Страница 91 из 95
Потапенко в ответ крякнул и огладил усы.
— Да и другие люди в моем окружении требуют внимания…
— Это альв-то — люди? — неодобрительно проворчал губернатор. — Хотя… — он тяжко вздохнул, так что аж ласточины хвосты бороды дернулись. — Раз у нас вражда с фоморами пошла, может, и прав ты, молодой князь… Коли всё решено, отпустим юношу — что ему тут с нами сидеть. А у нас еще дела.
— Если позволите, я провожу сына и вернусь. — отец встал.
— Да он и сам в губернаторском дворце не заблудится, ему теперь тут часто бывать придется. — с усмешкой сказал губернатор. — Но коли ваши светлости желают посекретничать, так извольте.
Оправдываться отец не стал, лишь поклонился коротко и вышел за дверь. Они молча шли по коридорам, при этом настороженно озираясь по сторонам: ни один не исключал, что за какой-нибудь дверью в засаде дожидается губернаторша. Может даже с племянницей. Митя злился: выставили, как будто он не Истинный Князь, а мальчишка несмышленый. Зато уж точно понятно, как бы с ним стали обращаться в Петербурге. Трудно поверить, но так и есть: каких-то пять месяцев назад он мечтал вернуться, а теперь был рад, что это случится нескоро!
— Они точно не сообщат обо мне? — встревоженно спросил он отца.
— Они точно сообщат. Своим родам, но этого мы, собственно, и добиваемся. Тебе… нам нужна для тебя не только свита, но и влиятельные союзники.
— А если кто-то из них напишет еще… кому-нибудь?
— Во-первых, мы узнаем кто это будет и кому он напишет. А во-вторых… — отец вдруг шкодливо усмехнулся. — Ты забываешь, что в губернии по-прежнему военное положение, а значит, вся почта подвергается полицейской люстрации. И курьеров имеем право останавливать. Не беспокойся. — он крепко взял Митю за плечо. — Продержимся. — кивнул и ушел обратно в кабинет.
На улице его ждали Йоэль с Ингваром. Митя остановился рядом, с нетерпением поглядывая на выход.
— Мы кого-то ждем?
— Да. Навряд их надолго задержат.
В тот же миг на ступеньках губернаторского дворца появилась Даринка. Под руку с отцом она неторопливо спустилась и остановилась, глядя на Митю вроде бы снизу вверх. Митя смутился. Он подготовил, что ей скажет, но сейчас понял, что его речь была рассчитана на деревенскую девчонку, или уличную оборванку, а сейчас, в шляпке и розовом салопе она была такая… барышня.
— Прошу прощения, Родион Игнатьевич… Могу я попросить о небольшом приватном разговоре с Дарьей Родионовной? Мы будем здесь же, у вас на глазах…
— Нет.
Митя уже протянул руку, подхватить Даринку под локоть и это резкое «нет» от обычно добродушного Шабельского заставило его вздрогнуть и изумленно уставиться на Родиона Игнатьевича.
По лицу Шабельского пробежала гримаса, он явно собирался с духом:
— Не знаю, и впрямь ли вы Истинный Князь, как об этом говорят… Если такие люди как его превосходительство в это верят, что ж… Признаем, что и в древних сказках может оказаться зерно истины… — тон Шабельского был полон сомнений. — Но кем бы вы ни были, я пока еще хозяин в своем семействе! И если вы пренебрегли словами моего сына, то уж с моими вам придется считаться — я запрещаю вам приближаться к моим дочерям! Ни к Лидии, ни к Зине, ни к Аде, ни… — Шабельский задохнулся, затряс красными от гнева щеками и наконец выдохнул. — От вас им одни беды!
— Не беспокойтесь, Родион Игнатьевич. — в глазах у Мити потемнело от злости, но он старательно держал себя в руках. — Барышни Шабельские меня более не интересуют… кроме младшей. — он перевел взгляд на Даринку.
Шабельский даже приподнялся на носках, нависая над Митей, и процедил:
— Но вот ее-то вы никогда и не получите… ваша светлость… — с непередаваемым сарказмом закончил он. — Идем! — и дернул Даринку за руку, едва не заставив упасть.
— Так и пойдете, Дарья Родионовна? — вслед им бросил Митя. — К папеньке и братцу? Пусть они вас снова отправят хоть к лавочнику богов пробуждать, хоть к конскому барышнику гнедого выкупать…
— Да как вы сме… — начал Шабельский, но Даринка лишь похлопала его успокаивающе по руке.
— Я — ведьма Шабельских, для того рождена и от предназначения своего не бегаю. — она окинула Митю исполненным сарказма взглядом.
У, ведьма…
— И Шабельские более не нуждаются ни в каких гнедых! У нас теперь такие кони будут, что из самих императорских конюшен приезжать станут! И платить не серебром, а золотом! Засим позвольте откланяться. Мою долю ценных бумаг пришлёте с нарочным. — она повернулась на каблуках, махнув подолом и под руку с отцом горделиво направилась прочь.
Красный от негодования Шабельский что-то бурно и нервно ей выговаривал.
— Как полагаете, может ей стоит сказать, что в ближайшее время у нее не выйдет скрестить пойманного ею фоморского кельпи с тем загнанным гнедым? — глядя ей вслед, спросил Йоэль.
— Потому что кельпи — не кобыла, а жеребец?
— У кельпи это не имеет значения, они же — вода. Кем захотят, тем и будут. Просто это не кельпи. Те — речные, а от коня соленые брызги летели. Это мог быть эх-ушкье, но тогда бы мы с милой барышней не беседовали — они людоеды. Так что агиски. — и отвечая на Митин взгляд, пояснил. — Они как раз от Самхейна до Йоля по полям бегают, скот жрут.
— Конец бедняге гнедому. И новой лошадиной породе — тоже. — криво усмехнулся Митя.
— После Йоля у нее был бы шанс.
Митя еще подумал и покачал головой:
— Не говорите. Не стоило им вот так грубо отказываться от предложения Истинного Князя.
Ингвар посмотрел на Митю возмущенно, а Йоэль лишь криво усмехнулся:
— А вы мерзавец, ваша светлость. — не понять, с одобрением или осуждением сказал он.
— Хоть кого-то не приходится в этом убеждать!