Страница 47 из 71
- Оба? – удивился Фонтей. – Второе чудовище – твой муж?
- Нет, - призрак покачал прозрачной головой. – Кшиштоф всего лишь подлый с-савистливый с-с-слабак.
- Тогда, расскажи мне, о втором чудовище!
- Рас-с-сказс-сать… - Люцина нахмурилась, словно вспоминала о прошлом. – Я была влюблена в Кшиштофа, вышла с-са него с-самуш-ш-ш и только потом поняла, что он с-слизняк… Хотела уйти, но поняла, что будет ребенок. Его родители и дядя окас-с-сались чудес-сными магами, помогали. Мне касс-с-салось и муш-ш-ш с-с-стал прежним. Беременность перенос-с-сила плохо, пос-стоянно тошнило. Тогда Кшиштоф с-стал давать какую-то нас-с-стойку, от которой с-становилось хорошо. Ес-с-сли бы я только с-снала!
- Знала что?
- В нас-с-стойке турроны рас-с-створяли танталум.
- Ты, сама того не ведая, стала участницей эксперимента гефов?
- Не только я. Нас-с-с было трое… Я, Ирджина Глоссер и Нелла Завадская. Мы вс-с-се нос-сили в с-себе монс-с-стров, не с-сная того. Когда пришло время рош-ш-шать, нас-с-с помес-с-стили в какую-то пещеру. Там были турроны… Много… И Кшиштоф был. Я молила его, прос-сила пос-с-свать родителей, а он с-смеялся и говорил, что они мертвы, и я мертва…
Кремер достал знакомое устройство, сверился с записями.
- Ирджина Глоссер и Нелла Завадская, жены членов Совета, умерли в тот же день, что и Люцина, - тихо произнес он.
Элазар так скрипнул зубами, что даже я услышала. Чародей злился. Это и понятно. В замкнутом магическом мирке одновременно умерли три женщины, и никто не придал этому значения. Чудовищное, фатальное упущение, которое, возможно, уже стоило миллионы жизней, а, быть может, и гораздо дороже.
- Продолжай! – приказал он призраку.
- Первой рош-ш-шала Иртш-ш-ш-шина… Она кричала так… До с-с-сих пор вс-с-споминаю-у-у. Она умерла, так и не родив. Из ее ш-ш-шивота достали мертвого монс-с-стра. Кровь… С-с-столько крови и турроны вокруг. Нелла почти не кричала, она потеряла с-с-сознание, а гефы рес-с-сали ее ш-шивую. Дос-с-страли красного монс-с-стра. Он не оправдал их надеш-ш-шд. Родился бес-с-сполым и бес-с-сдушным, но с-с-сильным. Только тогда я поняла, что мне не ш-ш-шить. Им не нуш-ш-шны были матери, только потомс-с-ство… Еще когда нос-с-сила дитя, чувс-с-ствовала, что она мною питаетс-с-ся…
- Она?
- Да, - призрак стал еще прозрачнее. – Я родила девочку, с-с-славную, долгош-ш-шданную. И радовалас-с-сь… Пока малыш-ш-шка не открыла глас-с-ски. Я родила не девочку, а бес-с-сдушное чудовище. Она не была чис-с-стокровным гефом, потому что была ш-ш-енщиной.
- Что было потом? – Элазар не сводл глаз с Люцины.
- Потом? – удивленно спросил призрак. – Потом я умерла, меня с-с-сарезали, как свинью на бойне. Пос-с-следним услышала Кшиштофа, он нас-с-сывал, рош-ш-шденного мною монс-с-стра, билетом в будущее. Это вс-с-се… Ус-с-стала… Отпус-с-сти…
- Et libera animam meam! – величественно произнес Фонтей, и призрачная Люцина растаяла. Надгробие заняло положенное место, скрыв останки женщины, а на стенах вновь вспыхнули факелы.
- Все еще хуже, чем я думал! – сказал Элазар, проходя мимо нас к выходу. Мы побрели за ним, ибо никаких дельных мыслей пока не было.
Единственное, что меня зацепило – рождение красного бесполого монстра. Уж не тот ли это верховный туррон, которого видела в своих астральных путешествиях? Интуиция подсказывала, что это он. А кто я такая, чтобы спорить с проведением.
