспорила, знаете ли. — Легче подделать оценки, прибавив себе пару хороших.

Понимаю, что Герасимов прав. Боже правый, какая же я тупица! Проверить не могу, что собиралась так подставиться!

— Уткина, отомри. Это не конец света. Жизнь продолжается.