Сделка с дьяволом

Глава 23

У всех есть свои таланты, а мой — избегать грустных мыслей. В основном я стараюсь забыть жалкий разговор с мамой, а когда вспоминаю, просто уверяю себя, что даже если она не казалась восприимчивой, я высказала свою точку зрения, и все изменится.

В любом случае у меня не так много времени, чтобы думать об этом, потому что я так занята планированием обеда Хейса, что едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы жить. Кажется, что почти каждый участник хочет привести с собой дополнительных друзей, и я клянусь Богом, если я услышу еще об одной женщине с «особой диетической потребностью», я сойду с ума.

За два дня до мероприятия подарочные пакеты доставляются совершенно испорченными, и я лихорадочно собираю их сама на полу в гостиной Хейса. Я уже на полпути отсчитываю бальзамы для губ, когда звонит телефон службы экстренной помощи, и у меня серьезное искушение переключиться на голосовую почту — ведь на этот телефон никогда не звонили, чтобы вызвать экстренную помощь. Обычно они относятся к разряду «Я выгляжу сегодня особенно старой».

Неохотно моя рука скользит под гору лент и целлофана к телефону, пытаясь изгнать усталость из моего голоса, когда я отвечаю.

— Мне нужен Хейс, — хрипит женщина на другом конце провода. — Это аварийная ситуаци. Мой десятилетний… Кажется, у него сломан нос. Повсюду кровь.

— У-у-у… Хейс не лечит детей, насколько мне известно, и это звучит немного более настойчиво, чем позволяет его загруженный трехнедельный график. — Если у него сильное кровотечение, ему нужно обратиться в отделение неотложной помощи.

— Нет, — настаивает она. — Мы не можем. Мой сын Трейс Уэстбрук. Если мы поедем в отделение неотложной помощи, нас будут окружать папарацци и спрашивать, как это произошло.

Я мало что о нем знаю, кроме того факта, что у него есть популярный канал на YouTube, но мне кажется крайне подозрительным, что его мать больше беспокоится о папарацци, чем о здоровье сына.

—Хейс понимает ситуацию и уже много раз помогал нам, — резко говорит она. — Просто позвоните ему.

Она вешает трубку, и у меня что-то закисает в животе. Если Хейс помогал много раз, значит, этот ребенок много раз травмировался. Зачем Хейсу изо всех сил стараться помочь родителю избежать папарацци вместо того, чтобы отправить его в отделение неотложной помощи? Неужели он не понимает, насколько все это подозрительно?

Хейс не стал бы помогать семье скрывать жестокое обращение. Я знаю, что он не стал бы.

Но ты также думала, что Мэтт никогда не станет жульничать, — говорит голос. Ты думала, что он поддерживал твои мечты так же, как ты поддерживала его. Ты ужасно разбираешься в характерах.

Я зову его, чувствуя странную уверенность, что дно вот-вот выпадет. Что он меня разочарует. Я прижимаю ноги к груди.

— Если это еще один партийный вопрос, ты уволена, — отвечает он. — Скажи Джонатану, что его усыновление отменяется. Он может завести кошку вместо ребенка — это намного проще для всех.

Пожалуйста, не разочаровывай меня, Хейс. Пожалуйста, не доказывай, что я ошибалась насчет кого-то другого.

—Мне только что позвонила женщина, которая сказала, что она мама Трейс Уэстбрук.

Мой голос тихий, нерешительный. — Она сказала, что он сломал нос… и она не хочет идти в больницу, потому что там будут задавать вопросы.

Я крепче обнимаю колени, ожидая, что он разъяснит это, объяснит, почему он помогает этим людям, а не оставляет их в покое.

Вместо этого я слышу только проклятия и визг шин.

— Я разворачиваюсь. Они в Лорел каньоне, но я не помню точного адреса, — говорит он. — Возьми его, позвони в мою машину и встретимся там.

—Встретимся? — Я не хочу быть частью этого. И если я встречусь с родителями этого ребенка, и все будет так плохо, как кажется, Хейс может в конечном итоге иметь дело с несколькими сломанными носами. В том числе и его собственным.

