Инсайт. Книга 1

Глава 1. Лекарство

«Дорогие мама и папа! У меня все хорошо. Дом, который мне удалось так удачно купить, когда я только приехала в Сомнус, я потихоньку обживаю, уже многое сделано, но задач все равно еще полно. Здесь давно никто не жил. Мои друзья помогают мне выносить мусор (знали бы вы, как здесь много хлама и пыли!). Кстати, я не говорила, но у меня появились друзья. Одного зовут Стром Соллер — он моряк. Мы познакомились на причале. Он часто путешествует в поисках разных интересных вещиц: артефактов или волшебных предметов. Я таких раньше никогда не встречала, но Стром говорит, что надо просто наловчиться их искать. Говорит, что я могла их видеть, но не знать, что они что-то в себе скрывают. Может, ты, мама, тоже знаешь такие вещи или что-то слышала о них? Кстати, его корабля с матросами я пока не видела. Стром шутит и говорит, что все дело в шляпе, и обещает как-нибудь показать. Я думала, что это я чудна́я, и, похоже, я такая не одна. У капитана есть друг — Раснария Нимени. Он немного странный: говорит, что в своем теле он не один, — их там трое. Они называют себя братьями: Раснария, Шут и Сомбер. Иногда они могут говорить все вместе, но чаще всего один лидирует, а другие братья в это время как бы спят. Все возможно, конечно, но иногда мне кажется, что Раснария — просто свихнувшийся, хотя дружить с ним мне это не мешает.

Дом огорожен, и к нему прилегает хороший сад. Стром и Раснар помогли мне привести его в порядок. Недавно я посадила там целебные травы, и кое-что уже выросло. Я сушу растения на чердаке, там сухо и тепло. Некоторые из них здесь очень ценятся, я уже договорилась с аптекарем, и на днях он ждет от меня первую партию. Стром обещал привезти мне из других стран семена волшебных трав, попробую вырастить их тоже. Местные знахарки очень любят использовать особые (волшебные) растения.

Кстати, о травах. Тех, что ты, мама, давала мне в дорогу, у меня больше нет: я случайно подпалила полотенце, когда вешала чайник в очаг, а когда вернула полотенце на стол, травы вспыхнули из-за искры. Мой запас превратился в пепел, и мне пришлось все выбросить. Я знаю, что должна принимать лекарство каждый день, чтобы мой недуг не давал знать о себе. Помню, ты говорила, что от этого зависит моя жизнь, поэтому сегодня вечером я отдам письмо Строму, и он навестит вас с папой. Капитан говорит, что может сделать это быстрее, чем мое письмо дойдет почтой. Прошу тебя выслать мне (или передать с капитаном) травы снова. А заодно, может быть, ты узнаешь, как они называются? Или пришлешь семена, чтобы я могла выращивать их сама.

Ваша дочь Ева».

Ева сложила лист пополам и убрала его в импровизированный конверт, сделанный из плотного листа бумаги. Марки к нему не требовались, ведь было решено, что письмо родителям доставит капитан Соллер. Они жили через пролив — на острове Гланбери, где Ева родилась и выросла.

Стром стал для Евы первым другом в городе. Он познакомился с ней в тот же день, когда она купила дом, и, только войдя в него, сразу же спросил: «Не ощущаешь ли ты здесь что-нибудь необычное?» Ева не ощущала. Единственное, о чем она немного беспокоилась, так это о том, что жить одной в этом доме может быть небезопасно, чем позже и поделилась со Стромом и Шутом во время вечернего чаепития. Друзья сидели в гостиной у Евы после уборки на чердаке. В воздухе витал аромат специй и лечебных трав, заваривающихся в банке.

В очаге тем временем запекалась рыба, рецепт приготовления которой капитан позаимствовал у кока.

— Думаю, тебе стоит завести крупного пса, — сказал Стром.

— Или хорошую пушку, — заметил Шут.

Шут — это первое альтер-эго Раснарии. Первое — потому что есть еще и второе, имя которого — Сомбер. Все эти личности занимали одно тело и считали друг друга братьями, однако дружными их назвать было нельзя.

Раснар и Шут постоянно боролись за право управлять общим телом, Сомбер же был гостем нечастым и главную роль стремился играть лишь в одном случае: когда сочинял новую песню и готов был исполнить ее, аккомпанируя себе на лютне. Узнать, кто из братьев главенствует сейчас, было просто: они обладали разными голосами, не говоря уже об абсолютно непохожих привычках и характерах.

— Пушку? — растерянно икнула Ева. — Какую еще пушку? Я не умею стрелять. Уж лучше собаку…

— Так Шут тебя научит, — Стром кивнул в сторону друга, — он, между прочим, меткий стрелок.

Шут одобрительно гукнул.

А на следующий день пришел к Еве с сюрпризом.

— Смотри и запоминай, — сказал он, собирая оружие, — ты должна научиться им пользоваться.

Пока Шут чистил револьвер, Ева наблюдала за его движениями. Они были уверенными и ловкими, несмотря на отсутствие двух пальцев на левой руке: мизинца и безымянного. Шут был среднего роста, стройный и загорелый, впрочем, как и капитан, ведь в море они ходили вместе. Он носил черную фетровую шляпу, и его пшенично-рыжие волосы выбивались из-под нее, ниспадая спутанными прядями на плечи.

— Почему у тебя такое странное имя? — вдруг спросила Ева.

— А?.. — Шут растерянно поднял на нее взгляд, и их глаза встретились. Его серые и ее каре-зеленые. Ева смутилась и отвела взгляд.

— Ну, кхм… твое имя, — нарочито покашливая, повторила она, — оно больше похоже на прозвище.

— Потому что так и есть. Видишь ли, — Шут отвлекся от оружия и внимательно посмотрел на собеседницу, — когда мы родились, никто ведь не знал, что нас в теле несколько. Этому телу, — Шут ткнул себя пальцем в грудь, — дали одно имя — Раснария. Мы считаем Раснара старшим братом. А вот у нас с Сомбером имен не было.

— А ты какой брат?

— Средний. По словам нянек, я проявился вторым, а Сомбер — третьим. Когда мы сменялись, няньки и воспитатели говорили, что в Раснара снова вселился шут или упрямец — это если в теле главным был я. Или же называли его Сумрачным, Сумбурным, когда Сомбер пел свои печальные и странные песни. Как-то постепенно его стали звать Сомбером, что, пожалуй, больше походит на имя.

— А тебе никогда не хотелось иметь собственное, настоящее имя?

— Вообще… — протянул Шут, — оно у меня все-таки есть. Просто все привыкли, что я Шут. Я и сам привык как-то.

— И… как же тебя зовут? — не отступала Ева.

— Ки́лан.

Ева любила наблюдать за людьми, слушать их и анализировать их слова и действия, но Шут казался ей необычным, каким-то непроницаемым. Казалось, за веселым нравом этого человека скрывается загадка, его невозможно было прочесть, понять. Он всегда был в хорошем настроении и часто шутил, но сейчас, несмотря на привычную насмешливую улыбку, глаза его оставались серьезными.

После недолгой паузы Шут, не отвлекаясь от чистки оружия, продолжил: