Подготовка смены

— Хорошо, Юля, давай серьёзно, — я прикурил сигариллу, — Ты сама у нас, хвала богам, не ракообразная, как и Серёга, и едва ли вас этот факт огорчает. Девки ваши тоже, хвала богам, выросли ни разу не ракообразными, и внукам вашим это тоже едва ли грозит, потому как и зятья ваши из того контингента, в который у нас ракообразные не попадают. На то у нас и опросы ещё на этапе приёма в школу, на то и генетическая картотека, на то и отсев всех генетически проблемных. Но и внуки тоже вырастут, Юля. Тебя обрадует, если они вступят сдуру в брак с ракообразными и испортят этим породу твоих правнуков?

— Ну почему так сразу и с ракообразными? — больше по инерции спорит, судя по тому, как поубавилось апломба, — Ты же сам сказал, что в наш анклав они не попадают? — ага, уже задумчивым эдак тоном.

— Пока — да, не попадают, за что я и бываю у вас фашистом всякий раз, когда вы изволите пребывать не в духе. Но это пока. А что будет, если вы похерите систему отсева?

— Макс, ну мы же не говорим об отмене генетических карточек, хоть это и явная дискриминация. Но нельзя же не бороться со страшной болезнью, когда есть способ.

— Проблема рака грозит заметно обостриться уже при ближайших поколениях, — добавила Наташка, — Раком практически не болеют только при регулярном недоедании — организм в этом случае пожирает раковые клетки сразу же при их образовании, и они не успевают накапливаться. Но у нас-то ведь голодовок не происходит, так что могут начать болеть и те, чьи предки не были замечены в этом раньше. Только не надо понимаать это в смысле агитации за держание народа на полуголодном пайке, ладно? — мы рассмеялись.

— Но ведь не сразу же у всех предрасположенных это начнётся, а наверняка же сперва только у самых проблемных по этой части?

— Ну конечно, кто-то больше предрасположен, кто-то меньше.

— То бишь небольшими порциями будут окочуриваться? Ну так если честно, то туда им таким и дорога. А хотите, я вам расскажу, к чему приведёт героическая борьба за спасение ихней ущербной породы? Сейчас, когда болезнь неизлечима, они честно мрут, и ни у кого ни к кому никаких претензий. Раз средства против рака нет, то на нет и суда нет. Так было всегда, и это считается нормой. Судьба дала жизнь, судьба же и взяла обратно. А что начнётся, если средство вдруг появится? Вы представляете этот хай и визг всех этих ихь бин больных и всей ихней родни? Попробуй тогда только их не спаси! И ведь они же будут с удовольствием размножаться! А что ты там говорила, Наташа, про урожайность этого противоракового гриба? Значит — что, расширять будем его посадки в ущерб всему остальному, лишь бы только ракообразные не дохли и не орали, а размножались дальше?

— Рано или поздно всё равно упрёмся в предел наших возможностей, — признала биологичка с крайней неохотой, — А ведь будут же и другие болезни…

— То-то и оно, — хмыкнул я, — Но ещё раньше мы рискуем нарваться на борцунов и борцуний с генетической дискриминацией. Ведь посудите сами, если этот гриб окажется эффективным, он ведь этим своим временным успехом создаст иллюзию полной победы над раком. Ракообразных начнут считать абсолютно нормальными, и тогда ждите шумных протестов уже и против отметок в генетических карточках о ракообразности в роду. Типа, в натуре же дискриминация ни в чём не повинных и безвинно отсеянных.

— Уже скандалят, — заметила Юлька.

— Ты про этих расфуфыренных кошёлок? Они не из-за этого скандалят, а из-за индийских девок, на фоне которых ихним стервозным мымрам просьба не беспокоиться.

— В основном — да, из-за конкуренции невест. И — да, ты прав, по этому поводу и вырядились во все эти старомодные тяжеловесные гири как атрибуты титульной нации. С нашими им пришлось смириться, а тут иноземки понаехавшие местных женихов отбивать начинают. Но Макс, скандалят уже и по поводу отбора. И кстати, в связи с раком тоже. В своё время мы одну девочку отсеяли при наборе в школу как раз из-за того, что у неё есть в роду умершие от рака, так теперь её мать скандалит, что замуж выдать её не может. Уже и в народе давно знают, что мы отсеиваем дураков, высокопримативных и проблемных по здоровью, и это как клеймо на репутации. Хорошие женихи брать её не хотят, плохих она сама не хочет — в общем, жизненная трагедия у них в семье по нашей вине. Девчонка ведь во всём остальном на хорошем счету, и если бы не это, мы бы её тогда приняли.