— Да, — говорит он. —Мне нужна черная сумка в бельевом шкафу в моей ванной. Возьми его и доберись туда так быстро, как только сможешь.

Он такой спокойный и собранный в нормальных обстоятельствах, что слышать, как он волнуется, очень неприятно.

— Скажи мне, почему ты помогаешь этим родителям прикрыть сломанный нос, — говорю я жестким голосом. Я уйду на месте, если мне не понравится его ответ.

—Я скажу, — говорит он, — но сначала мне нужен этот адрес. Сейчас.

Я подъезжаю к раскидистой аллее, обрамленной невысокими коренастыми пальмами и корявыми старыми смоковницами. Машина Хейса уже там, так что я хватаю сумку и направляюсь к двери. Открывает женщина, выглядящая так, будто смерть согрелась.

— Он наверху, — говорит она, закутываясь в халат. Из-за дивана на меня смотрит маленькое бледное личико, глаза широко раскрыты и грустны, волосы спутались на голове.

Я сдерживаю свой гнев и бегу вверх по лестнице, по две за раз.

Парень в постели выглядит даже моложе, чем я ожидала, а Хейс держит его за руку и с притворным спокойствием рассказывает ему о катании на лыжах. Он оглядывается через плечо.

—Валиум, — говорит он. Я открываю сумку и начинаю рыться в бутылках, пока не нахожу его. – Принеси мне два и стакан воды.

Нет сомнений, что это приказ. В его голосе есть такая степень «не шути со мной», которую я никогда раньше не слышала.

Я бегу в ванную рядом с комнатой Трейса, наполняю одноразовый стаканчик водой, потом бегу обратно и отдаю его Хейсу вместе с таблетками.

— Мне нужно, чтобы ты проглотил это для меня, — говорит он ребенку, который начинает плакать. — Это не повредит, клянусь. Ты ничего не почувствуешь.

Хейс дает мальчику таблетки и подносит чашку к его губам, все еще обсуждая лыжные трассы, его голос такой спокойный, что у меня даже дыхание замедляется.

Когда глаза мальчика опускаются, а затем закрываются, Хейс лезет в сумку и достает очень-очень длинную иглу. Между этим и кровью я чувствую, что едва могу стоять прямо.

— Мне нужно, чтобы ты придержала его, — тихо говорит он. — Ты можешь это сделать?

У меня отвисает челюсть, чтобы возразить, но я вижу, что он не шутит, и, может быть, это неправильное суждение, но я ему доверяю. Неявно. — Как?

— Возьми его за плечи, — говорит он. —Убедись, что он не дергается, пока я ввожу лидокаин.

Сглотнув, я делаю, как велено, иду к противоположной стороне кровати и наклоняюсь над ним. Он выглядит так, будто потерял сознание, но мои руки сжимают его бицепсы изо всех сил.

Хейс смотрит на меня.

— Ты выглядишь немного бледной, — говорит он. —У тебя все нормально?

— Да, — отвечаю я прерывистым и изношенным голосом.

Одной рукой он держит Трейса за челюсть, а другой втыкает иглу в верхнюю часть его переносицы, прямо возле глаза.

— О, Боже, — шепчу я.

— Держи его, Тали, — рычит он. —Просто отвернись. Ты мне нужна. Не теряй сознание сейчас.

Я закрываю глаза, пытаясь собраться. Я никогда не думала о себе как о человеке, склонном вести себя как девчонка, но я также никогда не видела такой большой иглы, направленной кому-то в глаз.

— Как назывался тот аттракцион в «Юниверсал»? — спрашивает он тем же спокойным голосом, что и у ребенка. «Гарри Поттер».

Я дышу через нос. — Я не… я не помню. Был Хагрид. О, или гиппогриф? Почему?

— Теперь можешь посмотреть, — говорит он. Я открываю глаза, и его рот изгибается вверх. Он отвлекал меня, как ребенка, и это сработало.

Он начинает распылять что-то Трейсу в нос из трубки.