Страница 14 из 19
– Если Один ушел биться с Ничто, разве он слышит наши молитвы? – спросил Мал, положив локти на стол, едва Кредис закончил молиться. Грэм показала ему пример, как сидеть за столом, выпрямив спину и оставив на поверхности столика только правую руку с вилкой, но мальчик его проигнорировал.
– Не знаю, Мал. Но мне кажется, это не так-то уж и важно. – Кредис накладывал себе в тарелку жаренные на решетке овощи и морепродукты. Чревоугодие было единственным грехом, которому он никак не мог сопротивляться. – Думаю я, что молитва куда важнее для нас, чем для Владыки. Ведь он может читать в сердцах. Мы же можем забыть мудрость Его, если не будем часто повторять ее. Поэтому не страшно пропустить одну молитву. Страшись забыть молитву навсегда!
Священник поднял вверх палец, глядя на мальчика. А потом взял хлеб и щедро намазал его маслом и паштетом из перепелиной печени. Мал задумался, а потом кивнул. Он быстро прошептал молитву, глотая иногда слоги, а потом сел ровно, как Грэм, и тоже принялся за еду.
– Сегодня у Вас было что-то интересное, наставник? – вежливо поинтересовалась Грэм, прежде чем приняться за еду.
Кредис задумчиво пожевал бутерброд с паштетом, вспоминая прошения сегодняшнего дня.
– Немного. Одна женщина просила отпустить ее мужа из Копий Отчаяния. – Священник тяжело вздохнул. Он старался помочь всем, кто приходил во дворец с просьбами, но в этом случае был бессилен. Дети, понимая его настроение, примолкли.
– К сожалению, я не смог унять ее печаль, и она обвинила меня и Одина в произошедшем с ее мужем. Надеюсь, ее не оставит милость Владыки из-за брошенных в гневе слов.
Грэм и Прин кивнули, зная характер Кредиса. А вот Мал нахмурился. Мальчик был и правда любопытен, а потому часто задавал вопросы, которые многие старейшины сочли бы богохульными. Вот только сам Кредис считал, что таких вопросов нет в принципе, если задаются они от чистого сердца, чтобы понять и разобраться, а не просто очернить.
– Говори, Мал.
Мальчик не заставил себя долго ждать.
– Разве Вы сами не злитесь, когда Вас ругают? Ведь Вы ни в чем не виноваты!
Старый священник улыбнулся мальчику.
– Нет, не злюсь. Ведь меня, в отличие от бедной женщины, зло обошло стороной. Я сыт, занят любимым делом, не терял близких. Как я могу осуждать ее слова? Нет, Мал. Меня не оскорбляют такие случаи, но печалят. Ведь когда человек злится и говорит плохо о Владыке и Пути его, он сам толкает себя в объятия Ничто…
Верная Грэм попыталась тут же отвлечь его от этой, печальной для него, темы.
– Но ведь другим Вы помогли сегодня?
– Было двое просящих, которым я смог помочь. Один лесоруб потерял ногу и больше не мог работать. Я устроил его к нам на кухню. Готовить он, конечно, не умеет, но может следить за очагом и разделывать рыбу и дичь.
Прин довольно кивнул.
– И теперь у Вас есть еще один знакомый на кухне, который будет не против, что мы носим вдвое больше еды, чем положено.
Кредис тоже улыбнулся и подмигнул юноше, но потом сделался серьезнее.
– Но, разумеется, в тот момент я думал не столько о своем желудке, сколько о посильной работе для этого бедного человека. Останься он работать в лесах – и скорее всего умер бы от голода.
– А как же его семья? – поинтересовалась Грэм.
Священник помрачнел.
– Он вдовец, к сожалению. А два его сына год назад ушли за золотом в горы Ужаса. – Он бросил взгляд на близкие пики. – Один так и не вернулся, а второй пришел слабым, неся не золото, а обычные камни. У многих идущих туда случается подобное помрачение. Ничто жестоко к своим жертвам.
За столом снова установилось неловкое молчание. Его прервал Мал.
– А правда, что там есть золото?
– Это опасный вопрос, Мал. Но я не хотел бы врать тебе. В горах Ужаса и правда есть самородное золото. Но из-за первого прорыва Ничто, случившегося здесь еще в годы, когда Владыка Один был с нами, горы опасны для всех. Поэтому прошу тебя, Мал, отнесись серьезно к моим следующим словам. Не говори об этом никому и не ходи в эти горы сам. Это лишь умножит горести и печали этого мира.
