Сделка с дьяволом

—Как это было? — он спросил.

Меня охватывает облегчение. Может быть, мы можем продолжать притворяться. Может быть, мы сможем пойти поужинать, и все снова станет нормальным. — Хорошо, но мне еще многое предстоит увидеть. Надеюсь, ты не собирался завтра утром заставлять меня работать.

—Обычно я стараюсь исходить из того, что ты вообще не будешь работать, — холодно отвечает он. —Таким образом, мои ожидания оправдаются.

Он стягивает куртку и плюхается на стул рядом со мной. Я наливаю ему бокал вина, он принимает его, но не пьет. Вместо этого он смотрит на воду с задумчивым выражением лица. Возможно, мы не так хороши, как я думала.

— Как прошла твоя конференция? — я спрашиваю. — Ты готов к большому разговору?

Он потирает виски. — Я просто хочу, чтобы это закончилось.

Хейс большую часть времени ведет себя самодовольно самоуверенно. Мне никогда не приходило в голову, что он не был так же пресыщен этим разговором, как и всем остальным. — Ты нервничаешь?

—Я просто напряжен. Это отлично.

—Что помогает? — Я спрашиваю.

Его глаза скользят по моему лицу, остаются на полсекунды дольше на моих губах. Мои соски напряглись под его взглядом. —Исчерпать себя.

Я могу придумать так много способов, которыми мы могли бы добиться этого. Но между нами никогда не было большего расстояния, чем в этот момент.

Я поднимаюсь на ноги и стою позади него. Еще в Нью-Йорке я делала Мэтту массаж перед прослушиванием. Я даже брала для него уроки массажа, которые в то время казались любящими, а теперь кажутся жалкими.

— Вот, — говорю я, кладя руки ему на плечи, что… чертовски мило. Широкие и округлые мышцы идеально подходят для анатомических рисунков и обложек Men's Health. Я начинаю тереть.

— Тали, — говорит он с предупреждением в голосе. А потом стонет. — О Господи. Как ты так хороша в этом? Я бы заставил тебя делать это каждый день, если бы знал.

—Как ни странно, это не стандартная вещь, которую я предлагаю работодателям. Но я полагаю, что этот аргумент больше не применим, учитывая, что я обычно тоже не отсасываю у своих работодателей.

Он наклоняется вперед, вырвавшись из моей хватки, уперев локти в колени и обхватив голову руками.

— Иисус Христос, — говорит он. — Иногда тебе нужен предупреждающий колокольчик во рту.

Я стою замерев, мои руки висят в воздухе.

Он проводит ладонью по лицу и поднимается на ноги. — Я позвоню консьержу насчет ужина. Чего бы ты хотела?

Сосредоточься, Тали. Будь нормальной. Сохрани это.

— Я…— Мой разум абсолютно пуст. — Я слышала, э-э, в Норт-Бич есть хорошие итальянцы.

Его глаза сузились. —Кто тебе это сказал? Сэм?

Я моргаю. Да, конечно, это был Сэм.

Он бросает взгляд мне в лицо и ставит свой стакан на стол с такой силой, что стекло разлетается вдребезги.

— Черт, — шипит он. Он запускает обе руки в свои волосы, а затем смотрит на меня.

— Знаешь, что я хотел бы знать? — он спросил. — Как долго ты держала все это в себе. Как давно ты знала, что уезжаешь, и не упоминала об этом? Ты знала, когда Сэм был здесь? Таков был план с самого начала — переехать домой, поселиться со своим скучным старым приятелем?

Я хочу разозлиться на него, но вместо этого чувствую какое-то необъяснимое желание заплакать. Я тяжело сглатываю. Он не имеет права заставлять меня чувствовать себя плохо из-за чего-либо. — Какое это может иметь значение?

—Не надо мне этого дерьма, — говорит он. Он делает один длинный шаг ко мне. Я отступаю к стене, и он сокращает дистанцию. — Ты знаешь, что это важно.

