Страница 9 из 82
На улицах, как в большие праздники, играл духовой оркестр, какие-то люди сбрасывали императорский герб с официальных зданий, лавочники поспешно и как-то застенчиво убирали из витрин царские портреты.
То там, то здесь возникали стихийные митинги; ораторы произносили зажигательные речи. Говорили о наступившем равенстве и братстве, повторялись имена Робеспьера и Марата, раздавались призывы к полной анархии. Вспыхивали страстные звуки «Марсельезы». Словно на пасху звонили колокола.
Радостное возбуждение цвело на лицах, особенно солдат. Самодержавие пало, скоро конец войне — в эту надежду верили, как в солнце после долгого ненастья...
— С праздником тебя, Зеленый Листок! С праздником наших осуществленных мечтаний, — встретила мужа Соня, и глубокий грудной голос ее прозвучал с особенной мягкостью и теплотой.
Но Фрунзе уже отрезвел, сердце подчинилось разуму.
— Соня-Сонечка, в Петрограде создано Временное правительство. Помещики и капиталисты пожинают плоды революционной победы народа. Рабочий и мужик получили только красивые слова о свободе, равенстве и братстве. Русский народ по-прежнему будет стоять на коленях, если мы не превратим буржуазную революцию в свою, пролетарскую. А ее надо готовить. Побеждают только вооруженные революционеры...
И вспомнился ему Стокгольм, IV съезд социал-демократов, ленинские слова — четкие, отточенные, как острие клинка, слова о вооруженном восстании в декабре девятьсот пятого года: «В народных массах... зреет сознание необходимости бороться за реальную власть».
— Вот где истина! В ленинских словах — программа борьбы. — Он подошел к Соне. — Так говорил Ленин еще одиннадцать лет назад, я запомнил его слова навсегда...
В первые же дни Февральской революции Фрунзе созвал руководителей инициативного центра большевиков, партийных ячеек 3-й и 10-й армий Западного фронта. Совещание решило немедленно создать Совет рабочих депутатов для борьбы за народную власть. Четвертого марта собралось первое легальное собрание большевиков Минска. Оно предложило приступить к выборам депутатов в Минский Совет. Первым кандидатом был назван Фрунзе. Совет немедленно создал свою газету «Известия Минского Совета», и одним из ее редакторов стал Михаил.
В эти дни Фрунзе начал энергично укреплять охрану революционного порядка. По его предложению возникли первые отряды народной милиции. Совет назначил Михайлова-Фрунзе (он все еще носил свой партийный псевдоним) начальником милиции.
Фрунзе обратился к населению города с воззванием: «Граждане! Старый строй пал. Прежняя власть, опиравшаяся на произвол и насилие, исчезает во всей стране, и на ее месте возникает новая, сильная народным единством и доверием, власть. Городская милиция уже разоружила полицию и стражников и заняла полицейские участки...»
Через несколько дней в городе возник единый Совет рабочих и солдатских депутатов. От большевиков были избраны Исидор Любимов — заместитель председателя — и Михаил Фрунзе — член исполкома Совета. Совет сразу стал центром революционного движения, которое приобрело большевистскую целеустремленность. По всему Западному фронту, Белорусскому краю, в городах, в местечках начали рождаться рабочие, солдатские, крестьянские Советы.
Вчерашние царские чиновники, военачальники, жандармы, местные богачи отчаянно сопротивлялись народной милиции. Фрунзе со своим помощником Гамбургом повел беспощадную борьбу с бандитами, спекулянтами, саботажниками. Как-то вечером он сказал:
— Возьми, Иосиф, двух милиционеров, пойдем на важную операцию.
Не спрашивая, куда и зачем пойдут, Гамбург и милиционеры следовали за Фрунзе. Поняли, когда подошли к жандармскому управлению. В вестибюле дежурный потребовал у них пропуск.
— Я начальник народной милиции, по срочному делу к полковнику жандармерии, — внушительно сказал Фрунзе.
Дежурный не стал возражать; они поднялись на второй этаж, вошли в кабинет. Полковник Клест побледнел, увидев четверых неизвестных с револьверами. Не скрывая испуга, спросил:
— Кто вы такие? Что вам угодно?