— Такова се ля ви, Юля. Если человек подходит в чём-то одном, но не подходит в чём-то другом, значит — не подходит. Тем более, что в народе и без нас не очень-то ихь бин больных в качестве брачных партнёров жаловали. Если и наши отборочные критерии начинают учитывать, а не только свои традиционные — тем лучше. Надо же и трудящиеся массы от ущербных подчищать, иначе из кого наш анклав пополнять будем?

— Так Макс, жёстко же очень выходит. То, что высокопримативных гнобят уже и в детских компаниях, а с некоторыми и якобы несчастные случаи происходят, это ладно — не очень-то и жаль этих обезьянышей. Но ведь и нормальных же хоть и не гнобят, но за ровню не считают, если у них в роду проблемы со здоровьем. Две сердечницы жаловались на то, что их младших детей в народной школе и в уличных компаниях больными дразнят, старший сын у одной невесту найти не может, старшая дочь у другой — жениха. Ещё одна с плохим зрением, так её детей слепыми дразнят. Серьёзнее не обижают, но им же обидно всё равно. Они же не виноваты в своих недугах. До чего мы таким путём докатимся?

— Мы — до улучшения народного генофонда. Ну, что дразнят — до издевательств дело доходить не должно, и если доходит, то тут, конечно, нужны воспитательные беседы, а к рецидивистам и меры пожёстче, но в разумных пределах. Ты же помнишь в том нашем прежнем мире эту так называемую политкорректность, когда негра нельзя назвать негром, а гомосека — извращенцем? Этого у нас не будет. Обидна этим ихь бин больным правда об ихней ущербной породе или нет, им придётся её терпеть. Нехрен было такими рождаться, если обидно. Размножаются охотно те, кто уверен в светлом будущем своего потомства, а кто не уверен — размножаются неохотно. А нам разве нужно размножение ущербных? Вот и пусть знают ещё с детства, что их ущербному потомству социум рад не будет. И пускай учитывают это, когда их посетит идея завести детей.

— Ну это же в самом деле фашизм какой-то.

— Это евгеника, Юля. И если мы не хотим вырождения будущих поколений, это единственная более-менее гуманная альтернатива тому фашизму, с которым у тебя сейчас возникла ассоциация. Ага, с его расстрелами или газенвагенами через десяток поколений, если евгеника не будет проводиться в каждом, начиная с нынешней мелюзги. Наташа, дай ей почитать статью Сергиенко "Генетическое вырождение". А ты, Юля, почитай и зацени, до чего докатился наш современный социум с его хвалёным гуманизмом. Хвала богам, мы в античном мире, который не сошёл ещё в этом смысле с ума. Пусть лучше наши далёкие потомки осудят нас за излишнюю жёсткость в этих вопросах, чем за излишнюю мягкость. И можешь наклеить на меня в очередной раз ярлык фашиста, если тебя это утешит.

— Макс, может ты в чём-то и прав, но и в крайности-то ударяться зачем? Должна же быть и какая-нибудь золотая середина, что ли?

— Юля, я же сказал, что поисками этого противоракового гриба мы наших людей озадачим. Но не ценой чрезмерного риска потерь среди этого отборного контингента. Они нам уж всяко дороже этих ихь бин больных белобилетчиков. В той мере, в которой поиск этого гриба удастся совместить с поисками нужного нам виноградного дерева, его и будут искать, и тут уж — как судьбе будет угодно. Но массовой его культивация не будет, так что не жди и полного искоренения рака с его помощью. Нам не это нужно. Ракообразные, как и мотористы с удавленниками и прочими мутантами икс, должны палиться и получать за свой дефект чёрную метку в генетические карточки — свои и своей родни. Естественно, со всеми вытекающими, ради которых и ведётся картотека. От этого принципа нам отступать нельзя, если нам не безразличны здоровье и благополучие будущих поколений.