Страница 57 из 72
— Эта закорюка — Тишинка. Здание, понятно, завод. Крестом отмечен карьер. Вокруг креста часовая разметка, видите, совсем как на Круге. И если совместить циферблаты…
— Можно сметать Лоскуты в одеяло.
— Ничего не понимаю! — подал голос Майкл.
— И не надо, — нахмурился Венька. — Меньше знаешь, легче живешь, быстрее пройдешь проверку Гордея. На десять часов — путь в монастырь.
— Отлично. Майкл выезжает с утра, а мы с ним за компанию, чтоб не скучал. У меня есть кисти и белая краска!
— Фану нельзя в монастырь, — вполголоса напомнил Влад. — Он однажды навел там порядок, так святые отцы ему путь закрыли.
Фан посерел от досады. Опечаленно уставился в стену:
— Я ж как лучше хотел, а теперь… Что ж мне, Марьюшку не спасать?
Венька присел на корточки, заглянул добряку в лицо:
— Ты нам здесь помоги, отвлеки Стариков, чтобы штопку не разорвали.
Митрофан шмыгнул носом, кивнул:
— Венечка, не забоюсь! За тебя хоть Гордею кресло сломаю. Я вам снадобья соберу. Обереги и амулеты. А еще… Семена с вами отправлю!
Влад приподнял очки, сощурился на Митрофана:
— Неужели уговоришь? Эта подмога дорогого стоит.
— Ради Ромашки брат согласится, — торжественно поклялся Фан. — Только вы его берегите. Он же кровиночка от кровиночки, драгоценность великая!
Через час они уже ехали к Кругу, гремя банкой белой краски и выставив кисти, как рыцари копья. С криками и улюлюканьем, вслух мечтая о средневековых турнирах. В корзинке, приваренной к велосипеду Майкла, сладко сопел трехлетний мальчонка, по-кошачьи свернувшись клубочком. Это и был великолепный Семен, младший брат Митрофана. И разная ветошь над головой нисколько ему не мешала.
Фан бежал по дороге к реке. Торопился изо всех сил, пыхтел.
И, конечно, нарвался на простецов. Активисты движения «Мир для людей», молодцы в спортивных костюмах, перекрыли дорогу, подставили ножку. Фан покатился в траву, позабавив бездарных героев.
— Куда торопимся, погань земная? Со страху попутал район?
— Волшебная травка есть? А что будет, если найдем?
— Давайте ему пятки поджарим! Посмотрим, велика ли сила нечистая!
— Ух ты, какой карапуз!
«Ну погодите! — рассердился Фан. — Вот вам мыши сгрызут провода! Долго протяните без компьютеров?»
А вслух расплакался, запричитал:
— Ох, горе-горюшко, свет не мил! В Заповеднике маньяк объявился! Ой, страх!
Активисты переглянулись:
— Ты о чем, бес дурной, болтаешь? За базаром кто будет следить?
— Ну, вы байки про гниль слыхали?
Вожак простецов кивнул:
— Слыхать слыхали, да кто же им верит?
— А про убивца в Лесу? Как же так? Ведь третья девушка в чаще сгинула! Недавно Анечка из Кирпичного града. Потом двое пропали, как не было, пришлые брат и сестра. А сумасшедшая из больницы, говорят, в сознанье вернулась да такое порассказала! Еле вырвалась из лап маньяка! Он держал ее на цепи в подвале… Ой, не могу, надо бежать! Отпустите, Древом прошу, вчера наша девушка, Марья, в Лес ушла и не вернулась, слабая она, сами знаете…
Фан подпрыгнул, ушел из захвата, увернулся от новой подножки. Побежал, покатился по улице, завывая не хуже гнильца.
— Ну дела, — приговорил вожак. — Парни, тут разобраться надо. Вдруг не врет прохиндей нечистый? У девок скоро Русалии, сеструха хороводы станет водить. А если в Лесу и вправду маньяк?
Им пришлось спуститься в монастырский подвал, чтобы закрасить надпись, так оскорбившую Аристарха. Пока не взялись за работу, за ними следил Белый Монах, да к тому же инок Василь прикопался с бесхитростными подколками. Из его словоблудия выходило, что главная сила Майкла держится на кончике малярной кисти. От плоских шуточек инока и сбежали гурьбой в подземелье, где застыли столбами у стенки с чатом, изучая творение Майкла. И огромную единицу, начертанную Аристархом.
— А говорят, я на голову хворый! — не сдержавшись, хихикнул Веник.
Даже военная операция по спасению Марьи Моревны не смогла его сделать серьезнее. Все та же курточка не по росту, глумливая ухмылка, задорный взгляд. Нежданное приключение будто вернуло в Веника жизнь, наполнило новым воздухом.
Да и вообще компания, попав в интересное подземелье, потеряла из памяти Машку. Они бродили по закоулкам, изучали книги и артефакты, выстукивали в стенах тайные склепы. Майкл, конечно, мог их понять, особенно книгочея Влада. Тот явно прикидывал, не пойти ли в монахи, чтоб получить доступ в подвал. Так что красить пришлось одному.
— А где план, что ты срисовал? — Венька вспомнил, наконец, о деле.
— Вон за тем стеллажом! — Майкл ткнул в сторону кистью.
Но за полками кто-то повесил ковер, пыльный, проеденный молью. За ковром обнаружилась просто стена, старательно замазанная штукатуркой.
— Свежая, — дал заключение Влад, настроив зеленые окуляры. — Не мы одни увлеклись ремонтом и художественной покраской стен.
— Я закончил! — заявил Майкл. И гордо представил свое творение.
Не было на стене единицы. Не было и жаргона падонкофф. Зато были лес и река, выведенные углем, стоял на задних лапах медведь, хоронился в тени очкастый Влад. На верхушке елки надрывался Свистун, да так, что вершины гнулись. И устроился в корнях взъерошенный Фан, прикрывая собою брата. А в реке плескалась Ромашка, направляя на них потоки брызг. Все схематично, как наскальная живопись, но вполне узнаваемо.
— Петроглифы, — дал назвище Влад. — Мне нравится, честное слово!
— И мне, — охотно согласился Веник. — Это ты правильно придумал, Михей. Все по уму, по обычаю. Так и будет, ставлю свой зуб свистящий!
— Кстати, Семен проснулся.
Малыш выбрался из кучи тряпья, сладко позевывая и что-то бурча. Вразвалку прошелся по подземелью, цапнул с полки фигурку жука, сунул в рот, сморщился, сплюнул. Поковылял по проходу.
— Покормить бы, — озаботился Веник. — Там Фан кашку сварил для любимого брата.
Братик каши откушал, срыгнул. Повертел в ручонках листочек с планом, попробовал на вкус, не понравилось.
Майкл не спрашивал, он верил друзьям, а те крутились возле Семена, словно он сам был артефактом, способным спасти Ромашку.
Сеня по-кошачьи мурлыкнул и пополз вглубь подземелья, активно перебирая руками-ногами. Педантичный Влад шел рядом с ним, убирая с пути ребенка острые камни и кости. Сенька дополз до конца подвала. Здесь была уютная комнатка, с гобеленами на стенах, с диваном и креслами. Кто-то из старших учителей любил посидеть с фолиантом под лампой в виде огромного черепа. Плюхнулись на диван и они, призадумались, что делать дальше. Выбираться наверх, к Монаху и иноку? Прорываться отсюда в поместье?