Страница 19 из 27
— Ну видите? — бахвалится он. — У кого есть голова, у того и в голове не пусто, иной воробей умеет своим умом пораскинуть. Умный воробей ловок на любом транспорте прокатиться, а крылья и ноги поберечь до худших времен.
Остальные воробьи, конечно, давай ему завидовать. А какие и вовсе не пожелали ему уступать — зашныряли, засновали над стадом и, глядишь, правда пристроились бы к Шебо, если б корова, на которой он сидел, не взъярилась. Вдруг — хлесть! Махнула хвостом, и оглоушенный Шебо чуть было не грянулся наземь, где коровы стерли бы его в порошок. К счастью, он тут же опомнился и в последний миг каким-то чудом вспорхнул. Однако хватило его, чтоб пролететь только метра два-три, не больше. Шебо примостился на кусте, посидел, нахохлившись, огляделся, а увидев, что воробьи смеются над ним, и сам рассмеялся. И, поматывая головой, сказал:
— С ума сойти! Ох и шлепнула, чертовка, меня! Такого со мной давненько не приключалось!
Шебо перелетел с куста на плетень, с плетня на другой куст и, хотя ему было совсем не до смеху, смеялся до слез. Конечно, лучше бы куда-нибудь спрятаться, но Шебо боялся, что воробьи тогда и вовсе его засмеют, и потому сам смеялся, даже напевать стал. Раскачивался на ветке и пел, пел, пел, словно выпало на его долю невесть какое счастье.
КАК ШЕБО ПРОГЛОТИЛ ЧЕРЕШНЕВУЮ КОСТОЧКУ
А иной раз Шебо бахвалился, что съел целую черешину. И была это, дескать, большая черешина — сердечком.
— Ей-ей, проглотил я ее за милую душу, — рассказывал он. — На меня только все глаза таращили.
— И враз? В один раз проглотил? — спросил Мачай.
— Почему в один раз? А может, и в один. — Шебо старался неопределенно высказываться. — Считай, что это было в один раз. В самом деле, проглотил ее враз. А хоть и в два раза. Главное, что я съел ее и что это была черешина-сердечко.
— И что в этом особенного? — усмехнулся Чилибулк. — Хочешь, я съем и четыре сердечка.
А Шебо на это:
— Думаешь? Хотел бы я на тебя посмотреть.
— Принеси и увидишь, — ответил Чилибулк.
— Но ведь я съел ее вместе с косточкой, — не уставал похваляться Шебо. — Ам! И косточки как не было.
— Не верьте ему. Это неправда, — сказал Чилибулк.
Воробьи спорили, спорили, и вдруг, откуда ни возьмись, перед ними черешина-сердечко.
— Хотели черешину, вот и получайте ее, — сказал воробей, что принес черешину. — Ну, Шебо, покажи себя! Докажи-ка, что нас не обманывал!
— Ешь! Ешь, не робей! — Все воробьи стали его подзадоривать да подбадривать. — Покажи нам, как ты проглотишь черешину, да еще вместе с косточкой.
— Погодите, не спешите! — Шебо чуть-чуть испугался. Черешина показалась ему чересчур большой. А опозориться ему не хотелось. — И не приставайте ко мне с этой черешиной. Я ведь только что сытно поел. В самом деле, только что. Не могу же я ее сейчас за один раз проглотить.
— Ну так за два раза. Или за три, да хоть за четыре. Главное-то косточка. Интересно, как ты с ней справишься.
Что было делать? Пришлось Шебо взяться за черешину. Обклевал он, что можно было обклевать, а вот косточку перекатывал в клюве из стороны в сторону, да что толку?
— Ну как? — торопили его приятели. — Покажи нам, какой ты герой!
— Не кричите! Мне ведь отдохнуть надо, — сердился Шебо.
А воробьи знай свое! Разозлился Шебо и — рраз! Клюнул косточку, да вот незадача: застряла косточка в горле и ни туда, ни сюда. Шебо задыхается, а воробьям и невдомек, что с ним творится. Иные уж хотели было выразить Шебо свое восхищение, но, заметив, как он чудно́ и непонятно ведет себя, стали над ним потешаться. Не сразу воробьи поняли, что их профессору совсем худо. Того и гляди, ножки протянет. Но вот уже они засуетились, захлопотали, только помочь как — не знали. И Шебо наверняка задохнулся бы, не подоспей ему на помощь ласточки.
Хотя ласточки и не всегда живут с воробьями в ладу, но если беда, о помощи их не надо особо просить. Вот и сейчас такая же история. Как заметили среди воробьев суматоху, сразу к ним. Замешались между воробьями и ну выспрашивать участливо:
— Чего, чего? Чего, чего? Чего с ним приключилось?
— Задыхается.
