Атомные в ремонте

Подводная лодка, на которой мы работали, была головной в этой серии. На ней было установлено много образцов техники и вооружения в опытном исполнении. Реакторы тоже были опытными и, как только что выяснилось, экранные сборки здесь не имели в верхней части бурта. Из-за отсутствия этого выреза и не становился на место фильтр. Но из этого следовало, что доставленная из Мурманска новая экранная сборка к нашему корпусу не подходит. Все запасные сборки были сделаны по чертежам для серийных реакторов.

Это был «удар ниже пояса». Мы повесили носы. Гражданская часть нашего коллектива пришла к мнению, что придется возвращать на место старую сборку, с таким волнением извлеченную. Когда серьезно разобрались по чертежам, привезенным из Гаджиево и относящимся конкретно к нашей лодке, сошлись во мнении, что если у сборки снять буртик (1 см высотой и 6,5 см в длину), ее можно будет загрузить. Гражданским эта задача представлялась еще более сложной, чем загрузка старой сборки. Они просто не знали, какова действительная радиационная обстановка, не знали, что дозиметристы даже не смогли вытащить два дозиметра при последнем замере. Как загружать сборку, если ее нельзя трогать руками, чтобы отцентровать, и нельзя даже посмотреть, по центру ли она стоит, так как она находится в скафандре?

Кашин обежал все заводские цеха и с прискорбием сообщил, что подходящего для нашего случая станка на заводе нет. Позвонили в Мурманск, но и там нужного станка на заводах не оказалось.

Я пошел к начальнику завода Кольнеру и говорю: « У тебя завод военный, и ты обязан находить выход из любого положения». Виктор Борисович вызвал начальников подразделений и приказал им через два часа доложить свои предложения. Через два часа провели совещание с главным механиком, главным технологом и наладчиком станков. Нашелся карусельный станок, который по всем параметрам подходил для работы, но не хватало 20 см высоты подъема бабки (я уже упоминал, что сборка имела высоту три метра, а буртик был на самом верху). Пошел разговор о том, как переналадить станок. Главный механик пришел в ужас: ему наладку станка выполняли станкостроители, и станок был на их гарантии. Наладчик станков, квалифицированный рабочий, сказал, что берется проточить сборку, попросил себе помощника для работы во вторую смену и время – четверо суток. Его условия были с радостью приняты. Наладчик преспокойно поднял бабку на нужную высоту, поскольку, как оказалось, конструкция станка это предусматривала, и попросил поставить сборку на станок.

Легко сказать, да не легко сделать. Чтобы попасть на станок, сборка должна была сменить четыре вида транспорта: плавкран. Тракторные сани, автомашину МАЗ и цеховой мостовой кран. Весь этот транспорт реально существовал и находился в исправном состоянии. Весь вопрос был в том, чтобы расставить этот транспорт по цепочке следования сборки и без задержки везти ее на место «на перекладных». И тут выяснилось, что на заводе люди живут совсем в другой системе отсчета времени. Счет здесь идет на месяцы, неделя – это уже мелкая единица времени, а назвать час и минуту никого не заставишь даже под дулом пистолета. Когда вцепляешься в человека мертвой хваткой и требуешь все же назвать срок, то как рекордно малую единицу времени выжимаешь из него : «до обеда» или «после обеда». Я был разъярен, как бык на корриде, а заводские работники на меня смотрели с недоумением и не могли понять, как можно всерьез воспринимать такие пустяки, как часы и минуты.

В этих условиях доставка сборки на место заняла около суток. Распаковка тоже оказалась довольно продолжительной операцией. Сборка размещалась не просто в ящике, а в этакой «даче» из проолифенных дюймовых досок на салазках. Доски стянуты анкерными связями, и разбирать эту «дачу» надо с гаечными ключами. Внутри были подвешены мешочки с силикагелем для подсушки воздуха, а сама сборка находилась в миткалевом мешке.

И вот, наконец, она стоит на станке – огромная, сверкающая полированной нержавеющей сталью. В обстановке механического цеха судоремонтного завода, среди раскиданных здесь и там кингстонов, гребных валов и выдвижных устройств она выглядела аристократкой, случайно зашедшей в ночлежку.

