Атомные в ремонте

В Сормово много индивидуальных домов с небольшими садиками. Эти дома принадлежат сормовским трудовым династиям. В таком доме живет целая семейная община во главе с патриархом. Все сыновья, дочери, зятья и снохи этого патриарха сдают ему в общий котел свой заработок, полученный, как правило, на заводе «Красное Сормово». Получается капитал в несколько тысяч. Этот капитал потом реализуется в соответствии с планом, утвержденном на семейном совете. Патриархи часто избираются в местные советы депутатов и сильно влияют на политическую жизнь завода и района.

Комиссия наша разъехалась, и инцидент был исчерпан.

Позже ребята из 1-го главка Минсудпрома рассказали мне, что там каждый день ждали доклада Воробьева о том, как ведет себя комиссия, и угрожает ли это утверждению проекта. Поэтому наш акт, несмотря на трудные вопросы, поставленные перед проектантами лодки и поставщиками оборудования, был встречен с радостью.

ПРОБЛЕМЫ ШУМНОСТИ

ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК

В 70-е годы, когда взаимное преследование наших и американских подводных лодок в районах боевой службы получило развитие, и уже появился солидный опыт действий такого рода, начала проявляться слабая сторона наших лодок – их высокая шумность.

Сначала об этом докладывали командиры лодок, а потом, когда о недостатке наших лодок растрезвонили в США, о нем заговорили все и довольно громко.

Последовала реакция сверху, от министра обороны и из ЦК КПСС. Потребовали объяснений и немедленного устранения недостатка.

Волна захлестнула и меня и, должен сознаться, что вначале я проявил, как теперь говорят, «инерцию мышления». То, что малошумность увеличивает скрытность и является важнейшим качеством подводных лодок, я, конечно, понимал, но считал, что к моей работе это не имеет никакого отношения. Мне представлялось, что снижение шумности может быть достигнуто только при проектировании новых кораблей за счет применения малошумных механизмов и обеспечения минимальной турбулентности при обтекании корпуса водой. И когда от меня потребовали выполнения работ по снижению шумности, я воспротивился и стал доказывать, что если лодка построена шумящей, то с течением времени она этот шум может только увеличить из-за износа как подшипников в механизмах, так и самого корпуса.

Конструкторские бюро по приказаниям сверху выпускали все новые разработки по уменьшению шума, и, изучая их, я все больше настраивался против мероприятий по обесшумливанию. Это был бессистемный поток предложений малопонятных, дорогих и не дающих гарантий снижения шумности от их выполнения. Подсчитав, во что обойдется выполнение всех рекомендаций на одной лодке, я пришел к выводу, что вместо трех лодок я буду получать из ремонта только одну. Как же в этих условиях обеспечить бесперебойное несение боевой службы? Мои планы и без того были напряжены до предела.

Однако нажим сверху продолжал нарастать. Шефство над проблемой шумности взял на себя первый заместитель Главкома адмирал флота Н.И.Смирнов. Начался такой прессинг, что мой тонкий голосок в общем «шуме о шумности» едва ли был слышен.

Толчок к пересмотру моей позиции в вопросе о шумности дал разговор с механиком подводной лодки. Однажды я был в Полярном на заводе и проверял, как там идут работы на одном из ракетоносцев. Докладывал мне механик этой лодки, капитан 2-го ранга, недавно закончивший академию. К сожалению, я не помню его фамилии. После проверки он рассказал мне, что в академии писал дипломную работу по шумности, досконально изучил этот вопрос и стал энтузиастом этого дела. Придя после окончания академии механиком на лодку, он первым делом провел, как он выразился, инвентаризацию материальной части с точки зрения шумности. Оказалось, что на лодке не хватает около тысячи шурупов и болтов, которыми должны крепиться различные настилы на палубах, лючки и дельные вещи, есть много закрашенных резиновых амортизаторов, имеются касания с бортом некоторых трубопроводов и кабелей, много неисправных подвесок. Находясь на заводе, он использовал представившуюся возможность и ликвидировал все источники дребезжания и акустические мостики.