— Задыхается? А чего случилось? Отчего задыхается?
— Косточка в горле застряла.
И ласточки тотчас смекнули, что делать. Одни — быстрехонько по воду, другие давай из Шебова горла вытаскивать косточку. Но, так и не вытащив, попытались протолкнуть ее дальше. Удалось им это только тогда, когда воротились те ласточки, что отправились по воду. Они столько воды влили в Шебово горло, что, почитай, всего ею залили, прямо утопили в воде. Но зато помогло! Косточка проскользнула, и вот она уже у Шебо в брюшке.
— Видите, видите? — радовались ласточки. — Мы помогли, все-таки мы ему помогли.
— Только бы животом от воды не стал маяться, — с тревогой обронил Чилибулк.
— Я вам покажу «животом маяться»! — рассердился Шебо. — Ну-ка прочь от меня, хватит вам тут щебетать, не то как начну щебетать — своих не узнаете!
— Ах невежда! — обиделись ласточки. — Вот мы и получили за нашу службу! Нет чтоб сказать нам спасибо, он еще и оскорбляет нас.
— А вы чего хотите? Чего б вы хотели? Ведь со мной ничего не случилось, — завирал Шебо. — Я притворялся. Просто знать хотел, что вы будете делать.
— Как бы не так! «Притворялся»! — заметил Чилибулк.
— Да, притворялся, — повторил Шебо. — Жажда меня мучила, хотел, чтобы мне воды принесли.
— Не ври, не ври, не ври!
— Чего мне врать! Чем плохо, что во мне косточка? Вот она, вот она, — хлопнул он себя по пузечку, — тут она, в желудке, и теперь мне есть не придется. Теперь я никогда не буду голодный, вот потому я и съел ее.
— Ну, ну! Ты опять сочиняешь? Так мы тебе и поверили!
— Ну и не верьте, подумаешь! Косточка здесь, плавает в водичке, водичка журчит, а мне и думать о еде не надо, я ведь до конца жизни наелся. Это мне один воробей посоветовал. Да что воробей, — Шебо поправил себя, — то был учитель, даже еще поумней, чем учитель, потому что учил в такой школе, где воробьи на учителей учатся. Это был великий профессор! Его так и называли: «Великий профессор»! Он и меня учил. Мы с ним были товарищи. Душа в душу жили, рука об руку летали…
— Рука об руку? Хе-хе! Да ведь у тебя и руки-то нету, — подколол его молодой воробей.
— Дурак! Тогда она была у меня, — не дал сбить себя с толку Шебо. — Тогда у меня было две руки. И даже три, потому как одна рука была с ним общая: летали-то мы с ним рука об руку. А потом я тоже учил в этой школе.
— Фигушки, учил!
— Честное слово, учил. Я ведь тоже профессор. И был профессор, и есть профессор, потому-то у меня и пузо такое большое. А ну-ка покажите, у кого еще такое пузище?
— Не хватает мне еще своим пузом хвалиться! — ухмыльнулся Чилибулк. — Думаешь, интересно твой живот разглядывать? Но уж раз ты хвалишься и завираешь, скажи, чему ты там учил?
— Чему, чему? Ну чему я мог учить? Всему учил.
— Чему всему?
— Всему, ясно. Думаете, мне охота с такими дураками об этом беседовать?
— А пузо ты показываешь, знай его выставляешь. Тогда и руки покажи, покажи свои руки! Где они у тебя? Куда ты их дел?
— Какие руки?
— Ты ж говорил, что у тебя руки были? Куда ж ты их дел? Куда они подевались?
— Надо больно мне перед вами отчитываться! Ведь это были мои руки, что хотел, то с ними и сделал. Ну были у меня руки, а потом я их выбросил. На что они мне? У меня ведь крылья и ноги, зачем мне еще руки с собою таскать? Руки мне теперь ни к чему. Была б голова на месте! А моя голова дорогого стоит, кое-что в ней имеется. Не по рукам, а по голове узнается профессор.
— Голова как голова.
— Как бы не так! Для дурака все равно, потому что между дурными головами нет никакой разницы. Но у меня не только голова, у меня есть еще и живот! Вот он какой, поглядите! — Шебо вертелся то в одну, то в другую сторону, чтобы его живот все видели. — У кого еще такое брюшко? Кто хочет видеть профессорскую голову, а тем более профессорское брюшко, пускай хорошенько меня оглядит. Так! А теперь попробуйте сказать что-нибудь! Нечего сказать, да? А в этом брюшке еще и косточка. А раз там косточка, так с этого дня я уже ничего есть не буду, потому что у меня полнехонько в животе. Плевать мне теперь на мух. Отныне в упор их не вижу. А если и поймаю ненароком какую муху, враз ее отпущу. Пускай себе летает. А дурак пускай летает за ней.