Мое сердце стучит так громко, что его слышно эхом в ушах. — Я…

Его рот приземляется на мой, грубо и безудержно, как будто его завели слишком далеко. И все напряжение, которое я держала всю прошедшую неделю — напряжение, о существовании которого я даже не подозревала, — срывается и разворачивается, как парус во время шторма. Я мечтала о тех минутах на палубе, каждый день просыпалась лихорадочной и отчаянно нуждалась в большем. И я провела неделю, ненавидя себя за то, как я сбежала, как трус.

Я наклоняюсь к нему, поддавшись всему его разочарованию и моему отчаянию. Мои пальцы сжимают его волосы, притягивая ближе, углубляя поцелуй еще больше. Его челюсть царапает мою кожу, а губы скользят по моей шее. Он скользит одной рукой под мою мантию, тепло его ладони скользит по моему телу к нижней части моей груди. Мои соски напрягаются так сильно, что болят.

Он начал это, но я беру верх, таща его через балконную дверь, не сводя глаз с его лица. Он выглядит таким же голодным, таким же отчаянно нуждающимся в этом, как и я, и я не останавливаюсь, пока не завожу его в свою комнату, где с грохотом сталкиваю чемодан с кровати. Я наполовину ожидаю, что он посмеется над моей поспешностью, но вместо этого он кладет меня на одеяло и смотрит на меня, как на пир, который вот-вот съест.

Он расстегивает рубашку и выдергивает ремень. Нет ни колебаний, ни неуверенности. Штаны спадают, а потом он стоит передо мной в одних боксерах, толстая выпуклость его члена выступает из-под них.

Я бы сейчас немного испугалась, если бы не знала, насколько идеально он подойдет.

Он перелезает через меня и очерчивает путь — ключицы, грудина, вниз к поясу, который он открывает одним пальцем.

И тут его губы находят мои. Я обхватываю его талию ногой, зарываясь руками в его волосы. Когда он начинает скользить ниже, я останавливаю его.

— Нет, — шепчу я. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Он вздрагивает. —Я не выдержу. Разреши.

—Сделай так, чтобы это продолжалось во второй раз.

Мой голос хриплый, уверенный от чистого желания.

Я снова выгибаюсь вверх, и он резко вдыхает.

— Черт, — стонет он, зажмурив глаза. —Подожди.

Похоже, он говорит сам с собой, а не со мной. Он поднимается с кровати и через несколько секунд возвращается, бросая свой дорожный чемоданчик на тумбочку и натягивая презерватив.

Он выстраивается рядом с моим входом и скользит кончиком по мне один раз, прежде чем его бедра толкаются вперед. Он сидит внутри меня, полностью, толстый, твердый и совершенный. Его глаза лихорадочно, наполовину мачты.

— Мне понадобится больше, чем второй раз, — предупреждает он.

Хорошо.

Медленно он вытягивается, перетягивая нервные окончания, которые никогда еще не были такими чувствительными, как в этот момент. Я сжимаюсь вокруг него, как сжатый кулак.

Есть та неотъемлемая часть меня, которая хочет знать, что все это значит и чем все закончится. Но затем его бедра рванулись вперед, и я задыхаюсь, как будто меня пронзили. Мне слишком хорошо, чтобы волноваться, мне слишком хорошо, чтобы думать.

Он опускает голову, втягивая мой сосок в рот языком, ловя его зубами, и снова и снова вытаскивает его, резко отдергивая. Я уже чувствую приближающийся взрыв. Маленькая мерцающая звездочка у основания моего живота кружилась и разворачивалась.

— Быстрее, — шиплю я, и он со стоном подчиняется, безжалостно двигаясь вперед и назад.

Я кончаю так сильно, что мир становится тихим и темным, и мне требуется секунда, чтобы даже осознать, что он надо мной, его толчки резкие и яростные.

— Черт, — шипит он. —Черт. С тобой так хорошо. Я не могу… — он задыхается, а затем поднимается надо мной.

Он падает на матрас и притягивает меня к себе. — К черту, Тали.

Его грудь вздымается и опускается, он тяжело дышит, пока мы оба приходим в себя.

—Мне шутить о том, что я заказываю себе цветы, или ты уже этого ожидаешь?

Его рот, уткнулся носом в мою шею, покусывая кожу. — После прошлых выходных посткоитальная неловкость с твоей стороны стала чем-то само собой разумеющимся.