Атомные в ремонте

Прошло три года и в легких корпусах лодок стали появляться сквозные трещины. Доковать лодки стало мучением: пока заваривали одни трещины, раскрывались другие. Вскоре стало ясно, что легкие корпуса превращаются в решето, и «маломагнитка» не годится для применения в качестве конструкционного материала.

Стали разбираться и выяснили, что маломагнитность у этой стали была достигнута за счет создания такого сложного сплава, что его кристаллы оказались нестойкими к внешним воздействиям. Трещины образовывались от всего: от тепловых напряжений при сварке, от вибрации корпуса, от ударной волны и даже от гибки перед установкой на корпус. «Маломагнитка» оказалась очень нестойкой к коррозии. Стоило появиться малюсенькой царапине, как в морской воде возникала электролитическая пара, и царапина быстро превращалась в сквозной свищ.

Вообще-то любая сталь подвержена коррозии, этому мировому злу. Долговечнее та сталь, коррозия которой носит общий характер, распространяясь по всей поверхности. Такая сталь за 20 лет равномерно утоняется на полмиллиметра, а при хорошем уходе и того меньше. «Маломагнитка» же страдала местной коррозией, от которой спасенья нет.

Пытаясь уменьшить коррозию, на корпусе устанавливали множество цинковых протекторов, и для их крепления приваривали стальные шпильки. Противогидролокационное покрытие крепилось на корпусе множеством приваренных к нему банок. Таким образом, нестойкую к сварке сталь испещряли густой сетью сварных швов.

Я составил доклад о состоянии корпусов подводных лодок и о необходимости замены «маломагнитки» на обычную сталь.

Наши органы кораблестроения и промышленность встретили это предложение в штыки, но вынуждены были ознакомиться с проблемой и дать свой совет.

Они предложили нам «лечить» сталь путем упрочения поверхности дробеструйной обработкой. Такое предложение можно реализовать только при постройке лодки, когда корпусной лист, движущийся по конвейеру в заготовительном цехе, проходит дробеструйную обработку, будучи еще цельным и плоским. На корабле же, в составе легкого корпуса, где все листы изогнуты, скреплены корабельным набором, обклеены покрытием и сформированы в тесные объемы, предложение было неосуществимо. Кроме того, ясно было, что эта мера дает временный эффект и может оттянуть процесс разрушения стали на месяцы, а нам нужны были десятки лет.

Мы потребовали собрать совещание. Оно состоялось в Ленинграде, в ЦНИИ «Прометей». Руководил совещанием заместитель министра судостроительной промышленности Артемий Александрович Хабахлашев. Участвовали: заместитель Главкома В.Г.Новиков, начальник Главного управления кораблестроения (ГУК) вице-адмирал Владимир Александрович Фоминых, начальник 1-го главка Минсудпрома Павел Александрович Черноверхский, директор «Прометея» Капырин.

Первый докладчик, главный инженер «Прометея» Игорь Васильевич Горынин, превозносил «маломагнитку», оперируя наукообразной фразеологией и обращаясь к щедро развешанным графикам и таблицам. Он явно хотел «выехать на кривой», как говорят в таких случаях. Недостатки «маломагнитки» он замалчивал, порочащую информацию пытался представить как недоброкачественную.

Затем выступил крупный ученый-кораблестроитель Фирсов из ЦНИИ им.Крылова. Лейтмотивом его выступления были преимущества кораблей с малыми магнитными полями. О конкретных корпусных материалах он благоразумно умолчал.

Следующим докладчиком был я. Я нарисовал бедственную картину состояния легких корпусов лодок, на которых применена «маломагнитка». У нас уже появились такие лодки, которые в базе постоянно поддувались с берега воздухом низкого давления, иначе их осадка за сутки увеличивалась бы на метр. Попросту говоря, лодки тонут у пирсов. Затем я сказал, сколько нужно времени и денег, чтобы отремонтировать маломагнитный корпус одной лодки, как будут загружены заводы и доки, какова окажется боеготовность соединений лодок. Чтобы выйти из тупика, я предложил в течение пяти лет на всех лодках по очереди заменить «маломагнитку» на традиционную сталь, совмещая эту работу с ранее запланированной модернизацией ракетных комплексов на этих лодках.