Мастер включил станок, и началась обточка. Фреза с этой сталью не справилась и моментально села. Приспособили резец, и он начал гнать стружку. Работа шла круглосуточно, и так же круглосуточно там находился один из военпредов, которым была поставлена задача, не только следить за соблюдением принятой технологии и принять законченную работу, но и обеспечить охрану сборки от случайных повреждений. Продолжалась обработка около четырех суток, и каждый раз, проходя мимо цеха, мы заходили посмотреть на работу. Это хорошо успокаивало нервы. Когда обточка была закончена, я спросил мастера, какое он хотел бы получить вознаграждение. Ответом было: «Пусть снимут выговор за пьянку, а то премий не дают, и жена всю плешь переела».

Просьба была удовлетворена. Кольнер же был вознагражден тем, что его деятельность была описана начальнику главка в крайне лестной форме.

Пока сборка каталась на карусели, на реакторе дела тоже не стояли. На место извлеченной сборки поставили фильтр, закрыли реактор крышкой, с большим трудом уплотнили ее с помощью старой прокладки и начали промывку. Когда после промывки осмотрели фильтр, увидели, прежде всего, что блестевшая когда-то сетка из «нержавейки» стала черной, как бы лакированной. Все отверстия в сетке были залеплены какой-то черной тушью. При вскрытии фильтра было обнаружено около 1,5 кг неизвестного вещества. Особенно разглядывать его не пришлось, так как этого не позволяло сделать мощное гамма-излучение, однако все увидели, что в желеобразной массе присутствуют какие-то красноватые окатыши размером с рисовое зерно, а также несколько кусочков растрепанного паронита.

Из этих наблюдений следовали два вывода:

– грязи в первом контуре много;

– нельзя поручиться, что вымыта вся грязь, так как ячейки сетки забиты, и неизвестно, когда это произошло, в начале промывки или в конце.

Таким образом, в один день мы испытали радость от приведения в порядок новой сборки и огорчения от результатов промывки реактора.

Мы сразу же решили, что повторим промывку, но для этого нужно было время. Монтаж фильтра, монтаж и уплотнение крышки реактора, промывка и последующий демонтаж требовали трое суток, а отпущенное нам время уже кончалось. Кроме того, нужно было решить два технических вопроса: как восстановить сетку на фильтре и как в третий раз уплотнить реактор старым кольцом. Пошел звонить заместителю Главкома, который отреагировал нужным мне образом: сколько потребуется, столько раз и отмывайте, но чистота должна быть полной. Теперь часы можно было остановить на время отмывки, и это несколько снимало напряжение.

Сетку восстановили быстро: сунули ее в бак с какой-то кислотой и вынули ее оттуда уже не черной, а красной, с очищенными ячейками. Крышку уплотнили с грехом пополам, но ведь это было временное уплотнение. Промывку проводили в обратной очередности: первыми промыли те парогенераторы, которые в прошлый раз были последними. Когда осмотрели фильтр после промывки, обнаружили, что 60% ячеек сетки уже не залепились, а в фильтре собралось около 200 граммов грязи. Таким образом, отмывка была сделана надежная.

Владимир Михайлович Макурин из ИАЭ им. Курчатова захотел сделать экспресс-анализ тех самых красноватых окатышей. Ему достали из фильтра чайную ложечку массы, положили ее в свинцовый сейфик, и он пошел в заводскую лабораторию. Там при его появлении замигали красные лампы и взвыли сирены. Оказывается, от сейфика «светило» – 15 рентгенов. С Владимира Михайловича сняли ондатровую шапку и пальто и отправили на дезактивацию. Так и не удалось ему узнать состав красных окатышей.

Пока домывали реактор, подвезли из цеха подготовленную к загрузке экранную сборку. Место расточки у нее отполировали, а всю ее протерли спиртом. Находясь поблизости от нее, хотелось закусить. Мы решили загрузить сборку, не мешкая. Плавкран нам был уже не нужен, так как грузоподъемность кранов ПТБ была достаточной для загрузки сборки без скафандра. Оставалось приварить пару трубок к днищу сборки, и мы с Кашиным и Рогачевым пошли погреться в комнату военпредов. Морозы не утихали, я отморозил ухо, идущих на работу матросов одевали, как дедов-морозов.