Страница 57 из 82
Фрунзе внимательно слушал политический доклад Ленина на VIII Всероссийской конференции РКП(б).
— Мы... убедились на опыте в том, что в революционное время классовая борьба ведется в формах самых ужасных, но может привести к победе только тогда, когда класс, который ведет ее, способен вести за собой большинство населения... Этот опыт по отношению к Колчаку показал, что мы осуществляем господство того самого класса, большинство которого умеем вести за собой, присоединяя к себе в друзья и союзники крестьянство... Мы можем сказать, что в конце концов победим всех наших противников, — говорил Ленин.
При этих словах зал поднялся с мест, зазвучала мелодия «Интернационала», делегаты пели гимн в порыве той безграничной радости, что воспламеняет каждое сердце. Аплодисменты и возгласы делегатов сливались в общий напряженный шум; так обламывается тишина при торжествующем громе грозы.
— Слава победителю Колчака! — выкрикнул кто-то из зала.
— Слава, слава! — подхватили делегаты.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы Фрунзе понял: приветствуют его, как конкретного организатора победы над Колчаком, и радость залила его, и волнение подступило к горлу, и возникло летящее чувство приподнятости. Он даже побледнел от неожиданности: радость, как и печаль, иногда чересчур сильно действует на душу.
Фрунзе вернулся в Самару и с утроенной энергией продолжал руководить боевыми действиями своих армий.
В начале нового, двадцатого года 4-я армия достигла побережья Каспия. Конница Чапаевской дивизии захватила Гурьев, экспедиционный отряд 1-й армии очистил от белоказаков Эмбинский нефтяной район.
Остатки белоказачьих сотен бежали в форт Александровск. Генерал Толстов вместе с английской миссией майора Обрейна и Особым отрядом Казанашвили ускользнул из Александровска и направился сухопутьем к границам Ирана.
Отряд Казанашвили в прикаспийской пустыне отделился от генерала Толстова и пошел на Красноводск.
Туркестан!
При этом слове у Валериана Куйбышева возникало множество представлений, и прежде всего географических.
Бывшее Туркестанское генерал-губернаторство вмещало в себя Самаркандскую, Ферганскую, Закаспийскую, Сырдарьинскую области. Входило в него еще эмиратство Бухарское, ханство Хивинское. Горы, пустыни, долины, мощные реки, субтропические сады, хлопковые плантации составляли красочные ландшафты туркестанской природы.
Феодальные отношения, религиозное изуверство, рабство, освященное Кораном, колониальные устои соседствовали друг с другом и помогали друг другу в угнетении народов, населяющих Туркестан.
История сохранила истребительные войны Чингисхана и Тамерлана, мечети, минареты, мавзолеи восточных владык, весь узорчатый, сотканный из золота и мрамора мир азиатского феодализма. Поэтические и религиозные мифы, вечные спутники истории, разукрасили этот мир цветами высокопарной поэзии, изречениями мудрецов. «Прочти и подумай, куда идет солнце, куда идут реки, куда идет мир» — предупреждали надписи на мраморных стелах перед дворцом эмира бухарского.
Но мифы, стихи, изречения не оставляли свидетельств о рабской жизни туркмен, узбеков, таджиков, киргизов, казахов, дунган, каракалпаков, только память народная, эта неписаная история человечества, берегла события и имена героев, боровшихся с произволом феодальных властителей. О них слагались легенды, их имена заставляли мечтать о новой жизни.
И рабы мечтали, и рабы надеялись, но туманными были мечты, неопределенными были надежды.
Победоносное шествие большевизма достигло Туркестана довольно поздно, партийные организации и Советы, возникшие на туркестанской земле, были еще слабы, не имели ни политического опыта, ни закаленных борцов. В Туркестане не было пролетариата — главной опорной силы большевиков; отдельные рабочие коллективы являлись лишь оазисами в массе населения. Духом русского великодержавия были заражены многие местные коммунисты, их даже прозвали «великодержавниками» за то, что считали, что только русские рабочие могут проводить в Туркестане диктатуру пролетариата.
