Девятая надежда

Глава 50

Меня разбудили щебет птиц, яркий луч утреннего солнца и ломота во всем теле. Еще бы… Спать на камнях, любезно покрытых плащом принца — не удивительно, что у меня болела каждая косточка. Может быть, мне вовсе приснилось, что вчера принц держал меня на руках? По ощущениям я словно вечность провела в пещере, да еще в самой неудобной позе.

Услышав фырканье лошади, я поднялась на ноги. Потянулась, хрустнув косточками, сгребла плащ и, прячась за ладонью от яркого утреннего света, вышла на улицу.

Как принц и обещал: Ворон вернулся. Но один. Моей лошади не оказалось. А принц вовсю хлопотал, проверяя седло, подпруги, узду, да и лошадь в целом. Ворона буря неплохо потрепала. Даже царапина на бедре виднелась.

— Доброе утро, миледи, — не оборачиваясь, поприветствовал меня принц и указал справа от себя. — Завтрак?

Я посмотрела на землю и заметила развязанный узелок. На черной ткани лежали хлеб, соленое мясо, яблоко и фляга с водой. Мой живот тут же дал знать, что еще одна голодовка ему не по душе. И я с большим аппетитом набросилась на завтрак, но, взяв в руки намокший под ливнем ломоть хлеба замешкалась. Еды для двоих маловато. Моя лошадь убежала с частью провианта, а аппетит по ощущениям был зверский. И наверняка принц тоже хотел есть.

— Вы уже поели? — поинтересовалась я, а Рензел, с хмурым видом изучив царапину на бедре лошади, коротко ответил:

— Нет.

Вздохнув, я разломила небольшой кусок хлеба пополам. Собралась позвать принца «к столу», но увидела, как он коснулся ранки лошади и царапина начала исчезать. Ее стер голубой огонек, двигаясь по красному рваному следу, в точности так же, как это было с порезом Френсиса! Ломоть хлеба тут же выпал из моих рук, а я удивленно воскликнула:

— Так это вы! Вы умеете исцелять!

— Не совсем, — пояснил принц, провел ладонью по целой и гладкой шкуре Ворона, словно стряхнул с нее остатки магии, а конь довольно закивал головой. — Исцелить смертельно опасные раны и болезни мне не по силам.

Он подошел и сел рядом со мной.

— А вот царапины… — его взгляд задержался на моей щеке, и я коснулась пальцами места, где исчез порез от кинжала. — Проще простого.

— Так и это… Тоже были вы, — погладила я щеку, которую, все время думала, исцелил Арон.

Принц на это ничего не ответил. Он взял выроненный мной ломоть хлеба, его глаза вспыхнули белым огнем, и вдруг от ломтя пошел пар, будто тот только-только приготовился в печи.

— Ого, — выдохнула я, а принц передал мне хлеб и сказал:

— Ешьте, пока теплый. Остынет — сразу зачерствеет.

Краснея, я поблагодарила принца. С радостью забрала хлеб и принялась за свой скромный завтрак. Да… Это первый раз, когда я сидела на земле, ела вчерашнюю еду, и она казалась мне вкуснее стряпни Касси, а в груди растекалось чувство покоя и умиротворения. Что только не делают с людьми голод и усталость.

— Вы стали лучше контролировать магию, — заметила я, когда молчание утомило, а принц, не оборачиваясь, промычал:

— Угу. Немного.

Он открыл флягу с водой, собрался отпить, но потом передумал и отдал ее мне.

— Что-то изменилось? — с подозрением поинтересовалась я и потянулась к фляге, чтобы ее взять, но случайно коснулась пальцев Рензела, и меня словно молнией прошибло.

Я отдернула руку, а фляга упала, и вода разлилась по земле.

— П-простите, — заикаясь, произнесла я, прижимая ладонь к груди. — Я не хотела.

Но принц меня даже не слушал, он взмахнул пальцами, и вся пролитая вода, сверкающей струей, влилась обратно в сосуд. И когда фляга наполнилась, он отпил первым, а потом поставил ее передо мной на землю.

— Спасибо, — вновь пробормотала я и, краснея, тоже сделала глоток.

Прохладная. Точно только что из колодца. А металлическое горлышко еще помнило тепло от прикосновения губ принца. Как и мои губы… Стоило об этом вспомнить, как я тут же закашлялась.

— Осторожнее, миледи, — с ухмылкой произнес принц, а я откашлявшись, краснея, произнесла:

— Вчера было затмение.

Ответом мне было очередное:

— Угу.

— Вы хотели провести свадьбу в затмение?

Принц долго молчал, но все-таки ответил.

— На досуге подумывал.

Я усмехнулась сарказму Рензела, но называть его выбор обручить нас в день соития луны и солнца романтичным — не решилась. Вместо этого взяла яблоко и поинтересовалась:

— И что мы скажем гостям?

— Мы, миледи? — вздернул бровь принц и пронзил меня взглядом. — Или я?

Рука с яблоком дрогнула.

— Хотите сказать, что у меня все еще остался выбор?

А принц, поднявшись с травы, забрал у меня плащ, который хорошенько встряхну прежде, чем накинуть на плечи, и молча пошел к лошади.

— И как это понимать, ваше высочество?! — вскочила я на ноги.

Он же продолжил идти. Лишь когда взял Ворона под уздцы и подвел его ко мне, ответил:

— Выбор, миледи, есть всегда. Даже там, где кажется, что его нет. И нам пора в замок.

Я поджала губы и с недоверием посмотрела на принца, как вдруг почувствовала прикосновение бархатистых губ лошади к руке и поняла, что у меня нагло обворовали –отобрали яблоко.

— Эй! — возмутилась я под довольное чавканье Ворона, а Рензел усмехнулся.

— Не будьте жадиной, миледи. Ворон тоже проголодался.

Я обиженно надулась:

— Ворон мог бы и траву пощипать.

Печально выдохнула я и отпрянула, когда принц ко мне потянулся. В голове щелкнуло, и в мыслях опять промелькнули воспоминания объятий под дождем. Их жар, сила, отчаяние поцелуя и надежда… Дыхание перехватило, когда все ощущения вернулись, сердце дрогнуло и часто забилось. Я покачнулась и шагнула назад. Сжалась, желая утихомирить сильное, противоречивое в то же время томительное ощущение в груди. Коснулась кончиками пальцев губ и часто задышала. А скулы принца напряглись, и рука опустилась.

— Не бойтесь, миледи, — ровным тоном произнес он. — Я уже пообещал, что без вашего разрешения больше вас не трону, и сдержу свое слово.

Вновь мазнув по мне взглядом, он отступил от лошади и взмахом руки предложил мне самой на нее взобраться.

— Но вам придется меня немного потерпеть, потому что лошадь у нас одна.

И не поспоришь. Проглотив ком волнения, я осторожно подошла к Ворону. А он, зараза, ткнулся мне мордой в плечо, словно поблагодарил за яблоко, которое я не планировала ему отдавать. Еще немного подувшись на дерзкого коня, я оглянулась на принца. А тот, встретив мой взгляд, вскинул бровь и сложил руки на груди. Что ж… Он прав — лошадь у нас одна.