Девятая надежда

Ох…Богиня. Тысячу раз тебе благодарна за Марьку! И рада, что, когда она металась между двумя желаниями: все время быть рядом со мной или выйти замуж за рыцаря, при этом хитро поглядывая на Уфа — я выполнила оба.

Точнее, одно желание исполнил Рензел и выделил ей восточное крыло, пустующее после ухода Арона. Марька с удовольствием взяла лазарет под свое крыло и начала учиться медицине, чтобы к моменту рождения племянников быть во всеоружии. А сэр Ларис посвятил Уфа в рыцари — заслуженно между прочим, а не только ради Марьки — и сразу после нашей с Рензелом свадьбы, отметили бракосочетание моей двоюродной сестры и теперь сэра Уфа!

Раньше Рензел порой ворчал, что Марька везде и не дает мне проходу, сейчас, вон, как оживился! Порозовел, точно ожил, услышав ее голос. Подсунул мне под спину подушку и бегом подлетел к моей сестре.

— Началось! — распахнул он дверь, а Марька так и замерла, с поднятым кулаком да хлопая глазами.

— Что начал…

И тут я не выдержала. Застонала. А новоиспеченная баронесса схватилась за голову и воскликнула:

— Началось! Уф! Уф! Началось! — прокричала она в коридор башни. — Беги к королеве! Зови служанок! Повитух!

А сама влетела в наши с Рензелом покои, сгребла заранее подготовленные полотенца, пнула металлический таз ближе к кровати и потребовала у короля теплой воды. Тот мигом все выполнил, и никому в колодец бежать не пришлось.

И кто, спрашивается, в этой комнате сейчас «король»?

— Марька… — простонала я и потянула к ней руки, будто уже помираю. — Мне больно.

А за окном раздался гром! — словно строка из пени какой-то или стихотворения. Только это не поэзия, а самая настоящая беда. Катастрофа!

— Дорогая, держи себя в руках, — опустился возле кровати Рензел и стиснул мою ладонь. — Старайся… не разрушить город.

Я кивнула, припоминая наставления Астарии, что она чуть ли не каждый день вдалбливала в мою голову: когда начинаются роды — нам сложнее контролировать силу, перенятую от наших детей. Поэтому нужно следить за своим дыханием, чтобы отвлечься, и быть готовой ко всему.

У нее, например, в покоях шел снег.

И дождь.

А еще штора загоралась, и Эльену пришлось ее гасить. Раз пять.

Поэтому в наших с Рензелом покоях штор не было, зато были ставни. Прочные — сделанные по заказу Астарии. Только недавно их приладили к окну. Но мы на всякий случай предупредили всех обитателей замка, чтобы они не ходили по улице, когда все начнется. Потому что из-за моих перепадов настроения, Астария боялась, накроет не только комнату, но и все поместье или даже город.

И вот началось… Небо прочертила молния, а с улицы под нарастающий шум ветра донеслось:

— Прячемся, братцы! — закричали мужики, кто чинил крыльцо западной башни после одного из моих случайных взрывов. — Наследники идут!

— Ура! — закричали «братцы».

— Убью, — простонала я, ненавидя их зато, что им весело, а мне больно.

И опять сверкнула молния.

— Если не успокоишься, то точно убьешь, — лаконично заметила Марька, заглядывая мне под юбку.

А мне так стыдно стало! Что я прихлопнула подол ладонью, а сестра медленно выглянула из-за моих ног и уставилась с укором.

— Марька, — протянула я, сгибаясь от новых схваток. — Сделай что-нибудь! Я… Кажется, я сейчас помру!

— Не будешь мне мешать — не помрешь. Не в мою смену! — пригрозила она пальцем и опять исчезла за моими ногами, а Рензел прижался лбом к нашим переплетенным пальцам и процедил:

— Надо было позвать Арона.

— Не надо! — простонала я, чувствуя, как на шее раздуваются вены.

И вдруг дверь приоткрылась, и оттуда донесся взволнованный голос Астарии:

— Ну как там?

— Все хорошо, — спокойно ответила Марька, подкладывая полотенца. — Мне бы еще рабочих рук. И воды, — добавила она, когда вода в тазу вдруг замерзла. — Желательно теплой.

Рензел постучал по льдине пальцем, и так растаяла.

— Спасибо, — поблагодарила Марька и опять меня осмотрела. — Так, Цесса, слушай меня внимательно и делай все, что скажу.

За девять месяцев я с трудом переучила ее называть меня госпожой и обращаться на «ты». Сейчас на душе стало так приятно.

— Угу, — кивнула.

— Вот, умница, — похвалила Марька. — А теперь вдохни и тужься.

Я все сделала, но боль была такой, что невольно закричала.

— Все хорошо? — заглянула в дверь Астария.

— Да, — успокоила ее Марька.

— Точно, — донесся голос Уфа.

— Да! — на этот раз Марька рявкнула.

Дверь закрылась, а за ней послышался скрежет когтей, скулеж собаки и голос Астарии:

— Нет-нет, Тень. Тебе туда нельзя.

И к скулежу присоединилось возмущенное «гав».

Богиня… Не роды, а цирк какой-то! Они заглядывали почти на каждый мой крик, пока я не психанула и не рявкнула:

— А ну все скрылись и забыли про меня! — дверь захлопнулась, успев открыться лишь на маленькую щелочку. Даже Тень смолкла, а я выдохнула.

— Цесса, — произнес Рензел, и зажег свечи, когда за ставнями почернели облака и разгулялся сильный ветер. — У нас проблемы.

— Знаю, — откликнулась я, и стиснула пальцами мокрую от пота простыню, по которой тут же поползла паутинка льда.

В комнате резко похолодало и пошел снег, но Рензел быстро его прекратил, а Марька выдохнула:

— Вижу! Давай, госпожа, еще чуть-чуть, — вырвалось у нее.

— Марька… — простонала я и вспомнила любимое слово. — Какая я тебе нахрен госпожа?

— Понятия не имею, откуда ты набралась таких выражений, но давай нахрен тужься! Еще немного.

— Цесса, — вдруг опомнился Рензел. — Где лекарство Арона?

А вот это плохо. Если он его найдет, то поймет, что лекарства больше нет.

Убив Фреджела, мать Рензела лишилась всей магии. Даже той, которой пожертвовал ее супруг, чтобы вылечить ее после родов и продлить жизнь, да так постарался, что именно поэтому Астария долго оставалась молодой. Но после битвы она начала стремительно увядать и я испугалась, что Астария не доживет до нашей свадьбы. Уже с постели перестала подниматься, поэтому и подлила ей лекарство в воду. И если Рензел сейчас об этом узнает — поймет, что в пузырьке простая вода, то…

Я схватила его за руку, когда он потянулся к тумбочке, где я держала красную бутылочку, и с жаром произнесла:

— Рен! Я так… Так…Тебя люблю! — простонала и почувствовала, как его пальцы хрустнули от того насколько сильно их сдавила.

А прочны ставни распахнулись, пуская в комнату ураган. Рензел совсем отвлекся от лекарства, когда на пол полетел снег и дождь — побежал закрыть ставни, но они не поддавались. Тогда он их просто заморозил. А я откинулась на подушки и выкрикнула:

— Очень люблю вас всех!