Страница 36 из 52
Предстояло решить еще одну непростую задачу. Как известно, до революции и в годы нэпа основной промышленный потенциал концентрировался в европейской части страны: в Южной и Северной промышленных зонах, Баку, на Урале. Крупнейшей промышленной базой оставался Московский промышленный район. Занимая всего 3 % территории республики, район давал 25 % национального дохода. Здесь было сосредоточено 30 % капиталов, промышленных предприятий и около 40 % рабочей силы, причем значительную ее часть составляли кадровые рабочие с дореволюционным стажем. Такое положение ни в коей мере не устраивало тогдашнее партийное руководство. Уже в июне 1925 г. И. В. Сталин доказывал, что строительство новых заводов в приграничных районах не соответствует геополитическим («географически-стратегическим», по определению самого Сталина) потребностям СССР. Экономическая модернизация ориентировалась на освоение новых, «тыловых» областей России, Сибири и Средней Азии. Тем самым решались не только вопросы создания резервных экономических баз на случай войны, но и задачи освоения слабозаселенных территорий. Как отмечает в своей книге Дм. Верхотуров, главными районами экономического роста становились те территории СССР, «до которых из Европы не дойдет ни одна армия». Позже Сталин неоднократно будет возвращаться к проблеме освоения восточных территорий СССР, в частности в 1934 г. он поставит задачу создания не только новых промышленных баз, но и новой мощной аграрной базы за Волгой.
Первые решения о переходе страны к политике ускоренного развития появляются в середине 1920-х годов. «Съездом индустриализации» становится XIV съезд ВКП(б), проходивший 18–31 декабря 1925 г. Именно на нем была одобрена стратегическая формулировка всей модернизационной стратегии большевиков: СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, необходимо превратить в страну, производящую машины и оборудование. Тот же курс был продолжен и на следующем, XV партсъезде, состоявшемся 2–19 декабря 1927 г. Позже XV съезд ВКП(б) будет назван «съездом коллективизации». На нем были намечены основные ориентиры модернизации в области сельского хозяйства. Ставилась задача не только усовершенствовать материально-техническую оснащенность села, но и повернуть его к преобладанию коллективистских форм организации производства. В современной историографии расхожим стало утверждение, что коллективизации проводилась для обеспечения индустриализации. А сама индустриализация шла за счет коллективизации. В действительности многое имело гораздо более сложную природу. Индустриализация проводилась для обеспечения потребностей коллективизации. Без индустриализация коллективизация была бы в СССР невозможна. Сам факт, что индустриализация началась раньше, говорит о ее характере рабочего инструмента аграрных преобразований, а не наоборот.
Что касается перекачки средств из сельского хозяйства в промышленность, то это тоже слишком большое упрощение действительности. Люди, сводящие все исключительно к этому, либо лукавят, либо просто слабо понимают природу явлений, о которых говорят. Мы можем говорить как об историческом законе, что индустриализация страны невозможна не только без источников финансирования – это проблема подчиненная, – но и без рынка сбыта – и ее создание носит куда более важный, принципиальный характер! А таким рынком сбыта для советской промышленности могла стать только своя же советская деревня. Причем хозяйственно крепкая, платежеспособная. Как показала практика, создать постоянный платежеспособный спрос крестьянства можно было, только коллективизировав его и постепенно повышая средний уровень жизни на селе. Параллельно приходилось решать и политические проблемы.
Началом проведения курса на ускоренное развитие СССР становится 1929 год. Советская печать того времени называла его вслед за Сталиным «годом великого перелома». В этом году преобразования затронули все отрасли советской экономики. Важнейшие из них касались аграрного сектора, который должен был стать базисом всего модернизационного проекта. На проходившей в апреле 1929 г. XVI партконференции был принят план, по которому в течение пяти лет 85 % крестьянских хозяйств должны быть охвачены всеми видами кооперациями, а шестая их часть – коллективизирована. Однако трудные условия, в которых развивалась страна Советов, серьезно исказили первоначальные планы в области коллективизации.
Уже в декабре 1929 г. было решено ускорить темпы создания колхозов, а 5 января 1930 г. принимается постановление ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Согласно этому плану сроки коллективизации заметно сжимались. По темпам коллективизации выделялись районы трех типов. К первой группе относились такие крупные зерновые районы, как Северный Кавказ и Поволжье, где коллективизацию требовалось закончить к 1931 г. Во вторую группу входили все другие зерновые районы страны: Украина, Центрально-Черноземная область, Сибирь, Урал, Казахстан. Здесь считалось возможным закончить коллективизацию к весне 1932 г. В остальных же краях, областях и национальных республиках намечалось завершить коллективизацию к 1933 г.
За три месяца 1929 г. (июль – сентябрь) путем развернутой агитации или прямого нажима в колхозы было объединено около миллиона крестьян, а к концу года – еще около 1,5 млн. Январь – февраль 1930 г. становятся временем самого быстрого роста колхозов, и к 20 февраля они объединяли уже 14 млн, или 60 %, крестьян. Хотя «сплошная коллективизация» осуществлялась под популярным в то время лозунгом «ликвидации кулачества как класса», каток модернизации прежде всего прошелся по середняцким слоям деревни. Из существовавших перед началом коллективизации крестьянских хозяйств только около 5 % можно было отнести к кулацким. Вместе с тем раскулачиванию и прочим формам давления со стороны государства подверглись 15 % крестьян, а в некоторых областях страны, например в Подмосковье, процент пострадавших был еще значительнее. Перегибы с обобществлением имущества при образовании колхозов привели к тому, что крестьяне стали забивать скот: в 1929/30-м хозяйственном году поголовье крупного рогатого скота сократилось с 60,1 млн до 33,5 млн, свиней – с 22 млн до 9,9 млн, овец – с 97,3 млн до 32,2 млн, лошадей – с 32,1 млн до 14,9 млн.
К весне 1930 г., то есть очень быстро, Сталин начинает осознавать всю ошибочность осуществлявшейся траектории преобразований в деревне. Упреждая возникновение массовой оппозиции, 2 марта 1930 г. в «Правде» он публикует свою статью «Головокружение от успехов». Вся вина за «перегибы» в ходе коллективизации в ней возлагалась на местные органы власти. В развитие идей сталинской статьи 14 марта принимается специальное постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении». В ней власть шла на серьезные уступки крестьянству. Начался массовый выход крестьян из колхозов, и к лету 1930 г. их численность в колхозах упала до 6 млн человек. Однако маховик колхозного строительства уже не мог остановиться. В сентябре 1931 г. коллективные крестьянские хозяйства объединяли уже 60 % крестьян, в 1934 – 75 %. К концу 1930-х годов колхозное крестьянство составляло уже свыше 96 % аграрного населения.
Одной из самых трагических страниц коллективизации стал голод 1932–1933 гг., поразивший основные хлебные районы страны: Украину, Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье, Южный Урал, Казахстан. Информация о произошедшем не доходила не только до мировой общественности, но и до большинства советских граждан. Сегодня страшную беду тех лет некоторые нечистоплотные историки, политики и публицисты стали называть «голодомором», причиной которого якобы стала сознательная политика геноцида. Еще Геббельс попытался использовать тему голода 1933 г. в своих политических инсинуациях. В фашистских листовках впервые была озвучена взятая неизвестно откуда цифра в 7 млн умерших. Сегодня отдельные западные, украинские и даже, что особенно прискорбно, российские авторы не только повторяют геббельсовскую выдумку, но и превосходят своего духовного учителя, называя еще бо́льшие цифры потерь.