Страница 11 из 72
А потом они долго гнали среди просыпающихся полей, уже пахнущих травяным соком, радовались первым желткам одуванчиков и тому, что впереди целое лето.
— Тишинка — она мелкая, илистая! — кричал, работая ногами, Венька. — И пиявистая — не подходи! И вообще она — пограничная зона. Не хочешь неприятностей, в воду не суйся. Но в поместье есть пять прудов. В двух Чудило-Павел разводит рыбу, у меня леска есть, крючок, попробуем наловить карасей.
— Главное, самим не попасться! — поддержал беседу курносый Фан. В этом месте дорога была широкая, ехали втроем, не мешая друг другу. Сзади догоняли Петька и Влад, обсуждавшие свои дела. — А в трех прудах — красота, хоть купайся, хоть плот мастери. У нас был в том году, даже парус сшили!
Майкл слушал и улыбался. Вот ведь святая простота деревенская. Парням по шестнадцать лет, а такой фигней занимаются! Люди в их возрасте ведут блоги, ходят на митинги, открывают стартапы, зарабатывая на первую тачку. А в Затишье соорудили плот. С парусом. Чудеса!
Дорога вывела на бетонный круг, кем-то залитый посреди поля, то ли фундамент, то ли помост, Майкл не разобрал. Новые приятели проскочили его, деловито шепча «чур меня, чур!» и творя охранные знаки. Майкл на всякий случай тоже шепнул, скрестив пальцы на правой руке. За кругом накатанную тропу, будто реку о мощный утес, разбило на мелкие ручейки, уводящие в разные стороны. Венька вырвался вперед, повел за собой, прокладывая путь к поместью. Майкл крутил педали сразу за ним, внимательно смотрел по сторонам, но все равно прозевал, когда поле вокруг сменилось постройками — конюшнями и другими службами, — вскипели бело-розовым старые яблони, зачернели делянки под огороды. Усадьба выросла из-под земли, выскочила, будто наемный убийца: добротный ухоженный дом, не разворованный при советской власти.
Видимо, здесь, в районе Затишья, все вырастало внезапно.
Неизученная особенность местности. А может, оптическая иллюзия.
Графский дом разочаровал: слишком правильный, как картинка. Ровно выкрашенные стены, побеленные окна. Он-то надеялся на руины, по которым можно полазить всласть, поискать клады, подразнить привидения!
Впрочем, в усадьбе уже стемнело: алый круг солнца скрылся за елками небольшого леска по соседству. Странно, когда проезжали круг, сумерки только сгущались. А тут плотный вечер, и воздух в поместье сделался влажным, гораздо теплее, чем в городке Затишье. Майкл успел пожалеть, что взял свитер и надел толстовку под куртку.
— Здесь пораньше весна начинается, — пояснил задиристый Петька, а Влад важно кивнул, подтверждая факт. — Веник, иди за рыбой, а мы палатки поставим.
Венька упрашивать себя не заставил, подхватил из котомки коробку с крючками, выхватил из куста припрятанное удилище — длинную палку с сучками — и весело поскакал в овражек, видимо, к знаменитым прудам. Помощь с палатками парням не требовалась, их троих хватало с избытком, только мешали друг другу, хихикали и спотыкались о колышки. Майкл помаялся от безделья и пошел вслед за Венькой в овраг.
— Котелок прихвати! — крикнул вслед Фан. — А то этот балбес снова забыл!
Майкл огляделся, нашел котелок и включил в телефоне фонарик.
Путь в овраге был темным и скользким, Майкл извозился, пока одолел. Как тут Венька прошел без света, не растеряв все крючки до единого? Или, в дополнение к свисту, видел в кромешной тьме? Овраг закончился, и Майкл охнул.
Пруд горел дивным светом. Над поместьем успела взойти луна, вырвалась из когтистых лап леса и светила, переливалась, отражалась фонарем от воды. Венька сидел на берегу, смотрел за поплавком в лунном круге. Оглянулся на шумного Майкла, поерзал и принялся насвистывать. Тоненько, нежно, будто комар, потом с ытреском стрекозиных крыльев. И опять комариным зудящим писком. Водная тишь вскипела от рыбы. Запрыгала над поверхностью мелочь, серебристая плотва и окуньки, полосатые, ненасытные. Забеспокоилась в глубине рыбина покрупнее, привлеченная шебутной мелюзгой. Майкл опомниться не успел, а на берег полетела добыча: карась в огненной чешуе, дивная золотая рыбка. Еще один и еще, крупные, в полторы ладони, под конец попалась хищная щука, и Венька решил: достаточно.
Майкл снимал рыбку с крючка, складывал в котелок, прижимал найденным камнем, чтоб не выпрыгнула, не заскользила к воде, работая плавниками. И все ждал, что добыча заговорит, предложит исполнить любые желания. Но подлая рыба молчала.
— Вот и ушица к ночным посиделкам, — потер руки неромантичный Веник. — Щуку почистим, карасей так заправим, неохота с ними возиться. После котам отдадим.
Чистил он рыбу шустро и ловко, так, что блестки летели в разные стороны, потроха с поклонами вернул в пруд, и за них началась настоящая драка.
Котелок потащили вместе, в трудных местах передавая друг другу. Венька шутил, что Майкл пыхтит, как настоящий медведь. Майкл почему-то не обижался, хотя заграничное имя придумал, чтобы в школе перестали дразнить косолапым.
На поляне уже стояли палатки, в недрах трехместной возился Фан, раскладывая спальники и разную мелочь.
— Мы решили, — пояснил интеллигентный Влад, — раз вы сдружились, ночуйте вдвоем. А мы как-нибудь уместимся в этих тесных хоромах!
— Злыдни и нечисть! — подытожил Венька, оглядев низкую палатку-скат, явно рассчитанную на одного. — Я им рыбы наловил, а они…
— О! — тотчас высунулся из домика Фан. — Рыбка! Золотистая рыбка! У меня тут картошечка и лучок, морковка, пучок петрушки.
— Владей! — великодушно дозволил Венька и потащил свой спальник из кучи. — Михей, ты смотри: если что, я у костра заночую.
— В тесноте да не в обиде, — откликнулся Майкл. Он жалел, что сам не подумал о крыше, наверняка у тетки в сарае отыскался бы тент или плащ-палатка.
— Они не вредничают, просто боятся, — доверительным шепотом сообщил Митрофан, — что Веник будет свистеть во сне. Он когда свистит, комары слетаются.
— А нашествия рыбы они не боятся? — тоже шепотом уточнил Майкл, и Фан расхохотался в голос.
У него был удивительный смех, и сам Фан от него менялся: от прищуренных глаз разбегались в стороны смешинки-лучики, царапали лоб, сеточкой ложились на скулы, и розовощекий крепыш оборачивался маленьким старичком, того гляди, борода прорастет! Майклу очень понравился Фан, деловитый и домовитый, отзывчивый и чудаковатый. Рядом с таким и в поле — дом.