Девятая надежда

Рванул ногу, освободив от оков, и тут же ударил ей по полу. Красный от крови ледяной колышек выскочил из его ступни и со звоном упал, а перед нами выросла и тут же разбилась ледяная стена, защитив от копья Фреджела.

Мне в лицо посыпались острые осколки. Я вскрикнула и отвернулась, а Рензел оттеснил меня за спину и зажал между собой и стеной.

— Тебе придется… — процедил он сквозь тяжелое дыхание. — Сначала убить меня…

— Тебя? — усмехнулся Фреджел.

Он тоже был бледен и держался за левую руку, с которой ручьями лилась кровь. Но как и у Рензела, его раны тоже светились. Только голубыми бликами. И заживали.

Принц с тихим рычанием выдохнул. Его глаза загорелись магическим огнем, а обнаженные в оскале зубы крепко стиснулись. Он поднял вторую ногу, освобождая ее от колышка, и произнес:

— Если сможешь.

После чего выдернул ледяную иглу из ладони и со звоном бросил на пол.

— Тебе стоило сделать это с самого начала, Фреджел… — он стиснул зубы и потянул за второе копье в плече. По виску принца скатилась капля пота. — А не губить ни в чем невинных девушек, — процедил он, и копье поддалось, немного выскользнуло из стены.

— Ну уж нет, Рензел, — криво улыбнулся Фреджел, наблюдая за тем, как принц проливает кровь, стараясь освободиться. — Твоя смерть была крайней мерой. Ты знаешь, за жизнь наследника богов, придется заплатить цену дороже, чем за его рождение.

По его руке перестали бегать голубые огоньки и кровь остановилась. Он довольно расправил плечи и с улыбкой произнес:

— Поэтому никто и никогда из нашего рода не станет…

Вдруг его грудь пробил наконечник ледяной стрелы и он замолчал, а в холле раздался твердый женский голос:

— Я стану. Я не из вашего рода.

На лице Фреджела пронеслись противоречивые эмоции, и он шатко отступил, открыв нашему взору короля и королеву. Они стояли возле лестницы холла, и Астария придерживала под руку изумленного и ослабевшего супруга.

— Астария? — с удивлением выдохнул Фреджел.

— Не смей трогать моих детей, Фреджел, — жестко отрезала она, но ее рука, напротив, задрожала.

Королева поморщилась, словно от боли. Ноги подогнулись, и она рухнула на колени, упершись ладонями в пол, а по ее черным волосам, что скрыли лицо, поползли белые нити седины.

— Астария! — опустился рядом с ней король и стиснул ее плечи, а принц хором с Ароном прокричал:

— Мама!

Копье в груди Фреджела распалось на голубые искры. Он зажал рану, откуда начала хлестать кровь, но потом отнял ладонь и посмотрел на нее, будто не поверил, что умирает. А король с горечью произнес:

— Что ты наделал, Фреджел…

Фреджел вскинул взор наверх, где на лестнице стоял Арон. Его правая половина лица светились желтым светом, залечивая остатки ожогов, а рука сжимала тяжелую корону хелгара, которая выскользнула из его пальцев и с грохотом скатилась по ступенькам, когда тот бросился вниз к родителям.

— Мама… — опустился возле матери Арон и убрал волосы с ее лица.

Я закусила дрожащую губу, увидев, постаревшее лицо королевы. За один миг она прибавила лет десять-пятнадцать: на лбу, возле глаз и губ прорезались глубокие морщинки, а кожа потеряла привычную свежесть, но королева все-таки сохранила часть былой красоты.

— Все хорошо, Арон, — попыталась она успокоить младшего, хотя у самой голос дрожал. — Все хорошо.

— Арон, я… — продолжая смотреть на племянника, хрипло выдохнул Фреджел, но Арон его перебил:

— Цесса права! — выкрикнул он и одарил его полным ярости и ненависти взглядом. — Ты чудовище, Фреджел.

Его дядя дернулся, точно от пощечины и обернулся к нам, когда принц резко дернул ледяное копье в плече и вытащил его наполовину. И скорбь на лице Фреджела сменилась яростью, стоило его взгляду остановиться на мне.

— Бессмертная кровь должна… исчезнуть… — выдавил он и вскинул ладонь, создавая в воздухе ледяную стрелу.

В тот же миг из последних сил к нему ринулся король и оттолкнул руку, но стрела все равно была выпущена, и вместо меня она полетела в принца, который все еще был прикован к стене и не мог уклониться. Когда Фреджел это понял, на его лице отразился ужас. Эльен, Астария и Арон что-то закричали, а я даже подумать не успела. Выскочила вперед и, раскинув руки, заслонила собой Рензела.

Предчувствие кричало, что сила во мне защитит. Была уверена, как никогда и смело смотрела на приближающуюся опасность, как вдруг за спиной раздался треск льда, зазвенели осколки, и сильные руки принца утянули меня в его объятия.

— Нет! — выкрикнула я, когда спину Рензела пронзила стрела.

Она вылетела насквозь, ударилась о мой невидимый щит, пустив по нему разряды молний, и растворилась паром.

— Цесса?.. — удивленно выдохнул принц и начал оседать.

Я словно во сне, под нечеловеческий вой королевы, протянула к нему руки. Подхватила и опустилась с ним на пол.

— Рен… Рен! — зашептала и, коснувшись его щеки, и с ужасом осмотрела рану в груди, откуда с каждым рваным вдохом выплескивалась кровь. Она была ровно под татуировкой. Шириной с три пальца.

— Нет-нет… Рен! Не смей!

Послышался топот, началась суета, а я зажала рану на груди принца, и мои пальцы моментально слиплись от крови. Рыдания ободрали горло. Я ощутила коленями теплую влагу, опустила взор и увидела под принцем огромную лужу крови.

Почему Рензел не исцеляется? Богиня, почему? Неужели… Неужели рана смертельная?

— Рен! — мой голос сорвался, а принц потянулся к моему животу, и на его бледных губах появилась кривая, но счастливая улыбка.

— Я… — выдохнул он и закашлялся, выплевывая кровь на собственные щеки.

Его рука ослабла и почти упала, но я поймала ее и прижала к своей щеке.

— Люб…лю теб… — попытался он договорить, но не смог.

Его взгляд в последний раз встретился с моим и остекленел, а шумное дыхание смолкло.

— Нет… — внутри все болезненно сжалось. — Богиня! Нет! Рен! Я тоже тебя люблю! Слышишь? Тоже!

Я схватила принца за плечи, притянула к себе, чувствуя, как безвольно мотнулась его голова. Начала его звать, трясти, а когда он ни разу не ответил, закричала:

— Рен!

Горло обожгло от собственного голоса. Воздух показался раскаленным. Или он вовсе исчез и, наверное, поэтому было так больно… Так больно — вдыхать и не дышать. Чувствовать горячий металл скорби, как он ползет по горлу, стекает по щекам и сжимает сердце в мучительные тиски.

«Боги… Если вы меня слышите! — кричала моя душа: — Если у вас есть сердца, как у людей. И если вы способны любить. Способны чувствовать ту же боль, что и мы. Не забирайте у меня Рена!»