– Но почему Один, если он всемогущий, не уничтожил эти горы?
– Хороший вопрос, мой мальчик. Дело в том, что Ничто не менее могущественно. Именно поэтому после второго прорыва Ничто, поглотившего древнюю столицу Империи, Капитул, Один отправился сражаться с Ничто вне нашего мира. И его большая заслуга, что с тех пор больше не было подобных трагедий. Остается только молиться, чтобы Один при поддержке других богов победил бы это древнее зло и вернулся к нам. Мир бы стал куда лучше, если бы в нем во плоти был Владыка.
Далее завтрак прошел в молчании. Собрав посуду, слуги Кредиса удалились. А он решил сходить к рынку, поговорить с людьми.
Он проигнорировал широкий пандус парадного выхода и спустился по лестнице. Из года в год он пользовался только крутыми лестницами, ведущими в сад, принимая их как наказание за излишнее чревоугодие. Но даже несмотря на это, его живот рос от года к году.
На рынке его ждал неприятный сюрприз. Люди были очень возбуждены. Сначала Кредис не понял суть проблемы, которую они обсуждали. Но оказалось, что речь идет об Империи. До Нового Завета дошел слух, что чуть ли не сам Император распространяет ложь о том, что Один мертв. Что его убили Великие боги. Священник замер, похолодев. Об этом говорили историки церкви. Разумеется, не всем. Он узнал об этом, став членом совета старейшин. И то, что он услышал, ему не понравилось. Ложь во спасение все равно остается ложью. Для себя он решил, что для него Догмы важнее и лучше исторической действительности. Не потому, что так удобнее, а потому что они способны направить людей на правильный Путь, в отличие от истории, даже самой достоверной.
Вот только сейчас нужно было что-то срочно сделать, чтобы люди успокоились.
– Послушайте меня! – повысив голос, зычно гаркнул Кредис. Люди вокруг перестали спорить и прислушались. Этого члена совета в городе уважали.
– Я понимаю ваши сомнения. Понимаю ваши вопросы. Я и сам не раз задавал их. Не раз. Многие скажут вам, что это клевета. Что Догмы нерушимы. По-моему, это не так важно, как то, что Путь Одина несет свет! Я не знаю, жив ли Один сейчас. Борется ли он с Ничто где-то или нет. Важно, что я верю во Владыку! Верю, что он учил нас правильным вещам, указывая нужный путь в мире тьмы! Не так важно, верны ли детали Догм, важно, принесете ли вы, действуя в соответствии с ними, добро или зло! Несите добро своим ближним, защищайте их от тьмы, изгоните ее из сердца своего, и мир станет лучше! Это и есть наш с вами путь борьбы с Ничто! И я пойду по нему, что бы ни говорил Император или остальной совет!
Люди молчали, некоторые кивали. А затем начали расходиться. Часть из них успокоилась. Часть наверняка сомневалась. Кредис надеялся, что они со своими сомнениями придут позднее к нему. Он вздохнул и направился обратно к дворцу. Слева неожиданно появился Прин.
– Мне не нравится это, наставник, – тихо на ухо священнику произнес юноша.
– Мне тоже, мой мальчик. Император и маги играют в свои игры, а страдает вера людей.
– Я не об этом. Ваши слова не понравятся совету. Многое из того, что Вы сказали, не понравится.
Кредис помолчал, вспоминая свою речь. Действительно. Он сам не заметил, что противопоставлял себя совету. Нужно спешить!
– Идем быстрее, мой мальчик!
– Да, наставник. Погода портится.
Священник глянул на небо. С севера, из-за гор Ужаса, тянулась цепочка высоких и черных, как ночь, кучевых облаков. Кажется, скоро будет ливень. Ветер уже усилился, играя с белыми просторными одеждами священника.
Они все же не успели добраться до дворца, как хлынул настоящий потоп. Ливень ударил плотной стеной, стуча по улицам. Идти сразу стало сложнее, так как из-за размещения города в предгорьях улицы Нового Завета несли огромные потоки воды. Особенно центральные улицы, идущие от дворца Одина, расположенного, разумеется, на возвышенности.