Страница 30 из 95
— А вы что же, всех записываете? — без долгих церемоний отец выдернул книжку у городового из рук.
— Дык… как на учебе сказывали: записи оченно способствуют наблюдению за благонадежностью и раскрытию преступлениев. — городовой преисполнился старательной важности. И тут же снова засмущался. — Токмо всех-то записывать у меня не выходит, шмыгают больно шустро, а пишу-то я дюже медленно: пока одного запишешь, другой уж и мимо пробег… Грамоте не шибко обучен, извиняюсь… — почти шепотом добавил он.
За спиной у Мити обидно хмыкнул Ингвар. Хотя Мите-то что — не его дело заботиться о грамотности нижних чинов полиции. Вон, пусть отец мучается!
Отец явственно мучился, разбирая при свете фонаря расплывшиеся на листах каракули:
— Семейство с супружницей и дётьми числом семь… барышни гулящие, но приличные, три штуки… Это еще что за три штуки барышень?
— Это которые по прошпекту так себе гуляют, не заради кавалеров, а заради свежего воздуха. Да оне и не гуляли даже, а до дому поспешали, час то уж поздний был. Я их до угла проводил, чтоб чего не вышло, а там на следующем углу уж Макар стоит, так, от городового до городового, и дойдут безопасно.
— Хвалю. — кивнул отец, возвращая книжку, и городовой расцвел. — А после прилично-гуляющих барышень уже никого и не было?
— Его благородие проезжали, но их-то я уже писать не стал. — заталкивая книжку в карман, пропыхтел городовой — растрепанная книжка в карман не влезала.
— Какой еще «его благородие»? — страшным шепотом спросил отец.
Городовой вздрогнул, многострадальная книжка хлопнулась в грязь.
— Дык… полицмейстер наш, а с ним еще городовых трое, и статские какие-то, потрепанные, на арестантов похожие, четверо человек… — зачастил он. — Как раз в чуде-юде навроде этой ехали. — он ткнул в паро-телегу. — Я думал, ваша и есть.
— Полицмейстер, значит… — процедил отец и на скулах его заиграли желваки. Он повернулся к Свенельд Карловичу. — В участке на ночь оставались трое городовых из старых, которые давно служат. Двоих я собирался отправить в отставку, как неспособных, о чем им и сообщил — последние дни служили. Дело простейшее: караулить четверку арестантов в запертых камерах. Двое высланных под надзор, что на гимназической вечеринке арестовали, и двое вчерашних, от складов с железом. Остальную шушеру — пьяниц, дебоширов трактирных — кого отпустили уже, кому наказание определили. Куда они поехали? — он резко повернулся к городовому.
— Дык… не видел я толком! На пост обратно бежал… отлучился вот… во двор… по естественной надобности… — городовой засмущался уж совсем отчаянно. — Не подумайте чего, ваше высокоблагородие, я ж одна нога здесь, другая там! Только выскочил, а они уж мимо — фыр-фыр, дыр-дыр — и прямиком по проспекту и умчали, только пар за ним и остался. — он махнул в ту сторону, куда умчалась паро-телега с полицмейстером.
Отец повернулся к Мите, и тот наклонил голову:
— Да… Нам тоже — туда.
— Пррроклятье! — сжимая набалдашник трости до белизны в пальцах прорычал отец, запрыгивая в свой автоматон. Посмотрел на Ингвара, на городового, снова на младшего Штольца. — Ингвар, вы остаетесь! Запритесь в участке изнутри — и не открывайте никому! Ни городовым, ни губернатору, ни его императорскому величеству в Силе и Славе Даждьбожей!
— Но я… — начал было Ингвар.
— Выполнять! — рявкнул отец так, что городовой заметно дрогнул в коленках, а Ингвара этим криком будто вынесло из седла и забросило на крыльцо участка. — Я бы и Митьку тут оставил, но кто тогда дорогу покажет? И разберитесь детально, что там с замками — может, все же взламывали их, только хитро как-то, незаметно… Потому что если не взламывали…
Отец не закончил, но Митя понял его и так: если не взламывали, то выходит, оставленный караулить арестантов городовой сам их выпустил. И похоже, по приказу полицмейстера!
— Ты! Оружием пользоваться умеешь?
— А как же! — горделиво приосанился городовой. — Учили-с, вашвысбродь!
— Едешь с нами! — кивая на мерно дрожащую и «поквохтывающую», как курица, паро-телегу, скомандовал отец, и городовой опасливо полез в кузов. — Митя, мы успеем взять еще людей?
— Там всех уже убили. — меланхолично ответил тот. — Что дальше — я не знаю.
На него посмотрели очень-очень странно — все, включая городового.
— Тогда едем к уланским лагерям! — отец дернул рычаг, пуская паро-коня в галоп.