Страница 29 из 95
Глава 11. Пустой участок
Стальные копыта загрохотали по брусчатке, свет одинокого фонаря блеснул на стальных боках и окутанные паром автоматоны галопом промчались к участку. Казалось, отец выпрыгнул из седла раньше, чем паро-конь встал. Автоматон еще пыхтел, сбрасывая пар, а отец уже взбежал на крыльцо, и заколотил в дверь.
Митя остановил своего вороненого раньше — у будки перед участком, где должен был стоять дежурный городовой.
— Не кажется ли вам это странным, Ингвар? — светски поинтересовался он у своего пассажира, указывая на пустую будку.
Ингвар беспардонно ухватился за его плечи и привстал — после слов отца про дружбу вовсе по-свойски стал себя вести. Надо бы германца на место поставить… но не сейчас.
— Может, он отлучился? — неуверенно предположил Ингвар и стеснительно добавил. — По естественным надобностям.
— И никак не может прерваться… — задумчиво покивал Митя. — Даже при эдаком-то грохоте…
Отец продолжал колотить в дверь — тяжелая дубовая створка тряслась и грохотала. Никто не шел.
— Дежурный! — запрокинув голову к слабо освещенному окну, наконец, заорал отец. — Дежурный, немедленно отворите!
Ответом была тишина.
— Здешние полицейские вместе обедают? — хмыкнул Митя. — А то похоже, естественные надобности приобрели некий… — он пошевелил пальцами. — …общий характер.
— Похоже, светский человек и воспитанный — не одно и то же! — передразнил его Ингвар. — Потому что воспитанные люди эти надобности не обсуждают!
— Значит, мы невоспитанные оба. — покорно согласился Митя и даже спиной почувствовал гневный Ингваров взгляд.
— Могу попробовать открыть. — подъехавший на паро-телеге Свенельд Карлович тоже поднялся на крыльцо.
— По правилам, дверь должна быть заложена на засов изнутри. — покачал головой отец. — Но все же попробуйте, Свенельд Карлович. — он посторонился.
Штольц извлек из автоматона чемоданчик с инструментами и присел перед замком.
«Если засов и впрямь заложен… лезть мне через мертвецкую или не стоит? Отец начнет задавать вопросы, а то и вовсе сразу вспомнит о воскресшем в мертвецкой мужике… Я же думал ему рассказать… Но ведь не так!»
Глубоко погрузиться в сомнения Митя не успел — замок на полицейском участке звонко щелкнул под засунутой в него железной загогулиной… и открылся. Тяжелая створка неожиданно мягко отъехала в сторону. За дверью царила непроглядная темнота. И тишина.
Почти танцевальным движением отец повернулся, становясь к двери боком… и кончиком трости приоткрыл дверь пошире. Ничего. Он еще мгновение постоял, напряженно прислушиваясь, и скользнул во тьму. Старший Штольц последовал за ним.
Позади Мити в седле заворочался Ингвар.
— Сидите. — бросил через плечо Митя. — Нет там никого, ни живых, ни мертвых.
— Почему вы им не сказали? — требовательно вопросил Ингвар.
— Я еще не решил, рассказывать ли отцу… И если рассказывать, то — что.
— Как всегда, лишь о себе и думаете! — обвинил Ингвар. — А они там крадутся, остерегаются…
— Вот и хорошо. — кивнул Митя. — Вдруг я ошибаюсь? Не так давно я начал чувствовать подобные вещи…
— Великие Предки, вас, похоже, и впрямь фейри подменили! Но не в младенчестве, а прямо сейчас! Признать, что ошибаетесь… — съязвил Ингвар и тут же с любопытством спросил. — А вы всегда чувствуете? Ну… есть кто-то, нет никого, живые там, мертвые…
— Я… — Митя на минуту призадумался и сам растерялся. — Я не знаю! Нет, не всегда… Раньше не всегда, а сейчас — вот… Это что же выходит… я теперь всегда и всюду буду людей чувствовать — и живых, и мертвых? — расстроился он. — Я же так с ума сойду!
— Возможно, этой способностью можно как-то управлять. — попытался успокоить его Ингвар. — Это всё изучать нужно, знаете ли, а не… на личные впечатления и старые сказки полагаться!
— Эй, эй, вы кто такие? Что возле участка по ночи делаете? — городовой, шагнувший из темноты под свет фонаря над крыльцом, замер на миг, закрываясь ладонью, а потом начал судорожно скрести пальцами кобуру паро-беллума.
— Пока он тут щурится, его раз пять убить можно. — окидывая городового безнадежным взглядом, проворчал Митя.
— Это вина Кровных и правительства, что вы не только народ, но и вот — даже сатрапов ваших — в невежестве держите! — отрезал Ингвар.
— Что вы там болтаете? — рявкнул городовой, беря их на прицел. — А ну — слезай!
Дверь участка распахнулась и дуло паро-беллума дернулось в ту сторону.
— Э… ваше высокоблагородие? — растерянно пробормотал городовой, неуверенно опуская паро-беллум.
— Новенький? Из пополнения? — отец скользнул по нему рассеянным взглядом.
— Из Александровска переведен.
— Во время дежурства что-нибудь видел? Слышал? Может, мимо проезжал кто?
— Никак нет — никого подозрительного! — немедленно вытянулся во фрунт городовой. — А то б пресёк — на корню, так сказать! Для того и поставлен, службу знаю.
Вытирая руки платком, из темноты за дверью выступил старший Штольц — городовой чуть снова не вскинул паро-беллум от неожиданности.
— Спокойнее! — рявкнул на него отец. — Ну что, Свенельд Карлович?
— Насколько могу судить, ни один из замков не взломан.
— Хотите сказать, что их всех разом Пек унес? — раздраженно бросил отец.
— Я всего лишь хочу сказать, что замки не были сломаны. — мягко ответил Свенельд Карлович, и отец тут же отвернулся и резко выдохнул:
— Простите. Не хотел вас обидеть. Но, Предки, пустой участок! Кабинеты, камеры, все заперто… и никого!
— А… а мертвецкая? — срывающимся голосом спросил Митя. — Там тоже никого?
— Там — мертвецы. Вполне благопристойно лежат на своих местах, разве что вокруг каждого стола зачем-то выложен круг из обломков кирпичей. Зачем это господину трупорезу, нынче не спросишь — его нет.
— Так это… Имею честь доложить, на квартире своей трупорез. Он мимо моего поста еще ввечеру проходимши. Его-то я уже запомнил — больно личность характерная, сам чисто мертвяк, особливо когда выпимши. — влез городовой. — Ну, дык он же не подозрительный, можно сказать, свой брат-служака, хоть и по трупам…
— А кого еще не-подозрительного видел? — напряженно спросил отец.
— Дык много кого! Подводы с кирпичом проезжали, мастеровые шли, купцы опять же, даже господа дворяне изволили на прешпект на вечернюю променаду выйти… — городовой сунул руку за обшлаг мундира. В руке оказался паро-беллум, городовой охнул, сконфузился, суетливо затолкал оружие в кобуру, и наконец вытащил изрядно растрепанную записную книжку. Смущенно поскреб ногтем жирное пятно — от пятна ощутимо тянуло чесночной подливкой. — Про всех слушать изволите?