Я вначале слушал его с предубеждением, но энтузиазм этого офицера покорил меня, и я взял эту лодку себе на заметку. По моей просьбе ее проверили на специальной станции, и оказалось, что по сравнению с предыдущим замером шумность уменьшилась на несколько децибеллов, что было равносильно уменьшению дальности обнаружения лодки вдвое. Такой эффект, и почти даром!

Тогда я стал изучать вопросы шумности на профессиональном уровне и обнаружил, что все мы в этих вопросах серы, как штаны пожарника. Влияния шумности лодки на тактику боя мы не изучали ни в училище, ни в академии. Ни морякам, ни конструкторам этого и в голову не приходило. Привыкли к визуальному обнаружению, а о других способах не думали. Конечно, у нас были специалисты, изучавшие физические поля кораблей: акустическое, магнитное, электрическое, электромагнитное, радиационное, гравитационное, тепловое, гидродинамическое. Но они замкнулись в своих коллективах, работали келейно, часто скрывали свое топтание на месте и не оказывали влияния на тактику использования кораблей и их проектирование. А между тем у «супостата», да и у нас стала появляться аппаратура для обнаружения перечисленных физических полей подводных лодок. Особенное развитие получила техника обнаружения акустического поля лодки. Гидроакустические станции начали устанавливать не только на кораблях, но и стационарно на якорях в подводном положении. Цепь таких американских станций перегородила Северную Атлантику и предупреждала о выходе наших лодок на этот театр.

Вникая в детали проблемы, я узнал, что закономерности происхождения звуков в воде таковы, что при уменьшении мощности акустического сигнала на несколько процентов дальность его обнаружения уменьшается в несколько раз. Значит, есть смысл поработать в этом направлении!

Я также узнал, что каждому механизму, корпусным конструкциям, гребным винтам и валам соответствует своя частота колебаний. Некоторые механизмы «визжат» весьма характерно, они имеют так называемые дискретные составляющие шума, по которым, если настроить на эту частоту чувствительную прослушивающую аппаратуру, можно не только обнаружить подводную лодку, но и определить, какая именно это лодка. Все это поняли не только специалисты, но и подводники, которые научились прослушивать друг друга, выявлять свои недостатки и делать для себя полезные выводы.

Получив все эти и другие сведения, я кардинально изменил свое оьношение к шумности лодок. У меня возникло желание действовать и этим самым помочь решению сложной проблемы. Пошел по старой схеме: доложил начальству, оно назначило меня руководителем рабочей группы и послало на северодвинский судоремонтный завод конкретно разобраться в деле и дать рекомендации по этому вопросу. Я включил в группу специалистов по физическим полям Громака и Добродеева, заместителя главного конструктора Горигледжана и несколько человек с завода.

Работу мы построили по такой программе:

– анализировали предремонтную диаграмму шумности стоящей в ремонте лодки для выявления пиков шумности («дискреток»);

– выясняли, какими механизмами создаются эти «дискретки»;

– вырабатывали меры по ликвидации «дискреток»;

– оценивали трудоемкость этих мер, их технологичность и влияние на продолжительность и стоимость ремонта;

– оценивали целесообразность выполнения рекомендованных конструкторским бюро, в зависимости от чего, одни работы поддерживали, а выполнение других переносили на следующий ремонт, чтобы не задерживать эту лодку дольше установленного государством плана срока сдачи, а третьи вообще отметали;

– контролировали мероприятия по так называемой «акустической культуре, предусматривающие правильное закрепление элементов конструкций, ликвидацию акустических мостиков на корпус корабля и другие работы.

Поскольку у нас с заводом был большой опыт согласования ремонтных ведомостей, завершающие три пункта программы мы выполняли быстро и споро. Рядом со мой сидели заводские конструктор, технолог и работник бюро цен. Для решения кое-каких вопросов у нас хватало собственных знаний, сомнительные вопросы мы отдавали на проработку в заводские подразделения и довольно быстро получали от них ответы. В рабочей группе оказалось двое несогласных с нашей «расправой» с рекомендациями бюро; они настаивали на том, чтобы в акте комиссии было записано их особое мнение. Я им ответил, что никакой комиссии не существует, а есть рабочая группа, которая свою работу закончила. Никакого акта я составлять не буду, подпишу с заводом дополнительное соглашение на ремонт, а членов группы с благодарностью отпущу по домам.