Страница 106 из 161
-А приятность в чём? Объяснишь? Может, ощущения интересные? Понять хочу. Что-то же в этом находят те, кто любит убивать.
Ремешок ослабел.
Это повторялось раз за разом. Лалга устал разговаривать, так устал, что даже подумал, может, дать ловцу задушить его. Не надо будет болтать, наконец.
Ремешок затянулся. Отравленный открыл рот снова.
-Всё-таки, ты мне объясни, смысл-то какой. По-моему, смысла нет. Лучше поехать со мной за сокровищем.
Это продолжалось долго, очень долго. Разговор ходил по кругу. Ловец натягивал кожаную петлю, когда траванутый замолкал, и ослаблял, как только тот произносил что-нибудь. Казалось даже, всё равно, что.
Пленник давно начал повторяться. Ловец словно не замечал этого. Натягивал, ослаблял. И слушал, слушал.
Не один раз Лалга думал, может, всё-таки сдаться. Голова уже не работала, болтовню без конца изобретать.
Но вот ремешок снова стал туже, и Лалга тоже начал снова. По кругу. Главное было не молчать, но он очень устал. И всё равно продолжал говорить.
А потом за спиной увлечённого ловца выросла Тана.
Отравленный со вздохом замолчал и закрыл глаза. Когда открыл, Тана молниеносно доедала тушу собаки. Труп ловца валялся, нетронутый.
Лалга снова вздохнул. Не зря он болтал через «не могу», вот, жив остался. Хотя и думал не раз, что уже конец. А ещё не раз хотел сдаться и позволить себя задушить, потому что устал болтать. Тьфу, совсем сдурел.
Тана понюхала его и пошла шариться по кустам.
Позже она подошла, ему на лицо шлёпнулась мокрая масса, удушливо воняющая пережёванной травой. Липкий сок потёк по щекам. Снова плюхнулась зелёная каша, и ещё раз, и ещё, пока Лалга не догадался, что надо открыть рот и глотать. Животные интуитивно определяют целебные травы, и Тана вздумала его полечить по-своему.
Через некоторое время он пошевелился и приподнялся.
-Ну, хватит, хватит, утопишь ведь! Всё лицо заплевала!
Тана оскалилась и легла. Он заполз в седло…
Групп людей со сворами собак удалось избежать, благо укрытий было много, а главное, беглеца несла Тана. Он снова вернулся к большой дороге.
И понял, что ни в какие стороны не прорвётся, может ехать только прямо. Если не опоздал, и путь совсем не перекрыли, частой сетью. Если по пути не поймают. Вообще-то, ему туда и надо, на юг…
Не все спешили исполнять высокие приказы точно.
В деревне Читоба, на холме у речки, жили и эрмины, и ороле, и кайо.
Молодой эрмин ослушался начальства, не выдал друга, колдуна и травника, был уволен из армии, вернулся в деревню. Его избрали старостой. Ему помогал управляться с хозяйством такой же молодой друг-ороле, кузнец.
Трое друзей спешно совещались.
Иные и люди давно живут мирно. Зачем портить такую жизнь и возобновлять вражду? Этот демон не нападает первым. За что его велено убить? Неизвестно. Слепо подчиняться приказам нельзя. Они люди или безмозглые хищники? Так безумных хищников, в конце концов, ловят всем миром и уничтожают.
Эрмин говорил яростным шёпотом. Герцог велел перекопать всю землю вокруг деревень на ловчие ямы. Он сказал – демон полезет за едой к людям и попадётся, на холмах-то не на что охотиться. Но один опрометчивый приказ Унтандъен уже изменил, одумался. И этот приказ он тоже может изменить. А последствия упадут на простых людей, на тех, кто исполнял. Староста отвечает за односельчан.
Надо предупредить беглеца, спокойно сказал травник-кайо.
Кузнец-ороле согласно кивнул. И надо взять для него кое-что.
Они порознь выехали в разные стороны. Молодой, неопытный командир гвардейцев ничего не заподозрил и выпустил их из деревни.
Первым иного увидел эрмин, потому что носился по холмам туда и сюда.
У Лалги не вызвал опасения одинокий сельчанин, зато шарахнулась Тана. Этот человек сумасшедший. Все нападают или убегают, а этот спешился, закричал, замахал руками, побежал навстречу.
-В Читобе гвардейцы, засада, не ходи туда! Погоди, не уезжай, я друзей позову, мы тебе кое-что принесли!
-Их много, твоих друзей? – насторожился беглец.
-Двое. Не бойся, мы тебе не враги.
Лалга с удивлением посмотрел на улыбающегося человека. И согласился подождать, но с седла не слез. Эрмину пришлось поехать за ороле и кайо, чтобы позвать. Свист или крик привлёк бы ненужное внимание.
Беглецу рассказали немало важного. Разъезды множились по всей равнине.
-Да мы вообще в аху… в ошеломлении.
Молодой староста запнулся. Не то чтобы он постыдился. Но ведь иной, скорее всего, не поймёт человеческой ругани. Лалга, тем не менее, понял. Эти выражения он уже слышал в Ицагале, от охотника с алхимиком.
-Чтобы поймать одного, переводится количество продуктов, которым можно накормить целую армию. На тебя почему-то спущена вся государственная машина. Я спрашивал, что сделал демон, которого так ловят. Мне сказали, что не знают. Такой ответ, как правило, означает – ничего. Просто ты чем-то Унтандъену не угодил.
Лалга кивнул.
-А деревенским я чем не угодил? Они не просто приказ исполняют, они сами охотно меня ловят, хотя им я тоже ничего не сделал.
Травник-кайо вздохнул.
-Сельчане злятся на разорение и обвиняют в своих бедах не того, кто на самом деле виноват. К тому же они боятся неизвестного, а люди со страху чего только не творят.
Староста, как самый рослый из троих, снял с себя и отдал куртку и штаны. Скажу, украли, пока купался, хохотнул эрмин. А я объяснил бы, что несу заказ для другого разъезда, усмехнулся ороле и вручил небольшую торбу. Кайо, улыбаясь одними глазами, начертил в воздухе знак и махнул рукой.
Лалга покинул этих людей очень неохотно.
На привале Тана без конца топталась, нагибая голову в разные стороны. Армака любовалась подарком кузнеца. Накладные когти блестели металлом, были крупнее, прочнее, острее, и защищали ноги. Лалга ел хлеб и улыбался. Женщины есть женщины, они все любят украшения.
Хорошо, что на них охотятся только разъезды. А то человек, власть имущий, может и войско послать. Только зачем бы ему это?
С севера ползла незримая туча.
5.
И деревенские, и гвардейские отряды разъехались далеко в разные стороны. Чтобы ни у кого из преследователей-людей ненароком не получилось пострадать вместо беглеца, они освободили большое пространство для преследователей-зверей.
Звери на сворках могут бежать ничуть не медленней курьерских армак. За зверями еле поспевали люди, которые ими повелевали. Повелевали, как оказалось, относительно. Да и поспевали не всегда.