— Нам угоден полковник Клест. По решению Минского Совета рабочих и солдат вы арестованы. Прошу сдать оружие и секретные документы, — приказал Фрунзе.
Полковник не сопротивлялся. Пока Гамбург производил обыск, Фрунзе просмотрел досье с секретной перепиской. Среди бумаг было и донесение полковника Клеста минскому губернатору Гирсу, что в городе образован подпольный комитет партии большевиков, и ордер на арест его руководителя Михаила Михайлова.
— Роли переменились, господин полковник, — улыбнулся Фрунзе. — Вы собирались арестовать меня, но вышло наоборот.
— Надо немедленно освободить из тюрьмы всех политических, — напомнил Гамбург.
— И как можно быстрее.
По дороге к городской тюрьме Иосиф говорил полусерьезно-полушутя:
— Ну не чудеса ли это! Вчера жандармы охотились за нами и гнали на каторгу, сегодня мы прячем жандармов под замок.
— Просто чудеса истории стали целенаправленными, — в тон ему ответил Фрунзе. — Я всегда ненавидел полицию, постоянно с ней воевал, а теперь вот организую милицию. Ведь и это кажется необыкновенным.
Сам начальник тюрьмы дрожащими руками открывал железные двери камер. Фрунзе встречал выходивших политических арестантов ошеломляющей фразой:
— Именем революции — вы свободны!..
Среди освобожденных был молодой солдат в рваной шинели. Он стоял, грязный и бледный, в резкой полосе солнечного света, недоуменно и растерянно щурясь на неожиданных освободителей.
— Михаил! Миша! — вскрикнул солдат, кидаясь к Фрунзе. — Не узнаешь? Да ведь это я, Алексей Южаков, — вспомни Питер, Политехнический институт, на одном курсе учились...
Фрунзе сразу вспомнил столицу, и Политехнический, и веселого рыжеволосого, синеглазого вятича Южакова, который так хорошо пел под гитару революционные песни.
— До чего ж они тебя довели, Алеха! — Фрунзе обнял товарища. — За что?
— За агитацию в окопах. Только ты напрасно волнуешься, меня не сломили. Я готов хоть сейчас снова идти к солдатам.
Фрунзе чуть ли не ежедневно выступал со статьями в «Известиях Минского Совета». Он писал о трагическом положении солдат на передовой, призывал к немедленному прекращению войны и заключению мира. Но и размышлял. Война или мир? Если продолжение войны, то в чьих интересах? Если мир, то на каких условиях? При мирной жизни нужна ли армия? Может, лучше заменить армию, по примеру Швейцарии, всеобщим вооружением народа? Как такую, почти фантастическую, идею сделать реальностью?
Солдаты нарасхват читали статьи и заваливали редакцию своими письмами. Они писали, что за самую малую провинность офицеры ставят их под ружье на бруствер окопа, чтобы немцы стреляли по наказанным, как по мишени. Сообщали, что выбиваются из сил, а в тылу табуны отлынивающих от фронта богатых бездельников истошно призывают к продолжению войны.
Как-то вечером, просматривая «Правду», Фрунзе наткнулся на воззвание к солдатам всех воюющих стран, призывающее к братанию русских и немецких солдат на фронте: «Неужели мы будем затягивать эту войну, становясь на сторону своих национальных правительств, своей национальной буржуазии, своих национальных капиталистов и тем разрушая международное единство рабочих всех стран, всего мира?» А под воззванием стояла подпись — Ленин.
— Ленин вернулся в Россию! Вот долгожданная весть. Теперь революционные события ускорят свой ход, теперь мы получим ясную и боевую программу действий. Прочти-ка его воззвание о братании на фронте. Что скажешь? — взволновался Фрунзе, передавая газету Южакову.
— А что тут говорить. Сейчас в самый раз отправиться на фронт, затеять душевный разговор между русскими и немецкими солдатами. Цены такому разговору не было бы!
— Тогда — на передовую...
Они выехали в действующую армию мокрым майским утром, но без препятствий добрались только до прифронтовой станции. Дальше поезда не ходили. На вокзале, привокзальной площади, прилегающих к ней улочках кружился человеческий водоворот: тысячи людей спешили в тыл. Солдаты, спекулянты, беженцы штурмовали вагоны, сидели на крышах, в тамбурах, на буферах.