Мой темный Ромео

— И почему?

— Потому что она влюблена в Мэдисона.

Это привлекло мое внимание.

В отличие от ее отца, я предполагал, что Фрэнклин обсуждала такие вещи с Даллас. Я также вспомнил, как Печенько жаловалась на неверность Мэдисон.

Я изучал ее, почти заинтересованный на этот раз. 

— Действительно?

— Да. — Искра обожгла ей глаза. — Возьмите меня. Я не привязана.

— Также: непригодна.

— Она никогда не полюбит тебя.

— Я постараюсь жить дальше.

Ее требование превратилось в отчаянную мольбу. 

— Ромео.

Она пробралась в мое пространство и провела рукой по моему галстуку. Ее пальцы остановились чуть выше моего пупка - и только потому, что я успел выхватить ее руку, прежде чем она нащупала мой член.

Я скорее соблазнюсь бутербродом с тухлыми яйцами, чем этим ребенком.

Фрэнклин все еще наклонялась ближе, прижимая свою плоскую грудь к моему животу. 

— Позволь мне доказать, что я…

Отступив назад, я позволил ей упасть и рухнуть на ковер лицом вперед.

Она застонала, ее рот был в нескольких дюймах от моих мокасин. 

— Больной ублюдок.

Я кончиком мокасины пнул ее телефон. Аппарат перевернулся.

На ее экране замигало записывающее приложение.

Подстава.

Очень похоже на "Холм одного дерева".

Фрэнклин вскочила на ноги. На ее лице отразилась глубокая ухмылка. 

—Знаешь что? Я на самом деле счастлива, что ты женишься на ней. Она не остановится, пока твоя жизнь не будет разрушена.

— В это я могу поверить.

Ее губы приоткрылись, готовясь начать новый словесный понос, но рингтон моего телефона сообщил мне, что два часа Печеньки истекли.

— Иди, позови сестру.

— Я не твой секретарь, идиот. Иди за ней сам.

Это было бы моим неудовольствием.

Я вышел из библиотеки и поднялся по винтовой лестнице на второй этаж. Комната Печеньки находилась в конце коридора.

Я постучал. 

— Время вышло.

Нет ответа.

Вместо того чтобы повторять весь процесс снова — я знал, что она не сдвинется с места, — я толкнул дверь. Если она была без одежды, хорошо. Ничего такого, чего она не предлагала показать мне раньше.

Но Печенько не была голой.

И при этом она не плакала истерически в куче эмоций, взгромоздившись на подоконник, как девица в беде.

На самом деле она мирно спала на своей большой кровати, все еще в халате, а по ее телевизору танцевали «Читеры».

Одинокий храп сотряс ее плечи.

Слова подвели меня.

Впервые в жизни мне пришло в голову, что мой словарный запас может быть недостаточным.

Излишне говорить, что Даллас не упаковала ни одного предмета. Не было даже чемодана в поле зрения.

Словно предчувствуя надвигающуюся бурю, Шеп и его жена материализовались у ее двери.

Шеп вцепился в раму. 

— Помни, Коста, мед привлекает больше пчел.

Я вальсировал к кровати Даллас, взгромоздившись на ее край. Ее волосы — густые, волнистые и невероятно мягкие — обрамляли ее лицо.

Я провел костяшками пальцев по ее позвоночнику. Она заволновалась, ее открытая кожа покрылась мурашками. Тихий стон сорвался с ее губ.

— Проснись, проснись, Печенько. — Мой голос скользил по ее коже, как бархат. — Пришло время прощаться.

Она была настолько дезориентирована, что на этот раз действительно последовала инструкциям, открыв глаза. Затем легкая безмятежная улыбка на ее лице сменилась хмурым взглядом.

Но я не стал ломать характер.

Я взял ее руку из-под одеяла и надел ей на палец обручальное кольцо весом 20,03 карата с изумрудом. 

— Хорошо спала?

Шеп облегченно выдохнул за моей спиной.

Даллас скептически посмотрела на меня, не обращая внимания на кольцо. 

— Наверное. Хотя отстой, что я проснулась.