***
Возвращались молча. Не знаю, о чем думали маги, а мне было искренне жаль Люцину Кавецкую. Наверное, очень страшно разочароваться в любви. В этом случае и винить некого. Сама обманулась, сама поверила, сама позволила запасть в душу, а значит, сама себя предала. Предательство, вообще, скверная штука, а уж по отношению к себе – просто преступление. А ребенок? Ведь она любила малышку все месяцы, что носила в себе. Даже когда родила любила… А смогла бы я разлюбить и принять тот факт, что мой ребенок монстр? На этот вопрос ответа не было.
Небо над студенческим городком по-прежнему скрывали серые тучи, полностью отражая мое внутреннее состояние. Я ощущала некую подавленность и отчасти даже безысходность. Гефы, как вирус, как зараза, от которой не придумали лекарств, проникали во все места, где не встречали достойного отпора. А там, притаившись, маскировались, прятались, видоизменялись… Любой человек мог оказаться под их влиянием. И как выяснить это? Как? Неужели, опасаться каждого и не доверять никому? От подобных мыслей становилось еще хуже.
- Выясни, что произошло с мужьями почивших дам! Если не ошибаюсь, с членами Совета Глоссером и Завадским, - отдал распоряжение Фонтей, как только портал закрылся за нашими спинами. – И пригласи ко мне Юлку, Глеба… и… Ладно, зови и Едемских. Они ребята толковые. Думать будем.
Кремер кивнул, прикоснулся к моему виску губами и исчез.
- А я? – спросила, пожалуй, рассчитывая на то, что меня хоть на час сейчас отпустят. Хотелось вытянуться и просто закрыть глаза. Усталость последних дней, ранение и постоянная психологическая напряженность давали о себе знать.
- А ты за мной! – не глядя на меня, Элазар направился к входным дверям университета.
Тяжко вздохнув, я поплелась следом. Оставаться с ним наедине почему-то было сложно. Чувствовала скованность, жуткое неудобство, хотя не находила ни одной видимой причины.
На лифте к апартаментам чародея поднимались в полной тишине. Я даже не смотрела на него, предпочитая изучать пол под ногами, а вот его взгляд чувствовала.
- Садись! – приказал он, как только мы оказались в кабинете.
Послушно направилась к ранее облюбованному диванчику и расположилась на самом краешке, как школьница, сложив руки на коленях. Да, что со мной происходит? Отчего я веду себя так… так… «Как дурра!» - подсказывало подсознание, и в глубине души я была полностью с ним согласна, хотя весьма грубая формулировка истины мне совершенно не нравилась.
- Поговорим? – вдруг спросил Фонтей и присел рядом.
- О чем? – получилось как-то испуганно.
- О нас, - спокойно произнес Элазар. – О тебе, обо мне и о том, что с тобой сегодня происходит.
- А что со мной происходит? – самой бы еще разобраться.
- Ты с утра сама не своя, словно Ксению Соколову подменили совершенно другим человеком, - он вздохнул и накрыл своей неожиданно горячей ладонью мою руку. Я вздрогнула и невольно подняла глаза, натолкнувшись на его серьезный взгляд. – Ты всегда меня восхищала своей рассудительностью, нестандартными решениями и способностью находить выход даже из самых безвыходных ситуаций. И всегда я чувствовал твою поддержку, симпатию. От тебя свет шел, тепло, Ксения. Всегда, но только не сегодня. Сегодня ты скрылась за стеной холодной отстраненности, через которую мне никак не удается пробиться. А самое страшное, знаешь что?
- Что? – на выдохе переспросила я.
- Чем больше пытаюсь пробиться, тем толще становится стена. Не могу объяснить это ничем, кроме банальной ревности, - подытожил Фонтей и все же отвел взгляд.
- Что? – снова выдохнула я. Теперь уже с ужасом. Неужели, он прав? Нет, он не может быть прав!
- Ксения, ты плоть от плоти моей. Осколок души, если хочешь. Я шел к тебе через века, ты – мой свет и смысл существования. А Юлия… Она, как теплый бриз, обдувающий уставшее тело, дающий спокойствие и уверенность. Я даже помыслить не мог, что со мной когда-нибудь подобное случится. Но, если ты считаешь, что я не достоин чувств, отношений…