Вояка среднего звена

Глава 26

Сашка отвечала мне сонно, временами сбивалась на неразборчивое бормотание и зевала. А я слушал и улыбался, мне хотелось петь при мысли о том, что мы с ней так скоро увидимся, я ее обниму, она прижмется ко мне, такая теплая и непоседливая, и будет сидеть на коленях, рассказывать о чем-то, а я буду кивать и гладить ее по волосам.

Понятно, что любой ребенок — тонна забот и проблем, однако есть в отцовстве и приятные моменты.

Но затем полог моей палатки распахнулся и внутрь шагнул Геррат.

— Спокойной ночи, маленькая, — сказал я, зная, что контрразведчик меня не услышит.

— Спокойной ночи, папа, — отозвалась она, и я разорвал связь.

Я встал со спальника, на котором сидел, трибун же наоборот уселся на принесенный с собой складной стул.

— Конкретно интересную историю ты скормил сегодня наварху, ведь так? — поинтересовался он.

Я пожал плечами.

Мыслещупа у Геррата нет, есть наверняка пыточный «ножик» в кармане, но я прошел через такое, что любые пытки рядом бледнеют, и контрразведчик это знал.

— Я завершу дознание через пять минут и выпущу тебя из-под ареста на все четыре стороны, если ты отдашь мне Обруч, — он наклонился вперед и впился в меня взглядом, острым, как стилет.

Я вновь пожал плечами:

— С чего вы взяли, что он у меня?

Геррат улыбнулся, злобно, мрачно:

— Не держи меня за идиота. Ради чего еще ты мог носиться по лесам как бешеный?

— Но даже если он есть, то кому вы его отдадите? Регентскому совету, чтоб я сдох?

— Этой банде расфуфыренных хлыщей, не способных отыскать свою задницу без карты? — спросил контрразведчик. — Нет, прибор получит следующий Гегемон, да правит он вечно, племянник усопшего… Только Служба надзора сможет гарантировать, что трон займет достойный. И в любом случае это мой долг, мое задание — найти Сияющий Обруч. Где он?

— У меня его нет, — я развел руками. — Ищите.

— Не хочешь по-хорошему? — Геррат откинулся на спинку стула, погладил усики. — Тогда будем по-плохому… Центурион, извольте отвечать на вопросы под запись.

И он напоказ вытянул руку с браслетом — тот мог работать и как диктофон.

Начались вопросы — сколько километров мы прошли в какой день, в каком направлении, с кем сражались, сколько бойцов погибло, что видели. Они повторялись в разной формулировке, меня пытались сбить с толку, завести в ловушку, но я держался за основные факты, которые уже озвучил наварху, а насчет мелких деталей отделывался общими словами, или говорил «не помню, в суматохе не обратил внимания».

Башка трещала от напряжения, но я не забывал, ради чего это делаю, и держался. Контролировал эмоции, не позволял себе сорваться, и помогало то, что за последнее время меня допрашивали не раз, и я набирался опыта.

— А что насчет специальных сил под командованием легата Зитирра? — неожиданно спросил Геррат, когда мы прошли три круга однотипных вопросов, и я совсем успокоился. — Сталкивались с ними, ведь так?

И тут я завис.

Наварху я ничего не сказал, иначе бы меня на месте арестовали за измену, но получится ли смолчать тут?

— Сталкивались, — проговорил я после короткой паузы. — Они нас атаковали. Предупреждения не было, и они просто ринулись из зарослей… Они понимали, кто мы. Поэтому нам пришлось обороняться.

— Интересно девки пляшут, — контрразведчик откинулся на спинку стула так, что передние ножки поднялись в воздух, и посмотрел на меня как биолог на запевшую басом виноградную улитку. — Прихвостень принца Табгуна, на которого ты вроде бы работаешь, теперь делает все, чтобы тебя убить. Ты стал им не нужен, Андреев, ты расходный материал! Отдай мне Обруч и я обеспечу тебе защиту!

— Нет.

Геррат наверняка искренне хотел мне помочь, так же искренне, как верил в то, что я шпион высокородного кайтерита, вот только не все было в его силах. Орден Трех Сил непонятно почему желал добраться до моей персоны, а Служба надзора считала, что эта тайная организация давно не существует.

— Почему? — спросил контрразведчик почти с отчаянием, хотя наверняка наигранным.

Да потому, что не могу я отдать тебе прибор, морда ты шавванская, он нужен моей дочери!

— Мне нечего отдавать, — я продемонстрировал пустые руки.

Геррат показательно застонал.

В палатку вошел Шадир, и контрразведчик бросил на него мрачный взгляд.

— Я имею право присутствовать на допросе своего офицера, — сообщил мой командир. — Обвинение предъявлено?

Меня навестила идиотская мысль — прямо сейчас ткнуть пальцем в Шадира и завопить «вот твой предатель!». Геррат тогда схватит нашего трибуна, и ему резко станет не до меня хотя бы на какое-то время.

Но так я никогда не поступлю.

— Пока нет, — огрызнулся контрразведчик. — А что там насчет воскрешения мертвых? Трибун Лиргана была убита сошедшим с ума бойцом, и сам боец покончил с собой, я расследовал тот эпизод.

Я кивнул:

— Так и было. А теперь она командует бандой вооруженных уродов на этой планете. Совершенно не знаю, как это объяснить.

Геррат посмотрел на меня с сомнением, и принялся задавать вопросы по очередному кругу. Но появление Шадира связало ему руки, теперь нельзя спросить про Обруч в открытую, и пыл из речей контрразведчика ушел.

— Ладно, дознание закончено, — буркнул он примерно через час. — Арест снимается. Однако позже, когда условия вернутся в норму… — клацнул сложенный стул, — дело может быть открыто заново.

Кивнув Шадиру, он вышел из палатки.

— Ну что, опять вывернулся? — поинтересовался мой командир.

— Да, — я покрутил головой, разминая затекшую шею. — А теперь мне нужно домой. Срочно.

Глаза трибуна вытаращились:

— Ты что, мишуры наелся? В разгар боев, задолго до завершения контракта! Исключено! Понял?

— Но я же вас не сдал, — я понизил голос. — Я не рассказал, хотя мог…

— Ну и я помог тебе, — Шадир прищурился. — Не один раз. Прикрыл твою задницу. Выдал страховку, подмел арену за тобой. Не забывайся, центурион! Ты на войне и в армии! Что за номера?!

Я сглотнул и принялся считать про себя — только не вспылить, только не вспылить.

— Да никому и доступа к порталу не дадут сейчас, — пояснил трибун чуть мягче. — Исключено.

И он вышел из палатки.

Ну что же, не вышло по-хорошему, будем действовать по-плохому, я в любом случае должен оказаться дома, и как можно быстрее.

— Ты понимаешь, что это самый настоящий мятеж и дезертирство? — спросил Дю-Жхе.