Поверь мне, дорогая, я тоже разочарован.

— Наш самолет вылетает через сорок минут. Мы должны немедленно уйти.

— Отлично. — Она встала, одеяло сбилось вокруг ее талии. — Позволь мне просто упаковать…

— Извини, Печенько. Как я уже говорил, у тебя было два часа.

— Перестань называть меня Печеньком. У меня есть имя.

— Имя, которое, возможно, более нелепое.

— Чувак, тебя зовут Ро…

— Не называй меня чуваком.

— Господи. Ладно, уходи. Я собираю вещи.

— Ты идешь со мной прямо сейчас, или я отзову свое предложение о помолвке.

Ее глаза вспыхнули. 

— Думаешь, это угроза?

— Конечно. — Я встал, выуживая из кармана телефон, чтобы вызвать Убер. — Если я откажусь сейчас, ты станешь разоренной, запятнанной девушкой, у которой нет шансов выйти замуж за респектабельного южанина. Печально известной тем, что на балу незнакомец вцепился в нее пальцем, а потом ее бросили двое мужчин за двадцать четыре часа. Как ты думаешь, как это отразится на твоей семье? Твоей репутации? Твоим жизненным целям?

Она не ответила.

Она понимала серьезность своего положения.

Я схватил ее за локоть и повел вниз. Нежно, но твердо.

Она, спотыкаясь, вышла в коридор, уже полностью проснувшись. 

— По крайней мере, дай мне одеться.

— Ты прекрасна такая, какая ты есть, дорогая.

Я ценил пунктуальность. Моя жена даже не знала определения. Еще одна причина, по которой наш брак был бы несчастным.

Не было бы времени подписать брачный контракт. Я полагал, что мы сможем сделать это, когда прибудем в Потомак.

— Мне нужна одежда. Мне нужно нижнее белье. Мне нужно…

— Лучшее управление временем. Что касается всего остального, у тебя будет кредитная карта и доступ к торговым центрам и Интернету. Ты выживешь.

К моему большому разочарованию.

Мы спустились по лестнице. Убер будет здесь с минуты на минуту.

Печенько качнулась в противоположном направлении, пытаясь прямиком добраться до обувного шкафа.

Я потянул ее обратно к себе. 

— Слухи были ошибочными. Ты совсем не ленивая. Когда тебя мотивируют, ты превращаешься в сгусток энергии.

Она повернулась ко мне, злясь. 

— Я не уйду отсюда без обуви.

— Хочешь поспорить на это?

— Пусть моя сестра наденет туфли. — Фрэнклин скакала к нам, размахивая кулаками в воздухе.

Она опустила свои маленькие сжатые руки на мою грудь.

Я ничего не почувствовал.

— У нее было два часа, чтобы обуться. Она решила посмотреть «Читеров».

Мистер и миссис Таунсенд зависли перед площадкой, споря.

Наташа закрыла лицо руками и зарыдала. 

— О, Шеп, кого волнует наша репутация? Немедленно прекрати эту чушь.

Он похлопал ее по спине. 

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что Коста — ее лучший выбор прямо сейчас.

— Я действительно ненавижу тебя прямо сейчас.

Печенько бросилась в объятия матери. 

— Не беспокойся обо мне, мама. Я буду в порядке.

— О, милая.

Больше плача, хватания за руки и общей театральности.

Я отвел взгляд.

Не потому, что меня смущала постановка Джерри Спрингера, а потому, что я хотел посмотреть в окно, приехал ли Убер.

Приехал.

Оливер и Зак, вероятно, уже были в самолете.

— Время идти.

Печенько повернулась ко мне. 

— Могу я хотя бы взять книгу, чтобы составить мне компанию в полете?

Я не мог не заметить, что ее лицо было сухим и стойким. Вся ее семья плакала позади нее, но она не пролила ни одной слезинки.

Меня пронзил странный укол уважения.

Я открыл рот, чтобы сказать «нет», но потом понял, что она попытается завязать разговор, если ей будет скучно. 

— Выбери классику. Твоя голова уже до краев забита ерундой.