Страница 19 из 19
Шут стоял на палубе и, опершись локтями на бортик, потягивал вино из непрозрачной бутыли. Море в темноте казалось черным, вода мерно билась о корпус.
— Что думаешь о случившемся? — спросил его капитан.
— О чем именно? — не поворачиваясь, уточнил Шут.
— Ты действительно считаешь ее сумасшедшей?
Шут отрицательно мотнул головой.
— Тогда зачем так сказал?
— Пошутил.
— Килан, вот что ты к ней постоянно цепляешься? Я думаю, ты ей небезразличен. Не замечал?
Шут насмешливо хмыкнул.
— Что смешного?
— Если кто-то из нас ей и нравится, то это точно не я, — ответил Шут. — Это может быть Раснар или Сомбер, но не я. Скорее всего, Раснар, он же весь из себя рыцарь. И он нравится девушкам.
— Ты тоже, не прибедняйся.
Капитан убрал с лица растрепавшиеся волосы и закурил трубку.
— Будь с ней мягче. Не обижай ее.
— Постараюсь.
Какое-то время друзья молчали. Небо было ясным, легкий ветер приносил с берега запахи еды: жареного мяса и выпечки.
— Как думаешь, этот призрак опасен? — спросил Стром.
— Не знаю. Но… — Шут задумался, — само по себе общение с мертвецом… Ты слышал, чтобы такие истории хорошо заканчивались?
Капитан вздохнул и нахмурился.
— Вот и я не слышал, — заключил Шут. — Попрошу Раснара поискать что-нибудь. Этот книжный червь соберет досье на кого угодно. Даже на мертвеца.
Капитан одобрительно кивнул.
— Пойдешь сажать цветы со мной? — спросила Ева. — Мама написала, что это нужно сделать ночью.
— Я хочу, но не могу, — вздохнул Дарий. — Ты ведь помнишь, что мои перемещения ограничены стенами этого дома?
Огоньки на свечах всколыхнулись, словно от тяжелого вздоха призрака. Ева задумалась, как вдруг ее посетило странное чувство.
— Дай мне руку, — сказала Ева, повинуясь внезапному порыву.
Дарий вытянул руку вперед. Ева сделала то же самое и почувствовала холодное прикосновение. Она сжала руку Дария в своей. Ладонь призрака оказалась плотной, чем-то напоминающей пудинг: в руке удержать можно, но чуть сожмешь — продавишь насквозь. Дарий изумленно поднял взгляд на Еву.
— Как ты это сделала?
— Просто отчего-то подумала, что смогу, — взволнованно сказала она. — Попробуем выйти?
Они направились к выходу. На пороге Дарий замешкался, но Ева была настроена решительно. Она распахнула дверь и вышла на крыльцо, держа Дария за руку. Призрак последовал за ней. Через секунду он стоял за пределами дома, изумленно рассматривая ясное небо. Он уже и забыл, что летом оно пестрит не только звездами, но и кометами с длинными хвостами. Словно огненные птицы они возникали в синеве небес и, очертив дугу, пропадали.
— Как красиво!.. — ахнул призрак.
Некоторое время они сидели на крыльце, наблюдая за кометами и мотыльками, вьющимися вокруг лампы, которую Ева поставила рядом.
— Некоторые цветы ночью пахнут сильнее, чем днем, — сказала она, втягивая носом воздух. — Чувствуешь, какой сильный аромат исходит вон от тех кустов?
Ева указала на кустарники, усыпанные мелкими белоснежными цветами.
— К сожалению, я не могу разделить с тобой эту радость, ведь я больше не чувствую запахов, — грустно улыбнулся Дарий. — Смерть лишила меня почти всего, что придавало жизни вкус, оставив мне лишь зрение, слух да горькие воспоминания. Иногда я даже не понимаю, кто я теперь. А самое главное — не понимаю зачем…
Ева сочувственно покачала головой.
— Зачем же ты это сделал?
— Я видел в смерти избавление, успокоение. Если б я только знал, что физическая смерть — это еще не конец!
— То что бы ты сделал?
Призрак задумался и почти мечтательно возвел глаза к небу.
— Я бы уехал оттуда. Оставил бы обоих там. Я бы… я… я не знаю, — сдался он. — Я надеялся окончить свои мучения, отправиться к отцу и матери или же просто исчезнуть.
Ева охнула.
— Да! Иногда я думаю, что лучше было бы исчезнуть, чем стать вот таким! — Дарий посмотрел на свои руки. — Без тела, без голоса, без бьющегося в груди сердца, но все с той же болью, с тем же одиночеством и, в конечном итоге, с бессильной яростью!
Раздался щелчок. Ева огляделась и увидела, что пламя в керосиновой лампе до того разгорелось, что стекло, не выдержав жара, с треском лопнуло. Ева взялась за ручку лампы, чтобы поднести ближе и рассмотреть трещину, но тут же, вскрикнув, отдернула руку — раскаленный металл оставил на ладони красную полосу. Ожог! Ева машинально сжала руку в кулак, когда вдруг почувствовала холодное прикосновение. Дарий взял ее обожженную руку в свои, накрыв след ледяной ладонью.
Огонь в лампе тем временем вернулся в свое обычное состояние.
— Жжет, — пожаловалась Ева и, глядя на лампу, заметила: — Прежде такого не случалось.
— Если чувствуешь физическую боль, значит, ты жива, а это благо, — сказал Дарий, держа ее за руку. — Жизнь лучше смерти в любом случае.
— Даже если тебя все предали?
— Даже так.
— Но ведь и ты чувствуешь боль, только душевную. Разве нет? Получается, даже будучи мертвым, чувствовать не перестаешь? Тогда чем жизнь так сильно отличается от смерти?
— Ты права, я продолжаю чувствовать. Но вместе с этим я ощущаю полную безысходность, тогда как ты, имея тело, можешь что-то изменить. Можешь говорить, кричать, можешь уйти, уехать, убежать или не убежать. Ударить, в конце концов. Я же — безмолвный свидетель, томящийся в ловушке собственной глупости. Пленник портрета, не имеющий права узнать ответы на свои вопросы.
Ева вздохнула. Руку все еще жгло, но уже не так сильно: ледяное прикосновение Дария сняло боль.
— Уже совсем поздно, — Дарий ободряюще улыбнулся. — Пойдем сажать твои цветы.
Держа Дария за руку, Ева ушла за дом — к северной его стороне. Там она посеяла семена, тщательно полив их водой. Дарий же, глядя на спящий город и бухту, вид на которые хорошо открывался с северной стороны холма, наслаждался каждым мигом своей неожиданной свободы. Он вдруг ощутил давно забытую эмоцию, чувство, которое он ранее потерял. То была надежда. Что, если Ева согласится поехать в Серпент, взяв его с собой? Дарий решил, что позже, найдя подходящие слова, обязательно спросит ее об этом.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.