Представители военно-морской науки Н.С.Соломенко и М.М.Четвертаков отмалчивались, выжидая, чья возьмет. Правда Четвертаков, мой наставник в академии, в перерыве похвалил меня за доклад.

Неожиданная поддержка пришла от главного инженера северодвинского судостроительного завода Ивана Михайловича Савченко. Он сказал, что на заводе с «маломагниткой» измучились, так как ее нельзя ни варить, ни гнуть, ни резать. Если она еще и ненадежна, нужно немедленно снимать ее спроизволства.

Выступили еще человек семь из команды Горынина. Они яростно тыкали указками в свои графики, доказывая превосходные качества «маломагнитки» по результатам своих опытов.

Подводя итоги, А.А.Хабахлашев остановился только на моем выступлении, как будто других и не было. Он сказал, что ему очень горько и больно, но «маломагнитку» придется похоронить. Ехал он на совещание с другим намерением, но убийственные факты заставили его изменить свою точку зрения.

Когда я пришел отметить свой разовый пропуск у секретаря директора, Горынин попросил меня задержаться, «попить чайку». На «чаепитие» в кабинет Капырина собралось руководство совещания и несколько ленинградских адмиралов и директоров заводов и НИИ Минсудпрома.

В.А.Фоминых предложил тост за здоровье А.А.Хабахлашева, назвав его корифеем отечественной науки и инженерного дела. Артемий Александрович был польщен и ответил тостом, который произносил целый час. Он рассказал о создании танков «Т-34» и «КВ», в чем принимал активное участие. Эти танки были лучшими в мире, и американцы очень хотели овладеть технологией их производства. Тогдашних союзников допустили к документации и на заводы, но скопировать танк им не удалось. Судя по присылаемым из США вопросникам, по 80 и более вопросов, он бились над освоением сварки. Спрашивали о силе тока, флюсах, обмазке электродов, микроклимате в цехе: есть ли сквозняки, на каком расстоянии от места сварки дверь или окно. Повторить танк им не удалось, так как они отстали от нас в вопросах сварки лет на десять, а такое отставание враз не преодолеть.

Хабахлашев заботился о том, чтобы этот просвет не уменьшался, и наша технология все время опережала американскую. Он напомнил, что технологию нпрерывной разливки стали изобрели в СССР, а потом она была внедрена во всех странах, кроме… нашей. Первая в мире атомная электростанция была пущена в Обнинске в 1954 году, а в 1972 году наша страна была на восьмом месте в мире по выработке электроэнергии на АЭС. Думали, что вышли вперед по маломагнитной стали, да вот… И он показал на меня пальцем, как на виновника.

К сожалению, совещание не завершилось принятием конкретного решения. Было сказано, что надо еще посмотреть, справится ли размагничивающее устройство с новыми условиями работы.

Подождав месяц, мы опять принялись тормошить Главное управление кораблестроения и промышленность. На сей раз совещание собрал П.А.Черноверхский в Москве. Я накануне совещания зачитал В.Г.Новикову свой доклад и, как мне потом передал Акулов, он ему очень понравился.

Открылось совещание докладом того же И.В.Горынина, который затянул старую песню о преимуществах «маломагнитки». Новиков обратился Черноверхскому с заявлением о том, что доклад не соответствует предмету совещания. Черноверхский согнал с трибуны Горынина и вызвал меня. Игорь Васильевич был просто унижен, и я чувствовал себя перед ним очень неловко. Предложения, изложенные в моем докладе, были взяты за основу решения, разработка которого была поручена бюро-проектанту подводной лодки. К решению прилагался график замены легких корпусов с указаниями, когда, в каком доке и какими силами эта работа выполняется.

Главком и министр судостроительной промышленности, заботясь о своем престиже, договорились встречаться друг у друга по очереди. Очередная встреча состоялась у Б.Е.Бутомы. Решение по «маломагнитке» они с Главкомом подписали при беседе с глазу на глаз. Решение сразу же стало выполняться, и я о «маломагнитке» больше не думал, так как дело было поставлено на поток.