А рядом с «великодержавниками» буйствовали буржуазные националисты. Они как могли прививали ненависть к русским рабочим, кучка мусульман интеллигентов выдавала себя за выразителей настроений многомиллионного народа.
«Великодержавники» и националисты задерживали искоренение колониализма, мешали борьбе с феодалами.
Всем этим ловко пользовались феодалы. Заговоры, мятежи, восстания следовали один за другим. Фергана превратилась в сплошной ад, по всем областям свирепствовали басмачи, вырезая целые аулы за сочувствие к большевикам, сжигая железнодорожные станции, совершая набеги даже на такие крупные города, как Андижан.
На южной границе бухарский эмир Сеид-Алим готовился к нападению на Туркестанскую Советскую республику. Он, правда, еще колебался, но его поторапливали англичане.
В сложный водоворот политических событий, страстей попал Валериан Куйбышев — член Особой комиссии ВЦИК и Совнаркома по делам Туркестана и Реввоенсовета Туркестанского фронта. Нет рядом Фрунзе, который мог бы что-то посоветовать, предупредить о неверном шаге. Зато имел Куйбышев документ — постановление ВЦИК, в котором говорилось, что «самоопределение народов Туркестана и уничтожение всяческого национального неравенства и привилегий одной национальной группы за счет другой составляют основу всей политики Советского правительства России и служат руководящим началом во всей работе... Только такой работой можно окончательно преодолеть созданное многолетним господством русского царизма недоверие туземных трудящихся масс Туркестана к рабочим и крестьянам России».
Этот документ — и совет, и наказ, и руководство к действию. До приезда Фрунзе придется Куйбышеву быть и высшим военным руководителем Красной Армии Туркестана, и партийным деятелем, и дипломатом.
По опыту он знал: нужно нащупать главное звено в цепи неотложных дел. А главное звено здесь разгром антисоветских мятежей и восстаний. У Красной Армии в Туркестане ничтожные силы, с ними не победишь многочисленных и фанатичных врагов большевизма. Необходимо, чтобы мусульмане сами защищали свою республику.
Реввоенсовет Туркестанского фронта пригласил мусульман в национальные бригады Красной Армии. Объявили призыв всех, способных носить оружие. Вскоре 4-я армия выросла на тридцать тысяч бойцов. Татарская бригада, прибывшая в Ташкент, пополнилась бойцами, говорящими на многих языках.
«Мусульмане переходят на службу к неверным, мусульмане поддерживают большевиков» — слова эти катились по Туркестану, возбуждая не только дехкан, но и феодалов; слова эти находили отзвук в эмирате Бухарском, в Хивинском ханстве. Насторожились иранский и афганский шахи.
Туркестанский фронт в силу географических и военных обстоятельств был фактически разделен на три. Ферганский фронт, где басмачи создали свою «армию пророка». С ней поддерживают постоянную связь атаманы Дутов и Анненков. Сами они свирепствовали в городе Копале на китайской границе. Им противостояли красные части Семиреченского фронта. Самый же главный в эти дни — Закаспийский фронт: там, у Красноводска, армия белых под командой генерала Литвинова.
Уже несколько месяцев против генерала Литвинова действовала группа Сергея Тимошкова, но никак не могла добиться успеха. Группа оказалась в трагическом положении: не было продуктов для красноармейцев, корма для лошадей, топлива, чтобы развести костры на биваках.
Куйбышев решил поехать на помощь Тимошкову. Вместе они обдумали план разгрома армии Литвинова. Главные силы генерала находились на станции Айдин, вблизи Красноводска. Было решено вести общее наступление по железной дороге, а специальный отряд в четыре тысячи бойцов послать в обход, чтобы ударить в тыл противнику.
— Вот и все. Мы отрежем белогвардейцев от Красноводска и загоним в мешок. Только одна опасность угрожает нашей операции, — говорил Куйбышев, — отряду нужно пройти свыше ста верст в величайшем секрете. Если деникинцы узнают о нашем походе — все пропало.