Год змеи

На дворе январь — южный, сурхандарьинский. Снег лежал серыми холмиками под деревьями, которые так и не сумели скинуть наряд полностью. Погода стояла ясная: на голубом небе светило ярко солнце и хоть и мало грело, но снег на мостовых и тротуарах распускало тут же. Промчится машина, и если зазеваешься, быть тебе забрызганным с ног до головы. Январь — начало года. «Время для назначения удачное выбрали, — мелькнула мысль, — в случае чего вину мне не на кого будет свалить. Год-то мне „открывать“ придется».

…Нужно было объяснить, почему отсутствовал на планерке. И Махмуд первым делом заглянул в кабинет редактора. Халил-ака Зияев, высокий пятидесятилетний мужчина с солидным брюшком и одутловатым лицом, сидел в кресле, уйдя в свои мысли. Увидев Махмуда, встрепенулся:

— Важные дела были?

Махмуд улыбнулся нехитрой игре — редактор делал вид, что ему ничего неизвестно.

— Был в райкоме партии, — ответил он, пожав протянутую руку, и сел к приставному столику.

— Насчет статьи договаривался?

— Ухожу из редакции, Халил-ака, — сказал Махмуд, подумав, что, может, тот и впрямь пока еще не в курсе дела. Так оно и оказалось, об этом свидетельствовала редакторская реакция — от неожиданности тот даже вскочил с места.

— Позволь узнать — куда? Или это секрет? — в голосе Халила-ака сквозила обида.

— Нет, — равнодушно ответил Махмуд, — не секрет. Пока стану директором совхоза.

— Пока. А потом?

— Посмотрю, может, министром сельского хозяйства пойду.

— Не компостируй мозги, старик, — взорвался директор. — Выкладывай все начистоту.

— Честно говорю! Базаров предложил пост директора совхоза «Восток».

— Вот так, братец, — произнес редактор таким тоном, словно произносил прощальное слово у изголовья усопшего, — готовишь вас, готовишь, пестуешь, как родное дитя, сделаешь человеком, и тут появляется какой-то дядя и, даже не поставив в известность… Уж это-то мог сделать товарищ Базаров! — Помолчал, видимо, дожидаясь сочувствия Махмуда, но не услышав его, продолжил: — Как в воду глядел. Когда ты написал статью о ферме колхоза «Красная звезда», я подумал: «Этот парень плохо кончит, потому что… дотошен». А вообще, — Зияев смягчился, — все правильно, Махмуд. Продовольственную программу должны осуществлять те, кто знает, как это делать.

— А я подумываю, не отказаться ли, Халил-ака, — неожиданно для самого себя сказал Махмуд, — вот поеду в обком и откажусь.

— Туда ездят не для того, чтобы отказываться, понял? И я уверен — все началось именно с той статьи.

Махмуд написал ее полтора года назад. Разоблачил дутую славу и доярок, и животноводов «Красной звезды», которые для того, чтобы дать высокие показатели, «химичили» с маслом, купленным в городском магазине. Сдавали его на молкомбинат по эквиваленту, повторяя эту операцию семь-восемь раз. Кроме того, списывали на каждого рожденного теленка по тонне молока. А в результате этого колхозные буренки стали рекордсменками района. Махмуд, не без помощи честных работников фермы, разобрался во всей этой механике и написал разгромную статью, которую, — правда, лишь после того, как она была перепечатана областной газетой, — обсудили на заседании бюро райкома партии. Влетело тогда многим. А бывший председатель «Красной звезды» до сих пор не разговаривает с Махмудом, даже не отвечает на приветствия, если случайно сталкивается с ним.

— Одно дело вскрывать чужие недостатки, и совсем другое — самому работать с людьми, — задумчиво проговорил Махмуд.

И вдруг лицо Халила-ака осветила добрая улыбка.

— А я верю, у тебя получится. Сдай в секретариат, что за тобой числится и, как говорится, в добрый путь! Но к нам заглядывай, здесь ты всегда найдешь и поддержку, и дружеский совет.

— Обязательно, Халил-ака!..

…На перерыв Махмуд обычно ходил в чайхану. Вместе с теми, кто в это время находился в редакции. А сейчас ему показалось, что между ним и газетчиками уже пролегла какая-то незримая черта. И он пошел домой. Мать, увидев Махмуда в дверях, вскочила с курпачи, на которой сидела, занятая шитьем, и спросила с тревогой:

— Что случилось, сынок?

