Страница 81 из 95
— Сама… Морана… и есть? — медленно-медленно повторил отец.
Митя посмотрел на него в панике. Он хотя бы знал о самом себе, а на отца это все обрушилось сразу…
— Она… мама… сказала, что… была счастлива те шесть лет! С тобой… С нами.
— Рогнеда… Морана… — опять повторил отец и пальцы его аккуратно и крепко обняли рукоять паро-беллума. — То есть, если я сейчас пущу себе пулю в лоб — то встречусь с женой? — в голосе его явственно прозвучала угроза. — И смогу высказать ей всё… всё, что думаю по сему поводу?
За окном словно потемнело. Митя почувствовал, как у него перехватывает дыхание, а потом, стараясь двигаться бесшумно, принялся подбираться к отцу…
— Да не крадись ты! — раздраженно бросил тот, по-прежнему не оглядываясь, и оттолкнул паро-беллум от себя. — Ни о каком самоубийстве не может быть и речи! Я — христианин, так что подожду на роду написанного срока.
За окном снова засияло осеннее солнце, а где-то вдалеке, кажется, пронесся облегченный вздох. Митя тоже выдохнул: теперь он был уверен, что отец будет жить долго. Может даже, очень долго. Дорогая маман навряд в ближайшие полвека найдет в себе душевные силы на обстоятельное объяснение с отцом своего ребенка.
— Да и сын у меня… без матери растет. Как тебя, дурня, одного оставить. — отец слабо улыбнулся.
Митя отвернулся, чтобы отец не видел его лица, и часто-часто заморгал.
— Или ты предпочтешь жить с Белозерскими? — настороженно спросил отец. — Что ты хочешь делать?
— А… — Митя растерянно замер, а потом плюнул, и вполне простонародно отер глаза ладонью — уж больно слезы мешали. Хорошо хоть плюнул — мысленно, а то так и вовсе опроститься недолго, от эдаких-то потрясений. — Я… не знаю. Я так старался не стать Истинным Князем, что почти не думал, что мне делать, если всё же стану…
…Начищенный до блеска автоматон неспешно нес его по улицам столицы. Стальные копыта звонко били в брусчатку мостовой и каждый, каждый прохожий оглядывался на вороненого паро-коня и его блистатльного всадника!
Автоматон свернул на Большую Морскую и остановился у Яхт-клуба. Двери распахнулись, услужливый швейцар с достоинством спустился навстречу. Митя легко выпрыгнул из седла, и швейцар с поклоном взобрался на его место, уводя паро-коня в гараж Яхт-клуба. Митя небрежно одернул пошитый альвом безупречный сюртук, оправил манишку альвийского шелка и принялся неспешно подниматься. Второй швейцар распахнул перед ним дверь и отвесил глубокий поклон. Помнится, в прошлый раз, когда он приезжал на извозчичьей пролетке, поклон был ниже, да и встречали его вовсе не на лестнице.
— Изволите обождать? — указывая на кресло в гостиной, в котором Митя сидел в прошлый раз, почтительно поинтересовался швейцар.
— Нет, пройду прямо в кабинеты. Меня ждут. — взмахом холеной руки отмахнулся Митя, и сам пошел через анфиладу роскошных гостиных, по которым его когда-то вел дядюшка.
— Друг мой Димитрий! Диметриос! — навстречу ему выскочил ротмистр Николаев, с которым он некогда встречался здесь, в надежде, что у того хватит влияния, чтоб оставить Митю в Петербурге. Сейчас смешно и вспомнить!
— Но вы, однако, франтом… — завистливо протянул Николаев. — Неужто в Париже были всё это время? Слыхали новую сплетню? Будто в какой-то провинции… на юге… а может, не на юге, кто там знает… объявился мошенник, который называет себя… — Николаев прищурился, явно испытывая любопытство собеседника. — Представьте себе — Истинным Князем! Истинным… Князем… — он захохотал во всю глотку. — Экий наглец — думает, кто-то ему поверит! Говорят даже, он сюда сегодня явится, но это, я полагаю, и вовсе выдумка! — все еще подхихикивая продолжал Николаев. — Вы… оставайтесь, вдруг и впрямь придет. Вместе похохочем!
— Благодарю вас, сударь, я непременно останусь. — стряхивая пальцы Николаева с рукава сюртука, процедил Митя, и пошел дальше.
У курительной он на миг замешкался — все же оказаться тут было его давней мечтой, хотелось ее как следует прочувствовать! — и сквозь приоткрытую дверь услышал голоса:
— Белозерские и впрямь полагают, что мы признаем их ублюдка Истинным Князем? — презрительно цедил холодный голос. — Совсем обезумели в своем желании вернуться к власти.
— Я человек простой, бескровный, в ваших Кровных делах не понимаю… Но нельзя же в наш просвященный век и впрямь верить в древние сказки! — гулко бухнул в ответ ему бас.
— Меня удивляет, как легкомысленно вы относитесь к этому, господа! — в третьем голосе отчетливо слышалось шипение. — А стоило бы задуматься, нет ли в появлении этого самозванца покушения на власть Его Императорского Величества и всей династии Даждьбожичей!
— Сударь, вы кто такой? Что тут делаете? — на плечо Мите легла чья-то рука. Он резко обернулся… И увидел позади себя компанию свитских во главе с младшим князем Волконским.
— Эй! — вскричал здоровяк в артеллерийском мундире. — А это не тот ли сыскарёныш, которого мы в прошлый раз хотели с лестницы спустить?
— Я вам более скажу, господа… — томно растягивая слова, протянул младший князь Волконский. — Есть у меня подозрения, что именно сей господинчик от сидения в провинции настолько ума решился, что выдает себя за Истинного Князя!
Свита великих князей захохотала… Митю снова ухватили за воротник и вздернули над полом. Ворот пошитого альвом сюртука затрещал и… Митя еще успел увидеть искры веселого азарта в глазах силача-артиллериста, держащего его за шкирку, как забежавшего с улицы дворового кота… прежде чем глаза у того вспучились, будто их надули изнутри, и лопнули, забрызгав кровью разом смолкших свитских.
Митя приземлился на ноги, и мягко повернулся, вынимая из воздуха топор. Гостиная наполнилась воплями, свитские метались, будто и не Кровные вовсе, кто-то, наконец, сообразил выхватить собственное родовое оружие, но было поздно! Топор опустился на голову младшему князю Волконскому. Митя пнул откатившуюся голову ногой… и отпуская обуревающую его безудержную ярость, ринулся на свитских. Глаза затянуло алой пеленой и стало наплевать, обвинят ли его в заговоре против империи!
— …Митя! Мить, ты что уснул? — голос отца был гулким, как колокол, и долетал словно издалека. — Митя!
— А? Что? — Митя вскинулся, судорожно озираясь. Он сидел все в том же кресле отцовского кабинета… в Екатеринославе! Не в Петербурге! Слава Предкам!
— Это я тебя спрашиваю — что? Будто заснул, а глаза открыты… Тебе худо? — наклонился к нему встревоженный отец.
— Да как сказать… — Митя обеими руками потер лицо и тихо пробормотал. — А личем, пожалуй, было бы проще… Такого Истинного Князя еще попробуй — не признай.