— Все в порядке, мать, — ответил он и, разувшись, прошел на ту же курпачу, сел, скрестив ноги. — Если накормишь обедом, важной вестью поделюсь.

— Накормлю, конечно, накормлю, мой ягненочек, — радостно воскликнула хола, убрав в шкатулку тряпки и нитки. — Я шурпу на бараньем мясе сварила, вкусная, язык проглотишь. — Спросила, улыбнувшись: — А бесплатно ты разве не можешь меня обрадовать?

— Могу, но за шурпу вернее! Понимаешь, посылают меня директором совхоза.

— О, небо! — Она присела на корточки у порога, так и не донеся касу до дастархана. — Кому в голову пришла такая идея?!

— Райкому партии, — ответил Махмуд.

— Ну, в райкоме люди сидят толковые, — тут же сменила пластинку мать, — раз посылают, значит, знают, что делают. Кого попало не пошлют.

Махмуд улыбнулся ее простодушию и уточнил:

— В «Восток» посылают.

— Это где директор недавно погиб?

— Туда.

— Говорят, хороший был человек. А все ваши машины, автострады! Гоняете сломя голову.

Погибшего директора Махмуд уважал. А вот главного агронома Рахима Шайманова, который сейчас там делами заправлял, недолюбливал.

— Народ-то там хороший, сынок? — спросила мать.

— Народ плохим не бывает, — сказал Махмуд, — плохими бывают отдельные люди, в том числе и руководители.

— Наверно, жить-то надо будет там? — спросила мать не без тревоги, ставя перед ним касу с шурпой, источающей острый запах специй.

— Ну что ж, переедем, — бодро ответил Махмуд.

Мать внимательно посмотрела на него, сказала твердо:

— Я останусь тут. Возьму к себе внучку Надиру, чтобы не скучно было.

— Посмотрим, мать. Посмотрим.

…На заседании секретариата обкома партии с Махмудом долго беседовали о состоянии совхозных дел, о перспективах развития сельского хозяйства на ближайшие годы, и он понял, насколько пока неглубоки его знания проблем села. Сомнения вновь охватили его душу — правильно ли он сделал, что дал согласие.

Первый секретарь обкома партии Кариев словно прочел его мысли.

— Должен предупредить вас, — сказал он напоследок, — трудно вам будет. Прежде всего потому, что главные специалисты совхоза — воспитанники бывшего директора, пусть земля ему будет пухом. Так или иначе, он успел привить им свои взгляды, суть которых сводилась к следующему — хозяйство крепкое, рентабельное, заработки у людей не хуже, чем у соседей, а потому и не нужно особенно менять устоявшиеся традиции, ломать систему, обеспечивающую спокойное существование. Но жизнь без новшества — болото. То, что сегодня приносит успех, завтра обернется тормозом. Ваша задача довести это понимание до сознания каждого работника совхоза. Но и с коллективом считаться надо. Значит, следует обдумывать каждый шаг, чтобы не наломать дров. Советоваться с людьми, уметь убеждать.

«Боевая программа на ближайшую пятилетку», — такой вывод сделал для себя Махмуд после заседания.

Почувствовав, видно, что Махмуд в аграрной политике партии на современном этапе кое-что все-таки не уловил, Кариев предложил Шарипову задержаться в обкоме и зайти к нему, как только закончится заседание. «Побеседуем», — сказал он. Однако в должности его утвердили.

Предложение первого секретаря, понятно, заинтриговало Махмуда, но и насторожило. Он был растерян, если говорить откровенно. С одной стороны, вроде бы хозяйство ему доверяют, поскольку утвердили, но с другой… что значит «побеседуем»? Экзамен на зрелость хотят устроить, что ли?! Он терялся в догадках, и то время, что пришлось ждать окончания заседания секретариата, показалось ему вечностью. Наконец его пригласили в кабинет.

— Статьи ваши о сельских проблемах, опубликованные и в районной газете, и в областных органах печати, мне известны. Вы очень правильно находите истоки проблем. Уверен, со многими из них столкнетесь и в «Востоке». И все, естественно, нужно решать. Но если вы приметесь исправлять все сразу — провал обеспечен. Хочу посоветовать обратиться за помощью к самим рабочим и специалистам, вместе с ними выработать главную линию. А уж затем, когда убедитесь, что рядом с вами единомышленники, можно будет перейти и к фронтальному наступлению на недостатки. Совхоз хорошо знаете?